Я начал говорить в микрофон – спокойно, размеренно, убедительно:

– Степ! Я Остров. Спокойно! Главное – спокойно. Бояться нечего. Ты не разобьешься. Это не падение. Там нет дна. То, что ты видишь вокруг – выходы в другие континуумы и макроконтинуумы. Но там лишь наши, земные миниконы, так что ни в какой другой мир ты не угодишь. Успокойся. Вспомни: на самом деле ты лежишь тут, у нас. И никуда не денешься…

(Это было не совсем так, а точнее – вовсе не так. Но сейчас Степ явно не в силах был рассуждать логически. Он верил голосу, а не словам.)

– Теперь слушай внимательно. Перестань дергаться! Ты дример, а не размазня! Начинай медленно вращаться, как бы на одном каблуке. Внимательно смотри: какой выход покажется тебе самым благоприятным? Не к пальмам или баобабам, а к родным березкам. Найди подходящий микрокон. Произнеси формулу перехода. Ты ее вспомнишь. На всякий случай, напоминаю…

Я громко, четко выговорил все слова формулы. И закончил вовремя: Борич тронул меня за локоть.

– Время, Остров.

Я кивнул и сказал оператору:

– Все время напоминай ему формулу. Ты ее запомнил?

– Записал.

– Молодец. Нам пора. Потом расскажешь, как он вел себя.

На этот раз молодой человек от Ле Монти посмотрел на нас доброжелательно.

– Можете заходить, – изрек он.

Мы с Боричем покосились на двух мужиков независимого облика, оказавшихся теперь тут, по обе стороны входа в резиденцию Тигра. В наше штатное расписание они заведомо не входили.

– Это свита, – сказал олемонтенный. – Их хозяин там.

Новости сыплются, словно из решета.

Но тут бронированные ворота наконец мягко растворились, и мы с Боричем синхронно, плечом к плечу, перешагнули через порог.

Мы остановились, четко приставив ногу. Секунда – дверь за нашими спинами затворилась.

– Старший дрим-инспектор Борич.

– Дрим-опер Остров, – представились мы, хотя каждый здесь и без того отлично знал любого из нас.

Председатель сказал:

– Вношу прежде всего поправку: вам, Остров, еще вчера присвоен уровень дрим-драйвера. Поздравляю.

Остальные прогудели что-то в этом же роде.

– Постараюсь соответствовать, – ответил я, как полагалось.

– Вы присутствуете на заседании Консилиума Московского бюро Планетарной Системы ОПС.

Аббревиатура означала: Операции в Пространстве Сна.

– В Консилиуме приглашены участвовать, – продолжал председатель, – также легаты Первого, Третьего и Четвертого бюро. Они, однако, присоединятся к нам несколько позже, почему – вскоре поймете сами. Прошу вас садиться, старший инспектор и драйвер. Займите места временно отсутствующих.

Только после этого официального приглашения мы сдвинулись с места, направляясь к свободным местам, и появилась возможность исподволь осмотреться. Хотя помещение это было нам давно известно: тут нас, бывало, хвалили, тут же куда чаще вставляли фитиль, и в этих же стенах мы получали очередное задание и порой невольно ежились, заранее представляя себе, с чем придется столкнуться при его выполнении.

Мы находились в обширном зале. За столом, имевшим форму подковы (уж не знаю, по каким соображениям его сделали таким, но хотелось думать, что стол должен был служить своего рода символом удачи всех наших дел, этаким стационарным талисманом), – за столом этим, если не считать нас с Боричем, сидело пятеро. Все люди мне давно знакомые: вся пятерка была – наши Мастера, из России. Отсутствие на Консилиуме представителей других головных бюро (Первым с самого начала считалось Лондонское, третьим – Иерусалимское, четвертым – бюро в Осаке, пятым – Чикагское, а всего на планете их сейчас насчитывалось, по-моему, не менее дюжины, но именно эти считались ведущими, включая Второе – наше, московское), – отсутствие это уже само по себе означало, что речь пойдет о деле не просто серьезном и касающемся прежде всего локальных российских интересов, но и – что могло оказаться куда более серьезным – о деле в определенном смысле деликатном, сугубо семейном, в которое посвящать наших коллег из иностранных бюро то ли следовало, то ли – нет. Я знал, что теоретически возникновение таких дел допускалось. Но на практике, насколько мне известно, сталкиваться с такими случаями Институту не приходилось.

Каждый из российской пятерки был рангом намного выше Борича, не говоря уже обо мне: и председательствующий, Тигр Подземелья, и остальные четверо наших (Жокей Мысли, Пещерный Лев, Висячий Замок и, само собой, Корявый Дуб), так же, как отсутствующие представители других бюро: Меч Артура, Привратник Храма и Лепесток Вишни (то была женщина). Вряд ли нужно объяснять, что настоящие имена этих людей были иными – да ведь и Борич не был в миру Боричем, а мои документы за пределами Института ни словом не упоминали об Острове. Все было камуфляжем – потому что дела, которыми мы занимались, не контролировались и не должны были контролироваться никакими властями; властям вообще не полагалось знать о нашем существовании, хотя, если говорить всерьез, мы были им необходимы – не только властям, но всему человечеству, всем вообще человечествам, великое множество которых насчитывает известный нам (подчеркиваю: известный нам, что вовсе не означает – известный всем на свете) Производный Мир. Но любая власть обожает вмешиваться в чужие планы, действия, бюджеты, штатные расписания, и так далее – даже не понимая как следует существа того дела, которому мешает. Наши же научные занятия были слишком серьезными для того, чтобы позволить дилетантам или невеждам совать нам в колеса не то что палки, но даже сухие былинки. Для властей все мы были обычными людьми, где-то числящимися и получающими зарплату (когда ее платят), или же получающими пенсию – за исключением одного-двух, вообще для властей не существовавших, потому что они давно уже выбыли из всяких списков и на поверхности земли никогда не показывались – во всяком случае, в данных координатах пространства и времени. У нас такими были Тигр и Дуб.

А кроме этих, давно и хорошо известных каждому из нас людей, в зале находилось еще двое, которых смело можно было назвать незнакомцами. Два не очень приметных, хорошо, неброско одетых гражданина среднего возраста. Такое на моей памяти случалось в Институте впервые: чтобы на нашей сходке (и, наверное, достаточно серьезной – судя по тому хотя бы, как меня притащили) принимали участие посторонние. Я с интересом посмотрел на хмурую физиономию Тигра Подземелья. Он криво улыбнулся и проговорил:

– Знакомьтесь, господа. Генерал Асунин. Петр Никитич. Первый заместитель главы СБ. (Один из незнакомцев чуть кивнул, печально глядя на нас, словно бы ему пришлось сознаться в неблаговидном поступке – или, напротив, он намеревался сию минуту уличить нас в совершении таковых.) А также…

Тигр сделал паузу, и второй, слегка приподняв фундамент над стулом, пробормотал нечто, похожее на «Холлидей». Может, это было его кличкой, а может, он и вообще по-русски не тянул – меня в тот миг это не очень интересовало, куда интереснее был сам факт их присутствия.

Итак, гость к нам явился серьезный. Наши Мастера тоже шуток порою не понимали. Однако оба мы, даже воспитанный Борич, не говоря уже обо мне, от природы лишенном чувства почтительности, испытывая к гостям безусловное уважение, нимало их не боялись и не стеснялись, как в большинстве случаев боятся или хотя бы стесняются высокого начальства. Что бы они ни решали, исполнителями были мы, практики, а высидеть хорошего дрим-практика – дело долгое и тонкое. Так что нас старались гладить по шерстке, а мы в любой обстановке не роняли собственного достоинства и держали нос кверху и грудь колесом.

– Слово генералу, – произнес Тигр со странной, едва ли не вопросительной интонацией; похоже, он был чем-то несколько растерян. – Прошу, Петр Никитич, мы вас внимательно слушаем.

Генерал Асунин сделал движение, словно собираясь встать, но тут же передумал и еще более основательно утвердился на стуле.