Влала облизала толстые губы.

Девушка поникла, руки ее бессильно упали. Она безмерно устала.

– Очнись, ленивая тварь! – крикнула Влала и, подскочив, ударила девушку палкой по голове.

Кали-бвана с трудом вслушивалась в сердитые слова негритянки.

– Да смотри, разотри зерно как следует, – прибавила Влала, выходя за дверь посплетничать с деревенскими подружками.

Едва Влала ушла, как девушка перестала работать. От усталости она едва держала в руках каменный пест, а от голода перед глазами плыли круги. Выглянув с опаской из хижины, она быстро схватила горстку муки и съела. Она не посмела съесть слишком много, опасаясь, как бы Влала не обнаружила пропажи, но и эта малость лучше, чем ничего. Потом она подсыпала немного зерен и растолкла в муку.

Когда Влала возвратилась, девушка крепко спала подле ступки. Женщина пинком разбудила ее, но поскольку было слишком темно, чтобы работать, а сама Влала улеглась спать, Кали-бвана получила наконец возможность отдохнуть.

На другой день Боболо не вернулся. Не вернулся он ни на третий, ни на следующий, и еды не прислал. Пигмеи, надеявшиеся на пиршество, сильно обозлились.

Но особенно обозлилась Влала, ибо была самой голодной. Кроме того, она заподозрила, что пленница тайком таскает ее муку. И хотя прямых улик у пигмейки не было, она гневно обрушилась на Кали-бвану, обвиняя ее в краже, а затем пустила в ход палку.

И тут произошло нечто неожиданное.

Девушка вскочила, вырвала палку из рук Влалы и прежде, чем та успела выскочить наружу, нанесла ей несколько ударов. С этого момента Влала больше не била девушку. Пигмейка даже стала относиться к ней с некоторым уважением, однако голос ее звучал громче остальных в деревне, возмущаясь Боболо и ненавистной чужачкой.

И вот перед хижиной Ребеги собрались воины и женщины, голодные и злые.

– Боболо не принес еды, – крикнул воин, в сотый раз повторяя то, о чем давно твердила вся деревня. – Зачем нам его мука, рыба и бананы, когда у нас есть мясо, которого хватит на всех?

Оратор многозначительно указал на хижину Влалы.

– Если мы прикоснемся к его жене, то Бололо приведет воинов и перебьет нас, – предостерег чей-то голос.

– Капопа напустит чары, и многие из нас умрут.

– Боболо обещал явиться с подарками на следующий же день!

– Уже прошло три дня, а его все нет.

– Мясо белой девушки пока еще сочно, – сказала Влала. – Она подъедала мою муку, но этому я положила конец. Если она в скором времени не получит еды, мясо ее станет жестким, несъедобным. Так давайте съедим ее сейчас.

– Я боюсь Боболо и Капопы, – признался Ребега.

– Мы не обязаны сообщать им, что съели ее, – не унималась Влала.

– Они же догадаются, – упорствовал Ребега.

– А мы скажем, что приходили люди-леопарды и забрали ее, – предложил воин с лицом, похожим на крысиную морду. – Если нам не поверят, снимемся с места. Все равно здесь плохая охота. Ради охоты стоит перебраться в другие края.

Страхи Ребеги еще долго перевешивали его врожденное пристрастие к человечине, но, наконец, он заявил, что если обещанная Боболо провизия не прибудет до вечера, то нынче ночью они устроят пиршество.

До Кали-бваны, сидевшей в хижине Влалы, донеслись громкие крики одобрения, которыми было встречено заявление Ребеги, и девушка решила, что это, наверное, прибыла еда, обещанная Боболо. Она надеялась, что, быть может, и ей перепадет что-нибудь, а то она сильно ослабела от голода, и, когда Влала вернулась, Кали-бвана спросила пигмейку, не прибыла ли провизия.

– Ничего Боболо не прислал, но нынче мы попируем, – ухмыльнулась женщина. – У нас будет все, что мы так любим, но не мука, не рыба и не бананы.

Подойдя к девушке, Влала ущипнула ее в нескольких местах.

– Да, попируем на славу, – подытожила пигмейка. Последние слова Кали-бвана поняла хорошо, однако, к счастью, состояние отупения, в котором она пребывала, не позволило ей осознать весь трагизм услышанного.

Боболо так ничего и не прислал, и вечером того же дня пигмеи племени бететов собрались в компаунде перед хижиной Ребеги. Женщины притащили котлы и разложили на площадке костры. Мужчины потанцевали, но самую малость: они давно жили впроголодь, и силы их были на исходе.

Затем воины отправились в хижину Влалы за Кали-бваной. Тут разгорелся спор о том, кому ее убить.

Из-за Боболо Ребега не тревожился, а вот гнева Капопы опасался всерьез.

Что Боболо? Ну, пришлет воинов, так их можно убить из засады, а Капопа, не выходя из деревни, может наслать на них демонов и духов. Наконец порешили на том, что белую девушку убьют женщины, и Влала, не простившая Кали-бване нанесенных ею ударов, с готовностью вызвалась сделать это собственноручно.

– Свяжите ей руки и ноги, и я прикончу ее, – сказала Влала, которой не хотелось повторения сцены в хижине, когда она попыталась избить девушку.

Кали-бвана все поняла и, когда ее обступили воины, протянула руки, чтобы облегчить им работу. Затем девушку повалили на землю и связали ноги. Кали-бвана закрыла глаза и еле слышно зашептала молитву. Она молилась о тех, кого оставила на далекой родине, и о Джерри.

Вечером того дня, как мушимо притащил в лагерь колдуна Собито, утенго отпраздновали это событие вином, которым разжились в деревне Гато-Мгунгу перед тем, как спалить ее.

Пировали они допоздна, пока не выпили все до последней капли, после чего заснули безмятежным крепким сном. Часовые и те подремывали на своих постах, не в силах противиться сонливости, вызванной обильным возлиянием на сытый желудок.

Пока воины спали, Собито не мешкал. Слегка опасаясь привлечь к себе внимание слишком резкими движениями, он как мог растягивал веревку на руках. Наконец он почувствовал, что веревка постепенно ослабевает. Изо всех пор задубелой кожи колдуна выступил пот, покрывший каплями морщинистый лоб. По лицу и по всему телу Собито растекалась краска. Миллиметр за миллиметром высвобождал он руку, пока наконец его усилия не увенчались успехом. Свободен!

С минуту колдун лежал неподвижно, восстанавливая силы, ушедшие на избавление от пут. Затем внимательно присмотрелся к спящим. Никто не шевелился.

В ночной тиши раздавался дружный громовой храп подвыпивших воинов. Собито поджал ноги, развязал узлы на веревках, затем медленно, бесшумно поднялся и, низко пригнувшись, метнулся к реке.

Ночь тут же поглотила беглеца, а лагерь, ничего не подозревая, продолжал спать.

На берегу колдун обнаружил лодки, захваченные у воинов Гато-Мгунгу.

С большим трудом столкнул он на воду самую маленькую из них, предварительно убедившись в наличии весел.

Когда Собито вскочил в лодку и почувствовал, как она скользит по течению, он ощутил себя человеком, чудом спасшимся из самой пасти смерти.

Колдун уже давно продумал план действий.

Когда он лежал, борясь с путами, у него было достаточно времени, чтобы все взвесить. Назад, в храм бога Леопарда, ему дороги не было, это он прекрасно понимал. Внизу же по течению располагалась деревня его старого приятеля Боболо, который, похитив белую жрицу, стал в глазах людей-леопардов гораздо большим грешником, чем Собито. Следовательно, он отправится в деревню Боболо.

О том же, что он станет делать потом, знали только боги.

По широкой реке к деревне Боболо направлялась еще одна лодка. В ней сидел Старик, также решивший навестить старого друга в его логове, но визит он затеял отнюдь не дружеский. Более того, если все получится как задумано, Боболо вообще не должен прознать о его прибытии, иначе вождь выкажет столь горячее гостеприимство, что гостя просто-напросто никогда не отпустят обратно.

В этот рискованный путь Старик пустился вовсе не ради Боболо, а ради похищенной девушки. Некий внутренний голос, вопреки здравому смыслу, твердил ему, что он обязан вызволить девушку, и он прекрасно понимал, что, коли речь идет о помощи, то действовать надо без промедления.