– Еще жива? – крикнул Томас, задыхаясь и хватая ртом воздух, как глубокодонная рыба.

– Еще… – пролепетал священник, его трясло, он с ужасом оглядывался на дверь.

Олег уловил слабый запах серы, горелой смолы.

– Но она… гонит меня…

Томас спросил быстро:

– Тебя или твою книгу?

Не дожидаясь ответа, рывком распахнул дверь. По ушам стегнул злобный крик ворон, пахнуло дымом, донесся далекий сдавленный хохот, слабый стон, скрежет. Потом в полумраке прорисовалось окно, но по ту сторону так часто мелькали черные тени, что Томас не сразу разглядел широкое ложе с роскошными звериными шкурами, расшитыми подушками. Олег вошел следом в тесную комнату: стены круглые, окна забраны железными решетками. На ложе, только сейчас разглядел, иссохшая безобразная старуха с крючковатым носом, щеки впали, выпученные глаза с ужасом смотрят в потолок. Руки дергаются, пальцы мнут шкуру с такой силой, что слышится скрип.

Олег сказал быстро:

– Закрой дверь!

Томас послушно притянул за собой дверь. Пальцы старухи сразу затихли, а из высохшей груди вырвался глубокий вздох. Веки начали закрываться. Томас вскрикнул:

– Погоди!.. Я приведу священников, дабы отмолили твои грехи, но ты за это…

Ведьма прошептала тихо, но ее свистящий шепот был похож на шелест ползущей гадюки, и Томас умолк на полуслове.

– Поздно… Меня ужасает вид Книги… меня терзают слова Откровения… меня сжигает…

Томас перебил:

– Все равно! Что-то всегда можно сделать. Давай договоримся.

Ведьма прошептала, не поднимая век:

– Ночами я творила черное… кровь младенцев… крылья упырей… кости самоубийц из чужих гробов… за что не найду покоя в своем…

– Ну-ну, – перебил Томас с гневным отвращением, – наш прелат говорит, что раскаяться можно и в последний миг жизни.

Ее шепот был едва слышен:

– Брехня… Что натворил, то натворил… Но я прошу… Святой водой обрызгайте мой труп, тогда мне будет нипочем… И гроб мой окропите… И саван… и черный весь покров… А гроб из толстого свинца семью толстыми обручами оковать… внести во храм и пред алтарем прибить к помосту на штырях железных… еще и цепями приковать толстыми, как змеи… И цепи тоже окропите… И пусть священники три дня и три ночи кряду читают заупокойные о моей душе… чтоб сорок на хорах… и свечи чтоб горели…

Рыцари за спиной Томаса начали переговариваться: ведьма совсем обнаглела, хоть это и ее замок, но такие почести разве что епископу, да и то не всякому, а разве что близкому друге папе…

– Чтоб во все колокола, – продолжала ведьма угасающим голосом, – чтоб заперта во храме дверь была… Чтоб воскуряли фимиам во славу бога… чтобы все двери и окна крепкими запорами… до восхода солнца… Всех священников одари… пусть поют трое суток… И тогда все – твое! Земли Мангольдов, замок, подвалы…

Шепот оборвался. Лицо исказилось, она с ужасом смотрела в потолок. Томас хмуро кивнул, отступил на шаг, указал калике взглядом на ведьму. Олег покачал головой: брезговал или боялся покойников, и тогда из-за спины Томаса выступил неустрашимый Макдональд, провел ладонью по лицу ведьмы. Ее веки опустились.

– Видите, – прошептал Томас своим рыцарям укоряюще. – Старик, а не боится ведьмы.

Рыцари мялись, только один пробормотал:

– Так то Макдональд… Она ему еще и не то позволяла.

– Опустить ли, задрать ли, – бросил второй, оправдываясь. – Потому он и дорогу в тумане… Ваше величество, вы в самом деле проявите такую неразумную щедрость?

Томас сказал надменно:

– Почему нет? Все-таки мы отбираем в свое распоряжение… э-э… принимаем под свою милостивую длань немалые земли с селами, лугами, мостами, дорогами, лесом и двумя озерами. Да один этот замок чего стоит! Сэр Макдональд, ты возьми на себя заботу выполнить последнюю волю усопшей. Не скупись на священников, колокола пусть не умолкают, не оглохнем, свечи доставить самые толстые из чистого воска, кузнецы пусть спешно куют цепи… Да увидит весь народ и все знатное рыцарство, что король не хранит зла на мерзавца, который пытался убить его так подло!

Церковь высилась из массивных каменных глыб, между камнями зеленел мох, узкие окна забраны толстыми железными гратами. Колокольня, высокая и тоже великолепно приспособленная для обороны, примыкала слева. По винтовой лестнице можно подниматься только по одному, защитить легко, а стрелки за верхним парапетом могут держать под прицелом весь двор.

Замок висел на воротах пудовый. Священник ключ отыскал не скоро, а когда пытались открыть ворота, то лишь усилиями троих могучих рыцарей сдвинули вросшие в землю створки.

Томас покачал головой:

– Не похоже, чтобы здесь заботились о слове Божьем!

Священник съежился, будто ждал удара. Он не был, на взгляд Олега, похож на пьяницу или бабника. Скорее как раз и был истинным приверженцем новой веры, наивно верил в то, что проповедовал, пытался делать то, что говорил, а оказался чужим в этом жестоком мире, где Бога начали изображать на иконах, что запрещено, Пречистую Деву одели в доспехи и усадили на коня, а святые в рыцарских латах бросились совершать воинские подвиги.

– Господь не в церкви, – пробормотал он. – Господь в сердцах…

Томас перехватил насмешливый взгляд Олега. Тот смотрел как на покойника, мол, такой долго не проживет в мире, где от имени молчаливого Бога говорит все заграбастывающая церковь. Макдональд, оглядевшись, сообщил:

– Забор вокруг храма как год тому упал, так до сих пор и стоит! Мерзость запустения всюду… Эй, ответствуй, почему здесь, как я вижу, водятся крысы и другие насекомые?

Священник втянул голову в плечи. Голос был тонкий:

– Это все козни врага рода человеческого…

– Козни, – прорычал Макдональд свирепо. – А ты чего хромаешь? Рожать, что ли, собрался? У тебя целибат, вот и ходи с прямой спиной, как боевой гусь.

Веcь день в кузницах горели все горны, звонко и часто били молоты. Калика отыскал тайную комнатку с награбленными сокровищами, Томас велел взломать, и теперь щедро рассыпал золотые монеты в руки работников.

Гроб изготовили из свинца, двенадцать рыцарей из клана Мангольдов, не доверяя работникам, с трудом втащили его в храм. Обвязав веревками и цепями, подняли на помост перед алтарем. Когда принесли старую владелицу замка, в помост уже вогнали шесть толстых железных штырей с длинными цепями в руку толщиной.

Сэр Макдональд взмахом длани велел опустить умершую в гроб. На лице было беспокойство, поместится ли, делали без мерки, но затем складки на лбу разгладились. Он довольно щелкнул языком: точно по росту.

Томас обернулся, поискал глазами:

– Где священники?.. Я же велел собрать их всех по всем землям, откуда успеваем до вечера!

Дядя Томаса выволок за шиворот трясущегося человека в черной монашеской одежде.

– Прости, Томас, но они еще не слышали, что их ждет и добавочная плата.

Томас бросил коротко:

– Окропи святой водой. Не жалей. За каждую ночь, проведенную в храме с мертвой, каждый получит по сто золотых!

Священник ахнул, подался вперед, волоча вцепившегося в его ворот дядю.

– Конечно, конечно!.. Богоугодное дело!

Он торопливо брызнул святой водой на лицо умершей. Томас услышал, как все ахнули. Лицо ведьмы страшно исказилось, веки медленно начали подниматься. Кто-то из рыцарей попятился, двое вовсе бросились из церкви. Старый Макдональд недрогнувшей рукой надвинул веки снова, придержал, и лицо ведьмы медленно расслабилось.

Когда кропили саван, покровы, там вздымались дымки, а на плотной материи оставались дыры с обугленными краями. Вторично лицо умершей исказилось, когда священники хором запели панихиду. Томас украдкой и с тревогой косился на калику, не потерять бы друга, но тому все как с гуся вода, только морщится от чересчур усердных воплей. А потом и вовсе предложил:

– Неплохо бы гроб приковать цепями.

– К чему? – не понял Томас.

– К помосту.