— Вы так увлекательно рассказываете о род ном городе и о горах Сан-Габриель, что мне не терпится увидеть все своими глазами.

— Вы хотите приехать в Пасадину? — удивилась Имоджен.

— Теперь, когда узнал, что вы там живете, — очень хочу, — с готовностью отозвался Энрике. — Как только выберу время и забронирую номер в каком-нибудь отеле…

— О, в этом нет никакой необходимости, — поспешно перебила она молодого человека! — Вы вполне можете остановиться у нас.

— Теперь я с нетерпением буду ждать этого дня, — вкрадчиво произнес Энрике.

— Не воспринимайте моего сына слишком всерьез, — шутливо предупредила ее Мария Эстер, десятью минутами позже присоединяясь к ним. — Он ужасно ветреный…

— Ты ко мне очень несправедлива, мама! — запротестовал нисколько не смущенный ее замечанием Энрике.

Все трое еще смеялись, когда к ним подошел Даг.

— Боюсь, нам пора уходить, — сказал он Имоджен. И объяснил остальным: — Завтра утром мне предстоит выступать на градостроитель ном совете в мэрии, а у меня еще не все готово.

— Правда, а ты не говорил? — огорчилась Имоджен и очень удивилась, когда Даг сообщил ей который час.

— Нет нужды спрашивать, довольна ли ты, — заметил Даг по дороге на виллу.

В его голосе прозвучала непонятная для Имоджен нотка. Не то чтобы гнев или раздражение, а скорее…

— У тебя с этим молокососом Гонсалесом нашлось о чем поговорить.

Молокососом Гонсалесом… Имоджен нахмурилась. Во время разговора Энрике обмолвился, что ему только что исполнилось двадцать, и это, конечно, делало его более близким ей по возрасту, чем Дага. Но совершенно не оправдывало презрительного оттенка в голосе последнего.

— Он рассказывал мне о своей учебе в экономическом колледже и увлечении горными лыжами. А я — о работе мастерских при приюте. И ни чего больше! — с вызовом ответила Имоджен.

— Тогда почему он весь так и лучился от счастья, когда я подошел к вам? — ехидным тоном поинтересовался Даг.

— Ну… ну, я предложила ему остановиться у нас, когда он надумает приехать в Пасадину покататься на лыжах, — пролепетала она, избегая взгляда Дага.

Хотя почему я должна чувствовать себя так, будто в чем-то провинилась перед ним? — досадливо поморщилась Имоджен.

— Гмм, покататься на лыжах… И это будет единственной целью его визита?

Она слегка покраснела, радуясь, что в машине было темно. Напряжение в голосе Дата только усилило ее беспокойство.

— Разумеется. Что же еще?

— Послушай, Имоджен, даже ты не можешь быть такой наивной, — ядовито заметил он. — Совершенно очевидно, что этого Энрике гораздо больше интересует твоя спальня, чем горы Сан-Габриель.

— Неправда! — запротестовала она, — А если даже и так…

Имоджен запнулась. Собираясь заявить Дагу, что это совершенно не его дело, она внезапно поняла, что почти забыла об их новых отношениях.

— А если даже и так, что тогда? — резко спросил он. — Хочешь сказать, что Энрике тебя не интересует? У меня создалось совсем другое впечатление.

— Мы просто беседовали, вот и все, — возразила Имоджен.

Что творится с Дагом? Впечатление такое, словно… словно он ревнует. Невозможно! Но, даже заверяя себя в том, что совершенно не заслужила такого к себе отношения, Имоджен чувствовала, как исчезает куда-то приобретенное на вечеринке хорошее настроение. Отвернувшись от Дага, она бездумно уставилась в темноту за окном.

Неожиданно вспомнив слова, которые сказал ей мистер Мартин в ответ на вопрос, каким образом они с Дагом покончат с браком, Имоджен вздрогнула.

— Вам придется пробыть вместе по крайней мере год, — предупредил ее поверенный. — Меньший срок неизбежно возбудит подозрения. Потом ты потребуешь раздельного проживания и медленно двинешься навстречу разводу.

По крайней мере год. Внезапно этот срок показался Имоджен до невозможности долгим.

— Нечего дуться, — бросил Даг. — Ты пре красно понимаешь, в чем дело, и знаешь роль, которую согласилась, даже выбрала, играть. Мы с тобой только-только поженились, а новобрачная не флиртует на глазах мужа с молодым муж чиной.

— Если ты имеешь в виду Энрике, то я вовсе не флиртовала с ним. Повторяю: мы просто беседовали. — И со сверкающими глазами Имоджен повернулась к своему спутнику, который, казалось, полностью сконцентрировался на дороге. — Может, ты и не способен разговаривать с женщиной, не флиртуя с ней, Даг, — дерзко сказала она, не обращая внимания на тревожное предчувствие. — Но не все мужчины похожи на тебя. И слава Богу!

— Да, не похожи, — кивнул он. — Сомневаюсь, чтобы твой драгоценный Джон, напри мер, или Энрике Гонсалес согласились бы рискнуть репутацией и отважиться на фиктивный брак только потому…

— Только почему? — настойчиво переспросила Имоджен, когда он замолчал. — Только по тому, что я тебя попросила? Ты лицемеришь, Даг. Мы оба отлично знаем, почему ты откликнулся на мое предложение. Тебе нужны рестораны Энсли, да ты никогда и не скрывал этого.

Горло перехватил спазм от ощущения острой тоски. Она не хотела ни фиктивного брака, ни мужа, которому даже не нравится. Меньше всего ей улыбалось вести жизнь, полную лжи, с человеком, которого она лишь раздражала и который постоянно критиковал и высмеивал ее.

Все, что должна была сейчас делать Имоджен, противоречило ее принципам, поэтому неудивительно, что она чувствовала себя не в ладу с самой собой, очень напряженной и на редкость несчастной.

Как глупо было с ее стороны послушаться мистера Мартина, решить, что…

— Ну конечно, Джоны и Энрике этого мира слишком совершенны, слишком благородны для того, чтобы даже подумать о подобном по ступке, не так ли? — съязвил Даг. — Не обманывай себя, Имоджен. Если бы ты предложила свой дом в качестве приманки Джону, он не стал бы раздумывать о моральных аспектах такого брака. А касательно молодого Гонсалеса… Удосужился ли он сообщить, усердно флиртуя с тобой, что у него есть невеста. Их семьи ждут не дождутся, когда девушка окончит обучение в Европе и молодые люди смогут пожениться… Хотя, разумеется, подобная мелочь отнюдь не помешала бы ему уложить тебя в постель.

— Прекрати… Прекрати немедленно! — воскликнула Имоджен, зажимая уши ладонями и поворачиваясь к нему. — Почему ты такой циничный? Почему вечно накидываешься на меня? Я не дура, Даг, что бы ты обо мне ни думал. И если предпочитаю видеть в людях хорошее, это не означает, что я ничего в них не понимаю. — Пытаясь сдержать готовые политься из глаз сердитые слезы, Имоджен отвернулась и низким, слегка хриплым от боли голосом добавила: — Хорошо, может быть, Джон и согласился бы жениться на мне, если бы я предложила ему дом, но, по крайней мере, сделал бы это не потому, что пожелал бы этот дом для себя. Он бы…

— Он бы разрушил его так же верно, как и Фил, — бесстрастно перебил ее Даг. — Когда ты повзрослеешь, Имоджен? Неужели ты действительно веришь, что Джона хоть на йоту волнует историческая ценность твоего дома? Что он не сдерет с радостью панели со стен и не обошьет досками резную лестницу, если этого потребу ют инструкции? Знаешь ли ты, что случится с домом, стань он собственностью приюта? — настаивал Даг. — Здание должно будет отвечать нормам противопожарной безопасности и Бог весть еще каким. И если ты полагаешь, что после всего этого от него останется хоть что-нибудь, что смогли бы узнать твои дед и отец, то сильно заблуждаешься.

— Ты всегда ненавидел Джона! — обвинила его взбешенная Имоджен. — Всегда высмеивал и презирал. И думаешь, я не знаю почему? — Замолчав, она посмотрела ему в лицо, желая проверить, как он отреагирует на ее гневную тираду.

Реакция была совсем не той, которую ожидала Имоджен, — ни кипящей ярости, ни на смешливого презрения.

Челюсти Дага были крепко сжаты, как будто он изо всех сил сдерживал себя. Ей было видно только, как дергается на его скуле мускул, а уж взгляд…

Она невольно содрогнулась, но голос Дага прозвучал тихо и спокойно:

— Продолжай, Имоджен…

О, как бы ей сейчас хотелось, чтобы она совсем не начинала этого разговора, но отступать было уже поздно… Слишком поздно.