Алексей вздохнул. Сейчас ему было стыдно даже за прогон по «тропе разведчика», который он устроил перед своим дембелем. И это слово как раз подходит сюда. Прогнал по тропе второй взвод, второе отделение которого накануне побывало в морге, по всей полосе без учета времени. А сам стоял за пулеметом, установленным в непосредственной близости от «мышеловки» – низкого ограждения из колючей проволоки длиной около тридцати метров, под которой должны ползти будущие разведчики.

Но до этого серьезного препятствия были дощатые заборы. Вообще-то курсанты неплохо справлялись с препятствиями: дощатые и проволочные заборы преодолевали одним махом, ныряли в пролом в стене и тут же взбирались на полуразрушенную стену здания. Лестничный марш, прыжок с бетонной стены, преодоление каменного забора и двойной стены. И все это в хорошем темпе. Только точных бросков ножей по мишеням для метания не получилось – до этого курсантам пришлось продираться через нагромождение бревен и труб; многие падали, стонали от боли, но шли. А куда им деваться?

Отметав по мишеням, поперли на семиметровую бетонную стену, гладкую, как живот бегемота. А за ней яма с водой (специально воду кипятили, чтобы не замерзла), через которую переброшены бревна. Упал с бревна – в воду. А после «мышеловка». Пулемет на турели был укреплен так, что пули летели впритирку с верхней кромкой «мышеловки». Ползут курсанты в этом «колючем» пространстве, а над головой свистят пули. Привыкают к боевой обстановке.

Слава богу, прошли и это препятствие, впереди – трап с перилами и очередной «сюрприз»: только кто-то из курсантов добирается до каната с перилами, как внизу раздается взрыв, имитирующий боевую гранату. Один сорвался, второй; снова лезут на трап, чтобы добраться до тросовой горки с подвижной кареткой. И чем дальше углубляются они по «тропе разведчика», тем интенсивнее имитация взрывов, пожаров, шума боя, то тут, то там попадаются мины-ловушки и прочие сюрпризы вроде скрытой петли, называемой «спотыкачом».

Вот неплохое место – канализационная сеть и водосточные трубы под участком железной дороги, и снова мишени для метания ножей. Отметался – и на железобетонный мост, прошел его – и перелезай через кованую изгородь с острыми пиками – как хочешь, так и перелезай через высокую ограду. После наклонных лестниц для передвижения в висе на руках – траншея, из нее на полигон – проверка оружия и стрельба по мишеням.

Чувства удовлетворения никакого, пришел к выводу Алексей, застегивая сумку. Вот разве что из пулемета пострелял.

Когда он закрывал дверь, пожилая соседка, выглянувшая из кухни, спросила:

– Ты куда, Леш?

А он возьми и ляпни правду:

– В Ирак, теть Клав.

Тетя Клава на кухне басовито рассмеялась. Она-то знала, что сосед ее работает вахтовым методом в Нижневартовске. И не загорелый он вовсе, а просто смуглый от природы. Рассказывал, что в детстве его киргизином дразнили. Киргизин он и есть. Широкоплечий и приземистый, остроносый и широкоскулый, глаза как оливы. Даже музыку слушает преимущественно восточную.

Не набожная, а скорее суеверная соседка, как всегда, напутствовала Алексея:

– Задом, задом из двери выходи.

Это для того, чтобы вернуться в дом.

Хайдаров отмахнулся и вышел передом.

То было неделю назад.

Как всегда по утрам, Полина пробегала глазами заголовки газет, сегодня это были «Die Harke», «Maerkishe Oderzeitung» и «Suedwestpresse». Один заголовок, как и все, набранный готическим шрифтом, привлек ее внимание прежде всего упоминанием двух стран – России и Ирака. «Грядет ли очередной скандал?» – вопрошал подзаголовок. Ухорская внимательно прочла небольшую статью немецкого журналиста-международника Клауса Кауфмана.

«Из официального источника, пользующегося доверием, стало известно о том, что правительство Ирака скрывает на своих секретных объектах российских ученых, специалистов в области химии. Скандал разгорается на фоне предложений главы ЮНМОВИК (комиссия ООН по разоружениям) Ханса Бликса иракским ученым покинуть страну вместе с семьями. Г-н Бликс руководствуется положением устава ООН, который дает право военным миссионерам вывести иракских ученых за пределы Ирака.

Информированный источник не связывает эти события, но связь между ними явно присутствует.

Как всегда, стандартным и скупым ожидается ответ из МИДа России. В правительстве Ирака информацию о российских ученых-химиках, якобы находящихся на одном из иракских секретных объектов, категорически опровергают.

Будем ждать реакции на эти события европейского сообщества и союзников в силовой акции против режима Саддама Хусейна…»

Корреспондент-скандалист знает свое дело, пришла к выводу Ухорская. Он, говоря штампами, посеял зерно сомнения и ждал всходов. Порой не нужно иметь ни информированного источника, ни пользующегося доверием лица в правительстве, главное – воображение, способное выдать любую, даже самую бредовую, версию. Скорее всего, статья Клауса Кауфмана – заказ неких структур, заинтересованных в раздувании скандалов, не улучшающих отношений России с Евросоюзом и отдельными странами. Чаще всего такие заметки приурочены к резонансным международным событиям: саммиты, встречи, переговоры и так далее. Общество обычно чутко реагирует на информацию скандального толка, в дело включаются социологические институты и через прессу выдают статистику – рынок, биржа, на которой акции одних падают, а других – поднимаются в цене. Это вне зависимости от характера переговоров, которые могут иметь как политические, так и экономические мотивы.

Однако заметка немецкого журналиста наталкивала на размышления, то есть заставила Полину Ухорскую предположить, что некая группа российских ученых действительно выполняла какую-то работу на иракских объектах. Пусть даже связанную с самым безобидным (читай: гуманным) видом деятельности из области химии: утилизация (уничтожение) химического оружия. Однако к Ираку такой термин неприменим. Заметание следов – вот что напрашивалось сюда в первую очередь. В этом случае скандала не миновать. Даже не встанет вопрос, каким образом россияне оказались на секретных объектах (они – инструмент, а мировое сообщество и политические – а в данном случае и военно-политические – силы заинтересуются управляющими рычагами).

Кому это на руку? Даже внутри самой России найдется немало тех, кто наберет политический капитал на грядущем скандале, не говоря уже о международных структурах и отдельных государствах, жаждущих вернуть России те пинки, которые она последнее время успешно раздавала строптивым странам Европы.

Скандала с девятью россиянами, непосредственными участниками движения «Талибан» и активными членами «Аль-Кайды», содержащимися на американской базе Гуантанамо на Кубе, не получилось: терроризм не имеет национальности. А международный, выходит, не имеет еще и родства. Сошло с рук? – вертелся на языке вопрос. Отчасти да. Но он отпал, как хвост ящерицы, после теракта на Дубровке. И если версия немецкого международника Клауса Кауфмана хотя бы отчасти найдет подтверждение, России припомнят и этих девятерых террористов с Острова Свободы. Ей припомнят все. Ее назовут очагом заразы, эпидемии, чревом с каким-нибудь сочным эпитетом, откуда торчат ноги международного терроризма и всемирной угрозы. Это, конечно, очень серьезно. Политические и экономические последствия для России могут оказаться катастрофическими.

Ухорская отложила газеты – в общем и целом информация оказалась однобокой. Впору заподозрить периодические издания в антироссийской направленности. Однако даже не искушенный в политике человек сможет найти объективную оценку и сделать соответствующие выводы. Это как смотреть наше СТВ, сделала заключение Полина. Если новости на этом канале грозят катастрофой, то еще можно жить.

Заведующий консульским отделом подполковник СВР Вячеслав Лучкин вызвал к себе в кабинет помощника. Борис Рощин явился через пару минут, сел напротив шефа и положил ногу на ногу.