— Думал ли дедушка, что я окажусь в подобной ситуации по его вине? Наверняка он желал мне только хорошего. Так почему же поступил со мной столь жестоко? — сдавленным голосом спросила Имоджен, обращаясь скорее к самой себе, чем к Дагу.

Она подошла к большому окну, выходящему на залив. Волны ласково набегали на золотистый песок. Но умиротворяющий вид не ус покоил ее.

— Да, я знаю: он хотел видеть тебя счастливой. И твой отец тоже, — тихо ответил Даг.

В голосе его прозвучала нотка, которую раньше Имоджен никогда не слышала. Впечатление было такое, будто он сочувствует ей, жалеет ее.

— Имоджен, я понимаю, что тебе сейчас очень трудно…

Почувствовав его за своей спиной, она внутренне сжалась. Если он коснется ее… Быстро от вернувшись от окна, она затараторила:

— Нужно будет перенести сюда мои вещи и разложить их так, будто я ими пользуюсь. А в той, моей, спальне все убрать, словно там никто не жил, правда? Кровать здесь большая…

— Кровать действительно большая, — согласился Даг. — Вполне хватит места для нас обоих и пары диванных подушек в придачу.

— Диванных подушек?

Озадаченная, она подняла на него взгляд.

— Да, диванных подушек. Чтобы положить посреди кровати и разделить ее на две части. На сколько я помню, ни одна романтическая средневековая новелла не обходилась без меча, положенного между целомудренными возлюбленными, — пошутил Даг. — С мечами сейчас туго, так что придется довольствоваться подушками.

Имоджен слабо улыбнулась.

— Мы не смогли бы воспользоваться им, даже если бы и имели. Его может увидеть Фил… и по душки тоже. — Внезапно голос Имоджен пре рвался, глаза наполнились слезами. — Я совершенно не ожидала, что все получится именно так, — зарыдала она. — Просто хотела спасти все эти китайские пагоды, итальянские траттории, французские бистро, вот и все.

— Я знаю. Поплачь, не стесняйся, это тебе поможет, — утешил он ее и, подойдя ближе, при влек к себе с удивившей Имоджен нежностью.

Она не успела ни удержать его, ни выразить свой протест. Это какой-то новый, совсем не знакомый мне Даг, подумала она, невольно поддаваясь ощущению комфорта от его крепких объятий, от прикосновения к теплому, сильному телу.

Возникшее ощущение неожиданно напомнило ей, насколько она одинока. С уходом из жизни отца и деда рядом не осталось ни одного любящего, опекающего ее человека, которому можно было бы доверить свои печали. От этой мысли слезы потекли рекой, пропитывая тонкую белую ткань рубашки Дага.

— Все должно было быть совсем по-другому, — с трудом выговорила она сквозь рыдания.

— Я знаю.

Сколь успокаивающе действовал на нее голос Дага, столь же успокаивающими были и его объятия.

— Даг, я так боюсь. Что нам делать?

Произнесенное шепотом признание заставило Дага прижать ее чуть крепче. Должно быть, он тоже побаивается, подумала Имоджен, иначе не описал бы серьезность ситуации, в которой они оказались, в столь сильных выражениях.

— Что ж, есть один способ, с помощью которого можно избавиться от Фила раз и навсегда.

Насторожившись, Имоджен подняла лицо и с изумлением заглянула в его глаза.

— Выложить всю правду, ты хочешь сказать? Признаться в том, что мы намеренно ввели его в заблуждение?.. Нет, мы не можем этого сделать, — содрогнувшись сказала она.

Внезапно отпустив Имоджен, Даг повернулся к ней спиной. Голос его обрел знакомую рез кость, он как будто вновь отдалился от нее, стал самим собой.

— Да, ты права, этого мы не можем. Послушай, Имоджен, мне нужно съездить по делам. — Даг взглянул на часы. — Я вернусь так быстро, как только смогу. При некоторой удаче Фил не начнет на тебя охоту до моего возвращения.

Что случилось с близостью, с теплотой, казалось возникших между нами всего несколько минут тому назад отношений, удивилась Имоджен, слегка поежившись. Куда все это подевалось?

Хотя скорее следовало бы спросить, откуда это взялось, устало возразила она самой себе, когда Даг ушел. И существовало ли это вообще или ей все просто почудилось?

Однако, не сомневаясь в том, что до сего момента никаких эмоциональных связей между ними не было и в помине, Имоджен могла поклясться: когда Даг обнимал ее, он на самом деле желал успокоить и утешить ее, быть рядом с ней.

Даг, желающий быть рядом с ней! Вот сейчас она действительно дала волю воображению. Он, без сомнения, проклинает тот день, когда оказался настолько глуп, что поддался на уговоры и женился на ней.

— Остается только надеяться, что ты оценишь все, что мы делаем, — шепнула Имоджен, обращаясь к покойному деду, словно он мог ее услышать.

— Вот что значит настоящая кровать! — воскликнула Лиз, приоткрывая дверь и заглядывая в спальню. Имоджен от неожиданности вздрогнула и испуганно обернулась. А непрошеная гостья прошла внутрь и, проведя рукой по атласному покрывалу, продолжила:;

— На ней может поместиться целая семья.

Семья… Имоджен опустила глаза на кровать, и взгляд ее затуманился. В душе она чувствовала страшную пустоту, болезненное ощущение полного одиночества, отсутствия рядом человека, с которым можно вместе идти по жизни. Это было чувство, которого раньше Имоджен ни когда не испытывала, чувство, о существовании которого, с невольной дрожью поняла она, ей стало известно лишь сегодня, после того как Даг выпустил ее из своих надежных объятий.

Составляя завещание, дед хотел, чтобы созданное им осталось в семье, чтобы в доме жили любящие свое обиталище потомки. Но теперь владеть всем будет Даг, а со временем его дети.

Дети Дага, но не ее. Ее дети будут знать о главном прошлом семейства Энсли лишь по рассказам матери. Интенсивность навалившегося на нее чувстваодиночества пугала тем сильнее, что Имоджен никак не могла определить источник его. Не ужели ее так расстроила мысль о том, что на ней как бы прерывается история семьи, связанная с процветающим делом, с домом на берегу океана?

Но ведь до сего момента она никогда не чувствовала себя столь привязанной к тому, что должна была бы при определенных условиях унаследовать? Неужели это как-то связано с Дагласом Уорреном?

Легкая дрожь перешла в сильное содрогание, где-то глубоко внутри начала разгораться крохотная, болезненная искорка понимания. И, испугавшись, Имоджен тут же попыталась отвлечь себя болтовней с Лиз. Она даже не поду мала о том, что бледная, вечно какая-то пришибленная женщина может оказаться сообщником своего мужа.

— Нечего тебе околачиваться здесь, Лиз, — раздался от двери грубый оклик, и женщина как-то сразу сникла. — Множество вещей осталось не разобранными, а ты болтовней занимаешься. Не пойму, как ты умудряешься быть та кой бестолковой!

Имоджен вскипела от негодования и обиды за Лиз, лицо которой вспыхнуло. Спеша выполнить приказ мужа, она торопливо и неуклюже засеменила к двери.

Пытаясь хоть чем-нибудь помочь ей, Имоджен торопливо предложила:

— Почему бы вам не отложить дела до завтрашнего дня, Лиз?

Но та покачала головой и вслед за Филом покинула комнату…

За ужином, который миссис Сойер сервировала на веранде, выходящей на залив, все постояльцы виллы собирались за одним громадным овальным столом. Как и — всегда, хозяйка блеснула своими кулинарными талантами. Но если поданные блюда были выше всяких похвал, то разговор за столом оставлял желать лучшего. Беседа текла вяло, томительные паузы следовали одна за другой. Все занимали выжидательную позицию, боясь сказать лишнее.

Лишь когда разговор зашел о работе Имоджен в мастерских, в голосах сидящих за столом проявились эмоции.

— Приютские мастерские… — Брови Фила полезли вверх. — Дорогая моя, я думал, что Даг положил этому конец. С отбросами общества, которых ты там встречаешь, никогда не знаешь…

— Они вовсе не отбросы общества, — сердито перебила его Имоджен. — Никто из них не был рожден для того, чтобы быть бездомным, Фил. Никто не хочет зависеть от других или от государства, и…