Этот пост Свердлин представлял оригинально, но по сути – верно: верховный пристав, вооруженный расстрельным пистолетом. Энцефалитный клещ на темени силовых структур: «Щас укушу!»

Александра Семеновича в этой ситуации смутил лишь один странноватый факт. Всего «пострадавших» было двое: он – глава СБП и директор ФСО, чьи ведомства получали конкретного руководителя, а значит, эти двое были главными претендентами на место. Генерал недоумевал по поводу еще одного приглашенного на это закрытое совещание: только что назначенного на пост военного советника президента генерал-полковника Дронова. Игорь Васильевич был самым старшим по званию (директор ФСО Черняков был в звании генерал-лейтенанта). Но звание тут ни при чем. Ползущему по мокрой крыше кирпичу до фонаря, кто внизу.

Претендент? – размышлял Свердлин и косил глазом то на Дронова, то на директора ФСО. Взгляд у Чернякова был также настороженный. Глава государства может и огорошить. Его голова кишит оригинальными решениями. После отставки Михаила Касьянова политики и бизнесмены остервенело подкупали реальных претендентов на пост премьер-министра, а последний оказался неподкупен. Потому что его вообще никто не знал и в расчет не брали. Не получится ли то же самое и с Дроновым?

Взгляд на шефа. Но его костистое лицо непроницаемо.

Как-то раз Свердлин сравнил его с зимним рыбаком. Порой для успеха на зимней рыбалке нужен лишь острый глаз. Завидел рыболова, активно выбирающего леску, – и к нему. Минута, и вокруг уже десятки пробуравленных лунок. А шеф на своем рыбном месте делает лишь одно резкое и незаметное движение – когда подсекает. А как тащит и куда складывает пойманную рыбу – увидеть невозможно. Профи.

Вопрос был поставлен серьезный, и все процедуры по его реализации, включая оформление как закона, плюс прохождение в обоих законодательных палатах и окончательная подпись президента, займут около года, прикинул Свердлин. Достойный срок для достойной битвы за новый пост. Главное, не ошибиться.

Некоторые секретные сведения, касающиеся генерала Дронова и представляющие закрытую информацию, Свердлин месяц назад передал человеку в инвалидном кресле... А восемь месяцев назад он сказал ему: «Это серьезное дело, нельзя, чтобы оно держалось на одном человеке, нужно создавать какую-то структуру... Они меня в конце концов вычислят».

У генерала был небольшой кабинет, на двери которого отсутствовала какая-либо надпись. Но он смело мог обозначить его хотя бы цифрой «2». «Второй кабинет».

– Кто тут говорил, что хочет стать снайпером? Ты? Шаг вперед! Что ты сказал? Мне не нужна твоя фамилия! Смотреть в глаза! Учти – во время выполнения задания ты можешь рассчитывать только на себя. Мочиться и срать ты будешь в собственные штаны. Заранее познакомься со своими постоянными спутниками – голод и жажда. Заруби себе на носу: попадание будет засчитано только при том условии, что так решит твое начальство. Тебе придется смотреть, как разлетается в прицеле голова, и понимать, что человека, который еще секунду назад был жив, больше нет. И все это будет повторяться раз за разом. И еще три главные вещи: насекомые, насекомые и насекомые. Их нельзя отогнать и убить – иначе ты обнаружишь себя. Ты будешь жрать их и запивать собственным потом. Если тебя поймают, тебя не просто убьют, тебя казнят... Кто тут говорил, что хочет стать снайпером? Ты? Шаг вперед! Смотреть в глаза! Запомни – как только твой первый выстрел лишит жизни человека, ты потеряешь невинность, и свернуть с этого пути уже нельзя... Отныне вашим девизом будут слова: «Мы стреляем редко, но так, чтобы каждый раз попасть в цель».

Это вступление, горячка, давление, набор цитат и импровизаций. Это правда, брошенная в глаза будущим снайперам, воспоминания о самом себе. А дальше усталость, почти равнодушие. Плац сменяется аудиторией, классом, как говорят здесь, в спеццентре снайпинга. Нудная, но необходимая теория.

– ...Снайпер уделяет большую часть времени наблюдению и тратит на это много сил. В большинстве ситуаций достаточно обездвижить цель. Но в любом случае от него ожидают точного попадания. Смертельное попадание необходимо в тех случаях, когда возникает прямая угроза жизни заложников. Снайпер должен не просто убить противника, но и не позволить ему совершить какое-либо подсознательное действие, результат которого предсказуем: ранение или смерть заложника. Для этого надо повредить неврологическое соединение между мозгом и мышцами. Класс, внимание на плакат! Я показываю место, оно называется продолговатым мозгом, который соединяет кору больших полушарий со спинным мозгом. Всем видно? Его повреждение исключает как сознательную, так и бессознательную реакцию. Для этого нужно попасть в позвоночник выше лопаток или в нервные сплетения за ушами. Это тоже видно, да? Но эти цели малы. Если противник находится лицом к снайперу, пуля должна ударить в точку между носом и зубами. Так, убрали улыбки... – Инструктор, обучающий курсантов искусству убивать, поиграл желваками и закончил фразу: – Если цель видна со спины – в основание черепа. Однако есть и другой вариант. Пуля, проходящая через мозговую ткань, вызывает высокое давление, при этом разрушительный эффект увеличивается за счет того, что мозг находится в пространстве, ограниченном костями черепа. Осколки пули и костей черепа разрушают мозговую ткань, а мозговой ствол страдает от избыточного давления. Мышцы противника становятся дряблыми, резко уменьшается вероятность бессознательного нажатия на спусковой крючок. Поэтому достаточно точного попадания в нижнюю часть черепа; а цель получает площадь, которая в четыре раза превышает необходимую для идеального выстрела.

Инструктор нажал на кнопку, и луч инфракрасного указателя погас. Но еще долго казалось, что на плакатах с изображением срезов головы и нижней части груди человека горят красные пятна. Как следы от пуль.

– Класс, встать! Урок окончен. На следующем занятии мы поговорим о выстрелах сквозь оконные стекла.

Капитан Андрей Проскурин пододвинул стул и сел за рабочий стол. Справа на столе лежали методические пособия, слева – журнал с фамилиями курсантов. Их в этом классе было ровно тридцать человек. И лишь пять-шесть станут настоящими профессионалами – это не простая статистика, это – мог сказать инструктор – исторический факт. Остальные станут просто классными стрелками.

Впереди долгие пять месяцев учебы – теория, психология, практические стрельбы. Прошедший месяц не мог выявить даже одного лидера. Пока что группа курсантов была безликой.

Как всегда, в ней нашлись несколько человек, которые подходили к инструктору после занятий. Кто-то задавал вопросы по теме, кто-то залезал вперед программы: а когда мы будем то, а когда это... Как раз торопыги-то и не попадали в лучшую пятерку. Все были уравновешены и прошли психологические тесты, но подобная «мелочность» просилась называться «мелочностью психопата». Это уже отклонение от нормы. Снайпинг – это не география. Здесь учат убивать людей – просто людей. Здесь никто не настраивает «чисто» на противника, чтобы не появилась ожесточенность, злоба, ненависть. Что в конечном итоге разъест любого профессионала изнутри. «Ненависть на поле боя уничтожает человека, а снайпера быстрей, чем остальных».

Таковым был сам инструктор. Он уже не мог работать в боевом подразделении – такой диагноз ему шесть лет назад поставили психоаналитики. Он иссякал даже как инструктор: то говорил спокойно, то вдруг взрывался.

Курсанту, который подошел с каким-то вопросом, капитан Проскурин ответил жестом: «Не сейчас». Когда он остался в классе один, вынул из нагрудного кармашка сложенный конверт. Это письмо он получил из Чечни, где в составе роты спецназа ГРУ проходил срочную его бывший ученик. В этом письме Виктор Крапивин сообщал, что через неделю возвращается домой. Текст шел поверх карандашного рисунка с символическими буквами «ДМБ», его крест-накрест пересекали красный тюльпан и снайперская винтовка Драгунова. Чуть ниже, как на памятнике, стояли цифры: 2002—2004. В довершение всего – контур трехглавой горы, на взгляд инструктора, походившей на Шипку.