Его тело ударилось о гладкую поверхность, и он понял, что скатывается вниз по некоему желобу. Сверху послышался злорадный голос Лу-дона:

– Возвращайся к своему отцу, о, Дор-ул-ото.

Тарзан внезапно остановился, врезавшись во что-то каменное. Прямо перед собой он увидел лунные блики, отражавшиеся от поверхности озера, расстилавшегося перед ним за зарешеченными окнами.

Вначале он не слышал никаких звуков, чуть позже вдали раздались глухие шаги, направлявшиеся к нему.

Шаги приближались, и вскоре он услышал дыхание зверя.

Очевидно, зверя привлек шум падения, и он шел узнать, что именно упало. Тарзан не мог видеть зверя, но знал, что тот близко. Подтверждая догадку, совсем рядом раздался рев грифа.

Зная, что у зверя плохое зрение, а его собственные глаза привыкли к темноте, Тарзан решил постараться избежать схватки, в которой у него не было никаких шансов на победу. Он также поостерегся испытывать на этом грифе тактику Тор-о-донов, ибо ситуация сейчас была совсем иная.

Раньше он мог общаться с грифом при дневном свете в естественных условиях и в нормальной природной среде, причем гриф был уже знаком с дрессировкой. Теперь же перед ним находился зверь, содержавшийся в неволе, и у Тарзана не было никаких оснований предполагать, что тот поддастся воле человека. Грифа держали здесь с единственной целью, о которой не трудно было догадаться.

Тарзан стремился избежать встречи со зверем, тем более теперь, когда он убедился, что Джейн жива. Как бы ни безнадежно было его нынешнее положение, какую бы досаду и разочарование он сейчас ни испытывал, его согревала одна мысль: она жива! В конце концов все эти долгие месяцы прошли не напрасно. Он нашел ее!

Бесшумно, как бестелесный дух, пробирался быстрый сын джунглей к другой стороне, прочь с дороги надвигавшегося гиганта, который шел в темноте на звук недавнего падения.

Тарзан держался стены, пока не добрался до темного коридора, откуда появился зверь.

Тарзан устремился вперед по этому коридору.

Даже его глаза, привыкшие к темноте, едва различали пол и стены. Но и этого было достаточно для него, чтобы не попасть в какую-нибудь очередную ловушку.

Коридор оказался высоким и широким, под стать огромным размерам зверя. Пробираясь вперед, Тарзан почувствовал, что постепенно спускается вниз.

У него промелькнула мысль, что, может, лучше было бы остаться в той большой комнате, где гриф вряд ли увидел бы его, нежели бежать по коридору, спасаясь от зверя.

Страшный рев грифа сотрясал стены прохода.

Оставаться и встретить этот рычащий сгусток ярости бесполезным «ви-оо!» казалось Тарзану верхом безумия, и он предпочел идти дальше, хотя и сознавал, что гриф догоняет.

Наконец темнота стала рассеиваться, и за последним поворотом Тарзан увидел лунный свет. С возродившейся надеждой рванулся к свету и оказался перед большим круглым строением с отвесными стенами, взобраться по которым было невозможно.

Слева находился бассейн с питьевой водой для грифа. Одной стороной бассейн примыкал к зданию с круглой стеной.

В это время гриф вышел из коридора.

Тарзан отступил к краю бассейна. Дальше идти было некуда. Ему казалось, что уже ничего нельзя сделать.

Гриф остановился и стал глядеть по сторонам, выискивая свою жертву. Тарзан решил, что наступил подходящий психологический момент для последней попытки, и скомандовал:

– Ви-оо!

Команда произвела на зверя мгновенное действие. С ужасным ревом он опустил все три рога и стремительно бросился в направлении звука. Ни вправо, ни влево бежать было некуда, позади находился бассейн, а впереди мгновенная смерть. Огромная туша уже подлетела к нему, и Тарзан, повернувшись, нырнул в темные воды бассейна.

Надежда умерла в ее груди. Все месяцы заключения она боролась за жизнь, превозмогая трудности и лишения. Надежда то брезжила, то исчезала. Теперь Джейн Клейтон чувствовала, что положение безнадежно. Надежда умерла, когда она предстала перед жрецом Лу-доном.

Ни время, ни тяготы не оставили следов на ее необыкновенной красоте, не изменили контуров ее прекрасных форм. Она оставалась, как и прежде, на редкость обаятельной. Однако именно эти качества навлекли на нее опасность, ибо ее возжелал Лу-дон. Низших жрецов она не опасалась, но от Лу-дона спасения не было, его власть в Пал-ул-доне была безгранична.

Ко-тан хотел обладать ею, однако ни тот, ни другой не решались действовать в открытую, поскольку побаивались друг друга, и тем самым она на некоторое время была избавлена от их домогательств. Но вот настал час, когда Лу-дон отбросил свою нерешительность и явился к ней под покровом ночи.

Она высокомерно отвергла его, стараясь выиграть время, хотя и сознавала всю тщетность своей уловки. Похотливое и жадное выражение появилось на лице Лу-дона, когда он двинулся к ней с желанием схватить.

Она не отпрянула и не испугалась. Прямая, как струна, она вздернула подбородок и устремила взгляд поверх жреца с выражением презрения и отвращения на лице.

Прочитав ее мысли, он еще больше разъярился, но это лишь подхлестнуло в нем желание обладать ею. Вот она, настоящая королева, а может, и сама богиня, достойная супруга для верховного жреца.

– Не смей, – сказала Джейн, когда он прикоснулся к ней. – Один из нас умрет, прежде чем ты достигнешь цели.

Жрец от души рассмеялся.

– Любовь не убивает, – возразил он.

Лу-дон схватил ее за руку, как вдруг что-то ударило в оконную решетку. Та разлетелась вдребезги и усеяла обломками пол. В отверстии выросла человеческая фигура, прыгнувшая в комнату. Джейн Клейтон увидела выражение удивления и ужаса на лице жреца, который рванулся вперед и дернул за кожаный ремень, свисавший с потолка. В следующее мгновение с потолка опустилась перегородка, которая отделила их от того человека, оставив его в абсолютной темноте.

Из-за перегородки донесся еле слышный голос, зовущий кого-то, но чей это был голос, она не могла разобрать. Затем она увидела, как Лу-дон дернул еще за какой-то шнур. Очередная каверза? Ей не долго пришлось ждать ответа. На лице Лу-дона заиграла злорадная усмешка. Он снова потянул за кожаный ремень, и перегородка поднялась.

Жрец прошел вперед, встал на колени, нагнулся над зиявшим в полу отверстием и прокричал в него:

– Возвращайся к своему отцу, о, Дор-ул-ото! Закрыв люк, жрец поднялся на ноги.

– Ну а теперь, моя красавица… – начал Лу-дон. Вдруг он оборвал себя, закричав:

– Я-дон, что ты тут делаешь?

Джейн Клейтон обернулась и увидела у входа в комнату огромную фигуру воина с крупными чертами лица, на котором застыло величественное выражение.

– Я по поручению Ко-тана, – ответил Я-дон. – Прекрасную незнакомку велено привести в запретный сад.

– Как смеет король поступать так со мной, верховным жрецом Яд-бен-ото! – рассвирепел Лу-дон.

– Это приказ короля! – рявкнул в ответ Я-дон. Он не проявлял ни страха, ни уважения к жрецу. Лу-дон прекрасно понимал, почему король выбрал именно этого вождя, авторитет которого не раз выручал его в столкновениях с верховным жрецом.

Лу-дон покосился на висевший над головой шнур.

Почему бы и нет? Если бы только удалось заманить Я-дона в ту часть комнаты…

– Ну-ка отойдем, – произнес он миролюбивым тоном, – обсудим этот вопрос.

И Лу-дон направился в нужную ему сторону.

– Нам нечего обсуждать, – ответил вождь, тем не менее следуя за жрецом.

Джейн наблюдала за ними. В лице и фигуре воина она видела проявление смелости и силы. Жрец же был напрочь лишен этих качеств. Будь у нее выбор, она предпочла бы, пожалуй, воина. С ним у нее был бы шанс, с Лу-доном же – никакого. При смене одной тюрьмы на другую возникала возможность побега. Она взвесила все за и против и решилась, тем более что взгляд, брошенный жрецом украдкой на шнур, не остался незамеченным.

Она обратилась к Я-дону.

– Воин, – предостерегла она, – если хочешь остаться в живых, не ходи с ним.

– Молчи, раба! – обрушился на нее Лу-дон, злобно сверкая глазами.