Он еще раз посмотрел на убитых, выложенных в ряд. Результатом неясно кем организованной операции, кончившейся непонятно кем спровоцированной стрельбой, стали десять трупов. Девять молодых людей и мужчина постарше. На лице его, поросшем короткой русой бородкой, застыло удивление, и чужеродно смотрелась на лбу дырка от пули…

Капитан скосил глаза вслед за начальством, и крепче сжал зубы, готовясь к новой порции ругательств. Но полковник лишь вздохнул и спросил:

– Всех постреляли?

– Нет, один ушел, – пожал плечами капитан. – Собаки шли по следу, но потом неожиданно его потеряли. Вынуждены были вернуться.

– Может, оно и к лучшему, – полковник отер лысину рукавом, после чего макушка его скрылась под серой ментовской шапкой. – Ладно, пишите рапорт.

– Слушаюсь, – скрипнул зубами капитан, и полковник покинул тот дом, около которого Орден во главе с Иерархом столь неожиданно совершил свой Последний Шаг.

Утро Сергей встретил посреди болота. Ночью, когда выехал из леса на открытое пространство, очень обрадовался. Не придется петлять меж деревьев и натыкаться на ветви.

С новыми силами поспешил вперед, и только когда под одной из лыж неожиданно булькнуло, Сергей осознал, куда пропал. Под тонким слоем снега лежала самая настоящая трясина, и лишь везением можно было объяснить то, что Сергей, пройдя по ней более километра, не провалился.

Накатил страх, по спине, несмотря на холод, заскользили струйки пота.

Сергей хотел было двинуться назад, но побоялся разворачиваться, и остался на месте. Так и стоял посреди болота, словно цапля, и с тоской дожидался рассвета, надеясь, что тогда сможет найти дорогу.

Но бледное, словно изнуренное утро, что выползло на небосклон, не принесло облегчения. Сколько хватало глаз, во все стороны тянулась одинаково белая бугристая поверхность, и неопытный глаз горожанина не мог отличить твердых мест. Кое-где торчали ссохшиеся деревца, отмечая, скорее всего, островки, и к ближайшему из них Сергей и решил направиться.

С крайней осторожностью, проверяя поверхность перед собой, он повернулся и зашагал к спасительной березке, что виднелась не далее, чем в тридцати метрах.

Путь этот показался Сергею вечностью, но закончился благополучно. Трясясь от холода и страха, беглец добрался до островка, и со всхлипом повалился на снег. Гудели ноги, болела голова, и голод начал грызть ребра изнутри.

Немного успокоившись, Сергей обыскал карманы. Ничего такого, что могло бы пригодиться, не нашел. Обнаружил только кошелек, оставленный в пальто еще по приезду в Баковку.

Вспомнился Орден, Виталий… И с необычной четкостью понял вдруг Сергей, даже не понял, ощутил, что люди, с которыми он жил последнее время под одной крышей, ел за одним столом – мертвы. Все до единого.

Печаль показалась бы светлой, не затеняй ее чувство вины. "Ведь если бы я остался!" – вопили эмоции, заставляя хозяина испытывать муки совести. – "То все было бы совсем не так!".

"А как?" – отзывался скептически рассудок. – "Тоже бы погиб. Но уж точно не сидел бы посередь трясины, голодный и холодный!".

Отчаяние ворочалось в груди склизким комом, в горле намертво застрял спазм.

А над болотом тем временем навис уже настоящий день, и из низко свисающих раздутых животов туч начал сыпаться мелкий, мокрый снег. Сергей быстро вымок и замерз еще больше.

Он сидел на лыжах, обхватив голову руками, и в первый момент, когда услышал звуки пения, то решил, что тронулся рассудком.

Но звуки усиливались, и вскоре стало возможным различить слова:

– Три танкиста, три веселых друга – экипаж машины боевой! – выводил кто-то старческим фальцетом.

Сергей вскочил, ошалело закрутил головой, и едва не потерял равновесие. Когда восстановил его, то обнаружил, что на соседнем островке стоит на широких охотничьих лыжах одетый в ватник седобородый старик. Из-за плеча его торчало ружье.

Смотрел он на Сергея удивленно.

– Кто ты, добрый человек, будешь? – спросил он после паузы, в течение которой в сердце Сергея бурно расцвела радость. Он был готов в этот миг прямо расцеловать незнакомца.

– Я заблудился! – сильные эмоции мешали говорить толково, и фразы вылетали из Сергея неравными порциями, словно крошки из неисправного миксера. – Помогите выбраться! Я очень прошу!

– Заплутал, говоришь? – дед закряхтел, и дернул себя за бороду. – Оно, может, конечно, и так. Да только чего ты в таком случае никуда не идешь?

– Да городской я! – Сергей почти кричал. Радость неожиданно сменилась яростью. Хотелось накинуться на старика с кулаками и потребовать, чтобы тот помог. – Забрел сюда в темноте! Не умею по болоту ходить!

– Лады, – дед закончил размышлять, и на лице его появилась хитрая щербатая усмешка. – Вижу, что в беде ты. Кто таков – потом разберемся. Иди прямо за мной, след в след.

– Хорошо, – кивнул Сергей, и принялся судорожно надевать лыжи.

Дед двигался размеренной охотничьей поступью, и Сергею стоило большого труда не отставать. Мокрое пальто стало невыносимо тяжелым, а лыжи казались сделанными из чугуна.

Когда болото осталось позади, а вокруг оказались серые осиновые стволы, то старик остановился, и обернувшись, уставился на Сергея внимательным взглядом. За светлыми глазами ощущалась работа мысли.

– Лады, – сказал он, наконец. – Ты, я смотрю, замерз. Пойдем ко мне. Отогреешься, а там и отправишься, куда тебе надо.

– Спасибо, – ответил Сергей, тщетно стараясь не стучать зубами.

Вновь захлюпал мокрый снег под ногами, и задвигались вокруг деревья, уползая потихоньку за спину. Осинник сменился светлым сосняком, прореженным темными островками елей.

К моменту, когда из гущи леса показался довольно большой бревенчатый дом, Сергей от холода не чуял ног. Его трясло, по телу прокатывались волны жара. Голова разламывалась от боли, по мышцам гуляла ломота.

С неимоверным трудом снял лыжи, и вслед за хозяином вошел в дом. Пахло в блаженно теплых комнатах медом, на стенах висели старинные фотографии в овальных рамках. Большего Сергей не запомнил, так как воспринимать мешал все усиливающийся жар…

Послушно разделся, выпил предложенную хозяином кружку горячей жидкости, пахнущей малиной. Сгибая не желающие слушаться суставы, залез на печь, и провалился в жаркую влажную темноту забытья.

Он уже не видел, как хозяин, озабоченно бормоча что-то себе под нос, накрыл гостя овчинным тулупом.

Проснулся Сергей от пылинки, непочтительно залетевшей в нос. Оглушительно чихнул и открыл глаза.

Прямо перед носом была дощатая стена, чуть выше – точно такой же потолок. Накрыт Сергей был чем-то тяжелым, а из недр того, на чем он лежал, шло ощутимое тепло. Тело было словно ватным, в нем ощущалась ломота, но голова не болела, была легкой и ясной. Давил на низ живота мочевой пузырь.

Сергей развернулся на бок, и слегка приподнялся, пытаясь опознать место, в котором оказался.

Встретился взглядом с хитрыми серыми глазами, и тут память вернулась.

– Здоров же ты спать! – сказал с усмешкой дед, то самый, что вывел полузамерзшего мага с болота. – Почти двое суток!

– Да? – вопрос получился смешным, а следующий вообще заставил хозяина рассмеяться. – Где тут туалет?

– Во дворе, – ответил старик, когда приступ хохота прошел. – Звать-то тебя как? Меня – Онуфрием Ивановичем кличут.

– Сергей, – слезать с печи оказалось с непривычки неудобно, кроме того, мешала слабость, и Сергей едва не упал.

– От как, – дед оказался рядом, поддержал. – Крепко тебя хворь скрутила! Не найди я тебя тогда, точно бы ты пропал! Совсем дурные вы там в городе своем, с ума все посходили. И чего только на болоте понадобилось?

Сергей чувствовал, что Онуфрий Иванович болтает просто так, и не отвечал. Когда старик замолчал, то спросил сам:

– А вы кто?

– Да лесничий я, – охотно отозвался старик, помогая гостю накинуть пальто, уже высохшее и приятно теплое. – Уже сорок годков как здешние угодья берегу, каждую кочку, каждое дерево здесь знаю.