Кто-то выстрелил сзади, пуля царапнула висок. Александр рубился во все стороны, вертясь на коне как бес. Но нападающих было слишком много, положение становилось отчаянным.

И вдруг в самый критический момент среди французов наступило замешательство. Засядько всадил шпоры коню в бока и вырвался из кольца. Но никто не бросился за русским офицером, кирасиры поворачивали лошадей и гнали их в сторону крепости.

И лишь тогда Засядько услышал резкое казачье гиканье. Через мгновение из-за поворота дороги выскочил целый отряд. Они неслись во весь опор, потрясая саблями, выставив пики. На шапках трепетали под ветром красные околыши.

К Александру подъехали оба его казака, запыхавшиеся, у одного была кровь на рукаве.

– Целы, ваше благородие? – спросил заботливо раненый. – Ну и сеча была! Из такой живым можно выйти только раз в жизни.

Засядько молча слез с коня. Ему такое уже говорили. «Раз в жизни». Потом еще раз. А потом и счет потерял.

Он подошел к офицеру, которого увез от стен крепости. Тот пошевелился, на волосах была алая кровь, открыл глаза.

– Где я?

– Не волнуйтесь, все в порядке, – ответил Засядько по-французски.

– Слава Деве Марии, а я уже думал, что эти ужасные русские…

Он умолк, глядя на форму Александра. Потом охнул и закрыл лицо руками. Казаки довольно хохотали:

– Знатная добыча! Интендант небось. А они все знают, что и как в крепости делается.

– Взять и доставить в часть, – распорядился Засядько.

Молоденький прапорщик, что влюбленно ходил за ним хвостиком, с сочувствием посмотрел на окровавленную голову француза:

– Здорово вы его… Но воинский закон запрещает обижать пленных!

Засядько хмуро посмотрел на плененного француза:

– Единственная обида, которую я могу ему причинить, это посадить на тот же рацион, что едят мои солдаты.

Штурм Мантуи был назначен на пять часов утра. Засядько ночью не спал, занимался подготовкой роты. Указал младшим командирам место сосредоточения и направление их штурмового удара, пересчитал лестницы и лопаты, затребовал вдвое больше, чем отпустили запасливые интенданты.

Солдаты тоже не спали. Все понимали, что для многих этот бой будет последним. Горели костры. Старые солдаты делились воспоминаниями с молодыми. Засядько переходил от костра к костру, считая своим долгом подбодрить, настроить воинов на тяжелый бой у крепостной стены.

В три часа ночи войска заняли исходные позиции. В пять взлетела петровская ракета.

– Вперед!

Засядько выхватил саблю и ринулся к крепости. Широкий ров с водой ему удалось перепрыгнуть, не замочив ноги. Пока солдаты барахтались внизу, он вскарабкался на вал. Земля осыпалась под ногами. Над головой словно бы раскололось небо: из крепости грянули сотни орудий. Он невольно пригнул голову.

Изо рва выкарабкивались солдаты с длинными лестницами.

– Быстрее! – торопил Засядько.

Прислонил лестницу к стене и полез вверх. Направление главного удара было намного левее, но Засядько не позволял себе воевать вполсилы.

Наверху спохватились, протянули руки и особые рогатины, чтобы оттолкнуть лестницу. Александра спасла скорость. Как белка, он мигом преодолел последние метры и успел ударить саблей по рукам. За крепостной стеной раздался яростный крик.

Мгновение – и Засядько вскочил на стену. На него бросился огромный широкоплечий кирасир с бычьей шеей, стремясь свалить его вниз. Засядько применил боевой прием, и на стене стало пусто, лишь прозвенел стремительно удаляющийся крик.

Из укрытия высыпала целая группа солдат. Со штыками наперевес они налетели на русского офицера и отхлынули, оставив троих распростертыми на каменных плитах. В это время подоспели русские солдаты. Засядько велел расширить плацдарм, чтобы штурмующие могли приставить еще несколько лестниц.

Французы открыли истребительный ружейный огонь. Укрыться было негде, солдаты падали один за другим. Засядько с болью и яростью оглядывался по сторонам. Русские орудия гремели с противоположного конца. Основной удар фельдмаршал замыслил нанести там. Но не лучше ли было бы теперь развивать успех атаки здесь?

– Перебьют, как зайцев, – хладнокровно сказал один из старых гренадеров, которого молодежь звала просто Савельичем. Он выжидающе смотрел на Засядько. – Что будем делать? Мы вроде мишени, ваше благородие.

– Они целятся из той вон башенки… Нужно бы выбить…

– Осилим ли? – засомневался Савельич.

– А что нам остается делать? – ответил зло Засядько. – Впе-е-ред!!!

Он ринулся через площадь. Несколько пуль ударили по каменным плитам, просвистели в воздухе, одна попала рикошетом в ножны. Александр, не останавливаясь, сбил с ног французского солдата у входа в башню и ворвался в коридор. Несколько гренадеров стояли у бойниц и палили по горстке русских, бегущих через площадь.

Засядько выстрелил из пистолета и, как бешеный бык, понесся по коридору. Кого не успевал сразить саблей, таранил корпусом, сбивая с ног. Когда был уже на середине коридора, увидел, что французы, опомнившись, сбились в плотную кучу, выставив вперед щетину штыков. В этот момент сзади прогремело оглушительное «ура». Это в коридор ворвались русские солдаты.

Когда неравная схватка кончилась, Савельич сказал обеспокоенно:

– А ведь атаку наших отбили!

Он тяжело отдувался, лицо его было красным и распаренным, несмотря на утреннюю прохладу. Немецкий мундир был изорван, напудренная косичка стала серой от пыли, белые гетры покрылись черными пороховыми пятнами, среди которых были и красные пятна от крови. Засядько в который раз, даже в столь неподходящее время, подумал, как нелепо выглядит прусская форма на русском мужике.

– Мы выполняли отвлекающий маневр, – объяснил он солдату. – Главный удар наносят севернее.

– Ту атаку тоже отбили, – как будто равнодушно заметил Савельич. – Еще раньше, чем мы взяли эту башенку.

Засядько прислушался. Орудия продолжали греметь с обеих сторон, но беспорядочная торопливая пальба превратилась в организованную. Так стреляют, когда цели можно выбирать без особой спешки.

– Атаки наших будут идти одна за другой, – сказал Засядько, успокаивая солдат. Сам же с тревогой думал о том, что в интервалах между атаками ничто не помешает французам выбить их из башенки в два счета. Солдаты это тоже понимают.

– Вот откуда придется идти к солдатскому богу, – сказал Савельич неторопливо. – Что ж, служил честно и жил честно. И все здесь могут выложить свои души без страха…

Засядько лихорадочно раздумывал. Держать осаду здесь? И четверти часа не продержаться. Сделать вылазку? Но куда?

– Савельич! – окликнул он старого гренадера. – Не помнишь, ворота крепости где-то под нами?

– Вроде бы… – ответил ветеран, с досадой потеребив косичку. – Надо лишь спуститься по этим чертовым ступенькам…

– Вот-вот, – подхватил Засядько. – Другого пути у нас нет. Ты останешься здесь. Бери половину молодцов по своему выбору, будешь поддерживать огнем.

– А вы, ваше благородие?

– А я с остальными попытаюсь прорваться к воротам. Изнутри! Если сверху ударят нам в спину – задержи.

Он оглядел свою группу. Двадцать два человека… Савельич уже расставил людей у бойниц, солдаты открыли заградительный огонь. «Вот и не говори о преимуществе стрельбы, – подумал Засядько. Он видел, как падают французские кирасиры, что пытались перебежать площадку. – А в штыковом бою мы полегли бы сразу…»

– Пора!

Они выскочили из башенки, пересекли площадку и побежали не вдоль стены, как ожидали от них, а вниз по широким каменным ступенькам. По дороге сшибли оторопевшего от неожиданности француза с зарядным ящиком на плече и, будто лавина, понеслись дальше.

Засядько гигантскими прыжками мчался впереди. Каменная лестница, лепившаяся к крепостной стене, и в самом деле вела к воротам, но… там оказался целый отряд кирасир!

Остановиться было уже невозможно. Засядько прыгнул прямо на головы защитникам, следом с громовым «ура» ринулись его солдаты. Он сразу же бросился сбивать с ворот громадные запоры. Ему торопливо помогали два здоровенных молодых парня, уроженцы Белой Руси. Сзади за спиной кипела жестокая схватка. Русские дрались отчаянно, однако французов было в несколько раз больше. Солдаты падали на каменные плиты, чтобы уже никогда не подняться…