– Я ничего не подавала, – испугалась Мила, – я просто в каком-то общем ажиотаже забрасывала вас яйцами! Простите… Могу почистить костюм.

– И все-таки это знак! Почему это нелепое происшествие произошло именно тогда, когда я о нем подумал?

– И что значит этот знак? – поинтересовалась Мила, которая почувствовала себя значительно лучше после того, как ее вырвало.

– Значит, Вика тот человек, что мне нужен, на ней и остановлюсь. Я женюсь на ней, спасибо вам!

– За что?

– Вы осчастливили мою маму.

«Да этот парень не в себе, правы люди, говоря о том, что свободные мужчины за тридцать содержат в себе какой-нибудь дефект».

– Послушайте, это, конечно, не мое дело, но, если бы я знала, что забрасывание яйцами вы воспримете как знак жениться на этой мегере, я бы забросала вас тухлыми яйцами, – сказала она.

– Вика заберет свое заявление, – улыбнулся Марко, – можете не беспокоиться, я позабочусь об этом. Я не женюсь на ней, пока она не смирится с потерей своего дорогого костюма, а еще лучше куплю ей таких костюмов штук десять…

– Что вы, я не стою таких жертв, – ответила Камилла.

Тут к ним приблизилась решительным шагом Надежда.

– Он не обижает тебя, Мила?

– Что ты! Он наш друг! – заверила ее Камилла.

– Идем, я поймала машину, – потянула ее за руку Надежда.

– До свиданья, – попрощался Марко и, развернувшись, пошел обратно в отделение.

– Счастья в личной жизни! – крикнула ему вслед Мила.

– Что это ты ему желаешь счастья? О чем вы говорили? – встрепенулась Надя.

– Ни о чем серьезном… у него скоро свадьба, – вяло ответила Камилла, залезая в старенькую «Вольво», – угадай с первого раза, на ком он женится?

– Неужели на этой змее с крашеными волосами?! Вот черт! Почему таким стервам всегда везет?

– Потому что она молода, красива и бывает там, где такие мужчины и обитают. Их дороги пересекаются, понимаешь? Я теперь понимаю, о чем нам говорила твоя подруга Пелагея.

– Что это ты какая-то грустная? Он понравился тебе?

– Мой ответ ничего не решает…

– Вот черт! Значит, понравился! Ну, у тебя губа не дура! Не думай, ты тоже могла бы ему понравиться, если бы вы встречались каждый день… Плохо, что ты не можешь мозолить ему глаза постоянно, а то итальяшка точно был бы наш! Я видела, какими глазами он напоследок посмотрел на тебя!

– Еще бы! Сначала я закидала его яйцами, потом меня вырвало при разговоре с ним. Такое забудешь… – протянула Мила, с тоской смотря в окно.

– Что ты сделала? – не поняла Надежда.

– Меня вырвало, и Марк дал мне свой платочек, вот видишь! – помахала она носовым платком перед лицом Надежды. – Он останется на память.

– Ну ты даешь! – с уважением протянула Надежда. – Встретила мужчину своей мечты, и тебя рвет! Класс! Хуже не придумаешь!

– Вот именно, – буркнула Камилла.

Водитель «Вольво» покосился на них.

– Вы там это… если надумаете чего, скажите, я остановлю. Не надо пачкать мне салон.

– Не беспокойтесь, мне уже лучше, – ответила Мила и толкнула подругу локтем, чтобы она перестала говорить обо всем подряд при посторонних людях.

После этого неприятного эпизода, впрочем, для самой Камиллы самого запоминающего эпизода, жизнь ее вернулась в обычное русло; правда, Мила стала какая-то отрешенная, постоянно думала о чем-то своем. Перед глазами стояли сногсшибательные глаза и открытая улыбка итальянца. Она смотрела на других людей и не видела их.

«Что это со мной? Чем это он так задел меня? Словно заворожил. Мы ведь даже не общались, а я серьезная женщина и не могу страдать только по красивым глазам», – кляла себя Мила, но все валилось из рук.

Проведя на работе восемь часов, хотя рабочий день у нее, как у врача-ветеринара, был всего шесть часов, Мила, уставшая, пришла в кабинет, который она делила со своим шефом Игорем Ениным, чтобы выпить очередную чашку растворимого кофе. Шеф сидел за своим столом за изучением каких-то бумаг. Кабинет был очень маленьким, столы стояли впритык друг к другу. Чтобы пройти к окну, надо было передвигаться боком. Окно в кабинете было распахнуто настежь, но это не давало желаемого эффекта, воздух стоял душной стеной – что на улице, что в помещении. Мила щелкнула кнопкой электрочайника, уже дышавшего на ладан, даже пластмасса на носике стала отламываться, и насыпала в чашку две ложки кофе.

Игорь поднял на нее глаза поверх сильно увеличивающих очков.

– Сколько ты уже за сегодняшний день кофе выпила?

– Не знаю, много, что-то усталость какая-то…

– Но бодрости у тебя тоже не прибавилось. Сердце посадишь, столько кофе в жару пить.

– Ничего со мной не случится, все, что могло случиться плохого, уже случилось.

– Неприятности? – участливо поинтересовался шеф.

– Личное, – махнула рукой Мила, отскакивая от горячих брызг кипятка, вылетавших во все стороны из сломанного носика чайника.

– Устала… Сколько у тебя еще пациентов? – спросил Игорь.

– Еще один.

– Нельзя столько работать. Я, конечно, понимаю, что у тебя большая клиентура и за шесть часов ты не успеваешь их всех принять, но себя-то гробить тоже не следует. Отдохнуть тебе надо. Давай в отпуск? – предложил Игорь.

– Что это вы меня гоните? – надулась Мила, заливая кофе кипятком.

– Вот дает! Другие плачут, что их в отпуск не отпускают, а тут предлагаешь – обижается и не идет.

– Ехать мне некуда… Надумаю – возьму, – поблагодарила шефа Мила, протискиваясь на свое место с трудом, несмотря на то что была не крупных габаритов, и стала, обжигаясь, пить кофе.

Игорь задумчиво посмотрел на свою любимую сотрудницу.

– Знаешь, я сейчас тебе подниму настроение.

– Это вряд ли…

– А вот посмотрим! Так как твои старания и каждодневные задержки на работе сверхурочно приносят клинике неплохой доход, я выплачу тебе премию.

Грузный шеф, кряхтя, поднялся с места и просунулся к небольшому старому сейфу с всегда торчащим из замочной скважины ключом. Смысла в таком сейфе Мила не видела никакого, но на более дорогой и современный вариант у Игоря денег не было. Он открыл сейф, и взору Камиллы предстала знакомая картина: какие-то документы, которые и даром были никому не нужны, несколько ампул наркотического препарата для ветеринарной практики, жидкая пачка денег и бутылка дорогой водки, стоявшая здесь с прошлого года. Кто-то подарил Игорю, а он был абсолютно непьющим человеком.

– Может, выпьем? – вдруг предложил шеф, и Камилла чуть не поперхнулась кофе, настолько это неожиданно прозвучало.

– Спасибо, не хочется.

– А то пропадет еще…

– Водка может стоять годами, не беспокойтесь, не испортится, – заверила она Игоря.

Он толстыми пальцами отсчитал десять купюр по тысяче рублей и положил перед Милой.

– Вот… премия.

– Спасибо, – улыбнулась она, в руках у шефа осталось примерно столько же.

А если учесть, что человек он был прижимистый, то такой поступок надо было ценить на вес золота.

– Купи себе что-нибудь, сходи куда-нибудь, молодая же женщина! Не мне тебя учить! Взбодрись! Съезди в отпуск, заведи роман!

– Игорь Викторович, чему вы меня учите?

– Жизни! Я старше тебя на двенадцать лет. Вот больше и знаю! Ходишь как в воду опущенная.

– Я давно хотела спросить: а почему вы живете один? – спросила Мила.

– Ну, теперь и по мою душу добрались, – начал суетливо раскладывать на поверхности стола бумаги Игорь Викторович. – Не сложилось у меня… Когда-то, когда еще ходил боцманом на судне и жил в Калининграде, была жена, как в анекдоте, неверная. Я в плавание, а она… Ну, в общем, расстались мы, переживал я сильно, а потом так и остался один.

– Так еще не поздно… Сорок четыре года, вы еще и ребенка родить успеете.

– Боже упаси! Я стал одиноким волком, старой брюзгой, и мне больше никто не нужен, – отмахнулся Игорь.

– Это нечестно. Вам попалась одна непорядочная женщина, и вы решили больше не давать шанс ни одной из представительниц женского рода. Среди нас так много одиноких и хороших женщин, способных отогреть на берегу сердце бывшего боцмана, – поэтично заговорила Мила.