И видно, как простаки набираются ума, толпясь зловещими группами, и все громче становится ропот. С минуты на минуту ворвутся на улицу пятьдесят миллионов юных недоумков с пружинными ножами, велосипедными цепями и булыжниками.

– Уличные банды, рожденные на Уране в условиях Нова, выходите и боритесь за свои улицы. Призвать на помощь китайцев и прочие случайные факторы. Изрезать всю пленку. Сместить, отрезать, спутать, заболтать голосовые линии Земли. Слыхали о «Зеленой Сделке» Правления? Они намерены, нарядившись бабами, вскочить в первую спасательную шлюпку и бросить своих «людей-псов» под раскаленными добела небесами Венеры. Операция «Бич Небесный», известная так же, как Операция «Тотальное Уничтожение». Хорошо же, управленческие ублюдки, мы, с Божьей помощью, покажем вам Операцию «Тотальное Разоблачение». Дабы увидели все. На Таймс-сквер. На Пиккадилли.

– Короче, упаковывай свои горностаи, Мэри… Мы немедленно сматываемся… Я уже видел, как это происходит… Простаки на нас ополчились… И легавые на подходе… Помню, ездил я с Джоном Известняком насчет «Угольного Дельца»… А проворачивалось оно так: арендует он амфитеатр с мраморными стенами, он ведь камни расписывает, ясно? пока ты ждешь, может фриз сотворить… Так вот, напяливает он, значит, водолазный костюм, точно старый Пройдоха-Сюрреалист, а я влезаю на высокий пьедестал и качаю ему воздух… Ну а он принимается малевать соляной кислотой на известняковых стенах и носится, как реактивный, с помощью воздушных струй, так он может за десять секунд всю стену разукрасить, углекислый газ опускается на простаков, и те начинают кашлять и ослаблять воротнички.

– Но что он рисует?

– Не важно, главное – публике нравится, и весь театр задыхается…

Короче, выворачиваем мы у этих бедолаг карманы и двигаем дальше… Если не зевать, никто вам дела Нова не пришьет… Являемся мы в этот городишко, и мне сразу как-то не по себе.

– Что-то за этим кроется, Джон… Что-то не так… Чует мое сердце…

Но он говорит, что с тех пор, как нагрянули легавые Нова, копы на меня вечно страху нагоняют… К тому же мы ни при чем – обчищаем себе карманы пьяных лохов, только и всего, все-таки три тысячи лет в шоу-бизнесе… Вот он и превращает свой амфитеатр в каменоломню, созывает туда женские клубы, поэтов и очковтирателей и устраивает, по его словам, «Культурную Программу», а я влезаю в кабину подъемного крана и качаю ему воздух… Тут-то и собирается толпа лохов – старые мумии, увешанные бриллиантами, сапфирами и изумрудами, одна пышнее другой… Вот я и думаю: может, я не прав и все чисто, и тут вижу, что нагрянуло чуть ли не полсотни молокососов в аквалангах и с рыбьими острогами, и, недолго думая, ору с подъемного крана:

– Иззи Громила… Сэмми Мясник… Эй, наших бьют!

А про воздушный насос-то я и забыл, и Угольный Малыш синеет и пытается что-то сказать… Я спохватываюсь и подкачиваю ему немного воздуха, а он вопит:

– Нет! Нет! Нет!

Я вижу, как надвигаются другие простаки с фоторужьями и статическими пистолетами, Сэмми с ребятами ничего не могут поделать… Эти юнцы врубили реверс… И тут появляется, дабы разобраться, что тут за шум, сам Синий Динозавр и принимается швырять в этих неучей свои магнитные спирали… Те сперва отступают, а потом у него кончается заряд и он останавливается. Тут-то легавые Нова и надели на всех нас антибиотиковые наручники.

Ездил я с Достойным Джоном насчет «Угольного Дельца»… Воровство с участием шайки покупателей… А об афере этой он услышал по радио… Вот он прошлой весной и принимается расписывать Ограду «Д»… И в захолустье обсирается воздушными струями… Десять секунд простоя, кончился наш углекислый газ, и по этому поводу мы начали кашлять и задыхаться под пальмой в кадке, в вестибюле…

– Медлить не приходится, ясно? Надо выпутываться из «Мошенничества с Рыбным ядом».

– Понял… Если не зевать, никто…

Снова переместившись в Южную Америку, врываемся мы в этот городишко, и нас тут же нагрел этот гнусный Джон… Он-то своего не упустит… Сжег во мне три тысячи лет игрой в полицейских и воров… Короче, собирается толпа лохов в вирусе, они вот-вот растворятся, и все шито-крыто… Ассимилируем бриллианты, сапфиры и изумруды – один за другим… И тут меня окружает чуть ли не полсотни молокососов… А у него только Сэмми с ребятами… Одна доза… Врубили реверс… Передвижная лавочка закрывается, а так я работать не могу… Джон устроил мне лечение… Нагасаки в кислоте на стенах постепенно исчез под каучуковыми деревьями… Джон может пешком дотянуть обратную связь до 1910 года… Мы были не прочь купить и с осадком… Запастись им на воротничках в китайской прачечной…

– Но что за душный телесный пансион…

Убаюкивает старых комедиантов… Словно Клеопатра ядовитого гада, вешает на вас дело Нова…

– Спиртное?.. Я его не люблю… Пустые карманы в истертом металле… Чуешь?

Но Джон говорит:

– Со времен космической аферы копы на тебя вечно страху нагоняют… Старая мумия увешана…

Тяжело и невозмутимо держится за прохладное кожаное кресло… Разглаживает редкие усики… Я остановился перед зеркалом… Еще краше в накрахмаленном воротничке… Это соседи в аквалангах с бесплатным завтраком повсюду распевают «Шестнадцатилетнюю милашку»… Я пошел без Иззи Громилы…

– Эй, наших бьют!

Как раз добрался до китайской прачечной… Узкоглазого у входа-то я и забыл… Словесная доза выводит из личинки Синего Динозавра… Я прочел ее магнитно задом наперед… Единственный способ сориентироваться… В поездках с узкоглазым малышом Джон настроил глотку так, словно уже сделана запись… «Каменное Чтение» – так называем мы это в отрасли… Пока вы ждете, он уже упаковывает вещи в Риме… Я проверил водолазный костюм, как и каждую ночь… Там, на высоком пьедестале, разыгрываю этот чудовищный спектакль… В кислоте на стенах… Хоть часы сверяй… Словом, попадаются нам двадцать улепетывающих через боковое окно простаков и воротнички…

– Но что в Сент-Луисе?

Всплывает картина памяти… И мы в качестве старых комедиантов потрошим серебряные гарнитуры, банки и клубы… В ту ночь, когда мы уходим, на вас вешают Дело Нова… Мне как-то не по себе… Что-то убирается в прачечной, и моя плоть это чует…

Но Джон говорит:

– Днем после дельца копы вечно страху нагоняют… Обычное дело после грабежа…

Мы ни при чем, обчищаем себе карманы… Но один раз все идет наперекосяк… шоу-бизнес… Мы никак не можем отыскать поэтов и разглаживаем редкие кадры, а плоть не действует… Вот мы и остались без связи, точно севшие на мель идиоты… По-моему, нам подложила свинью собственная хворь… Они нас взяли… Старые мумии на поезде с джанковым топливом… Нагрянула тающая плоть в аквалангах… Во всю глотку ору с подъемного крана…

– Эй, наших бьют!

Вспыхивают три серебристые цифры… А про мадридские улицы-то я и забыл… И, ясное дело, подкачиваю ему немного воздуха, а он сказал:

– Que tal, Henrique?

Я стою и качаю ему воздух в невидимую дверь… Врываемся мы в городишко, и тут же сексуально возбуждающая мазь…

– Док очумел тут, Джон… Что-то не так… Слишком много испанского.

– Что? Это – зеленое море? Зеленый театр?..

Так что мы потрошим простаков и в качестве старых комедиантов арендуем домик… И смываем с этого прохладного чистого китайского героина налет шоу-бизнеса… А Джон приступает к полноценному зеленому ритуалу и устраивает волокнистый серый амфитеатр в старой репе… А про тяжелое синее безмолвие-то я и забыл… Угольный Малыш прибегает к помощи холодного жидкого металла и бежит подкачивать ему немного воздуха в голубой дымке испарившихся киношлемов… Металлическим джанки не подфартило… Ребятишки пересеклись с Полицией Нова… Мы всего лишь поток пыли с размагниченных моделей… Шоу-бизнес… Календарь в веймарских юношах… Поблекшие поэты в безмолвном амфитеатре… В этом воздухе исчезла его тюрьма… Щелкаем Сент-Луис под гонимой ветром сажей… Вот я и думаю: может, я был в старой клинике… Неподалеку от Восточного Сент-Луиса… За пару зелененьких в неделю краше не бывает… А про «Мамашу»-то я и забыл… А вы бы?.. Док Бенвей и Угольный Малыш устраивают в Далласе заварушку, и все из-за этого насоса – очумели от эфира и подмешали киношлемы…