Греттир послушно шагнул вслед за Гисборном. Хелот воткнул факел в гнездо на стене и стремительно повернулся к узнику:

– Робин, руки!

Не раздумывая, Локсли протянул ему связанные руки, и Хелот полоснул по веревкам ножом, содрав попутно кожу с левого запястья. Стражник уже втискивался в дверь. Хелот оставил Робину кинжал, снова вооружился факелом и неторопливо пошел догонять своих спутников.

– Друг мой, – обратился он по пути к горе мяса и жира в кожаном шлеме, – разбойник… э… очень опасен.

– Это связанный-то? – ухмыльнулся стражник и пошел навстречу своей гибели.

Приятели-рыцари поджидали Хелота в камере пыток, оживленно беседуя.

– Сэр Хелот знает толк в тюрьмах, – донеслось до Хелота, когда он приблизился. – Ведь он был узником в замке моего отца. Я освободил его и клянусь вам, сэр Гай, за один этот добрый поступок был вознагражден трижды!

– Сэр Греттир, я прощаю вам неуместные восхваления лишь потому, что верю в искренность вашей дружбы, – произнес Хелот и сам удивился: вот это слог!

Тем временем «стражник», изрядно похудевший за столь недолгий срок, неторопливо выбрался из камеры и тщательно запер дверь, после чего лениво развалился на соломе. Подавляя острое желание удрать с места происшествия, Хелот лениво шел между Гаем и Греттиром, многословно повествуя о том, как сэр Тор преследовал белую суку и о сэре Петипасе из Винчелси, который был упомянутым Тором убит.

В день казни Робина из Локсли утро было превосходное, свежее, ясное. Знатные господа заняли места на галерее ратуши, откуда был прекрасно виден помост. По четырем углам эшафота стояли дюжие стражники. Палач деловито прогуливался под виселицей, постоянно задевая петлю, от чего она раскачивалась. Небольшой отряд лучников, расположенный на крыше ратуши, готовился встретить лесных стрелков, которые, по общему мнению, должны были вот-вот появиться.

Шериф лениво жевал, глядя на эту картину. Гай Гисборн, спокойный, бледный, мрачноватый, стоял неподалеку. Несколько рыцарей оживленно беседовали между собой, причем все они говорили одновременно.

Хелот из Лангедока в плаще тамплиера, суровый и строгий, замер несколько в стороне от остальных. Прямые черные волосы удерживал тонкий обруч из чистого золота. Темные глаза скользили по толпе, собравшейся внизу. Все это море светловолосых голов колыхалось и шумело в ожидании обещанного зрелища.

Слева от Хелота устроилась леди Марион, и он услышал ее басовитый голос, прерываемый хихиканием леди Ровэны. Леди Марион объясняла леди Ровэне, каким именно образом организовано покаяние для грешниц в монастыре святой Флавии, и долго смаковала различные детали тоном знатока. Хелот даже не пытался отвлечься от жуткого рассказа, который жизнерадостная леди вколачивала ему в уши. Наконец леди Марион отчаянно зевнула.

– Ну где же он, этот Локсли? – громогласно поинтересовалась она и свесилась с перил.

На помосте и впрямь происходило что-то странное. Стражник, посланный за осужденным еще полчаса назад, вернулся один и теперь делал какие-то знаки.

– Что происходит, Гисборн? – спросил шериф.

Гай, ни слова не говоря, спустился на площадь. Толпа расступилась перед ним. Хелот не слышал слов, которыми обменивались стражник и норманнский рыцарь, но лжетамплиер и не нуждался в этом, чтобы понимать происходящее.

– Где Локсли, болван? – тихо спросил Гай. Стражник молчал, блуждая печальными глазами. – Что случилось? Отвечай, дубина! – Гисборн тряхнул его за плечо.

– Сбежал Локсли, – брякнул стражник. – Охранник убит.

Гай скрипнул зубами.

– Что еще? – спросил он, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать бить этого насмерть перепуганного человека на глазах у шерифа.

– Он оставил странную ладанку, кровью на клочке рубашки…

Гай вырвал из пальцев стражника клочок ткани, на котором и в самом деле расплывались какие-то значки. Поскольку читать рыцарь не умел, то он просто сжал ткань в кулаке. Стражник стоял перед ним, втянув голову в плечи. Гай брезгливо посмотрел на него.

– Надо бы тебя повесить вместо Локсли, – сказал он. – Зачем лишать людей удовольствия?

– Я не виноват, – пробормотал стражник.

– Исчезни, – с тоской сказал Гай. – Немедленно. Пока я ничего не сообщил шерифу. Иначе он сделает то, чем я тебе пригрозил. У тебя две минуты. И чтобы никто о тебе ничего не знал.

Он резко повернулся и пошел обратно к галерее.

Сэр Ральф вытянул шею.

– Ну, что там, Гисборн? – крикнул он.

– Локсли бежал, – спокойно ответил Гай, с деланным равнодушием ожидая криков негодования. Дав им улечься, продолжил: – Охранник убит. По-моему, сэр, здесь не обошлось без колдовства. Вот заклинание, написанное кровью, – оно, вероятно, и отворило двери.

Леди Ровэна взвизгнула и упала в обморок на руки сэру Гарсерану. Тот, похоже, не имел ничего против. Леди Марион несколько раз осенила себя крестным знамением. Благородное собрание с интересом и ужасом передавало из рук в руки загадочный клочок ткани.

Смутно догадываясь о том, кому адресовано послание Робина, Хелот подошел поближе к леди Джен, которая нюхала тряпочку, вонявшую кровью, потом и сеном. Хелот коснулся ее руки, и леди Джен устремила на него липкий взгляд из-под тяжелых век.

– Позвольте мне, сударыня, – произнес он и взял ладанку из ее розовых пальчиков.

Осенив себя крестом, Хелот разложил записку на ладони и прочитал корявые, неумело выписанные слова.

– Да, – сурово произнес наконец Хелот. – Это страшное заклинание, и, если мы не сожжем его на костре под виселицей, оно погубит нас. Проклятые языческие суеверия. – И он перешел на латынь, процитировав краткий отрывок из Светония.

Вокруг Хелота образовалось пустое пространство. Благородные лорды шарахнулись в ужасе.

– Сэр Хелот, вы, как лицо отчасти духовное, можете совершить этот обряд, – предложил шериф.

– Хорошо, – важно согласился тамплиер. – Мне должна помогать невинная девушка.

Дамы потупились, а леди Марион шумно вздохнула:

– Боюсь, сэр, здесь только одна невинная девушка. – И она томно протянула ему свою пухлую руку в веснушках и ямочках.

Худой, стройный, серьезный, Хелот помог ей взойти на помост. Леди Марион залихватски оторвала несколько досок и с треском переломила их о колено. Стоя под виселицей, Хелот задумчиво смотрел на толпу. А глашатай уже надрывался:

– И пусть еретики и язычники из Шервудского леса не рассчитывают на то, что их грязные чары могут поколебать устои нашей веры и нашей государственности!..

Вдруг в толпе мелькнуло знакомое лицо. Хелот бросил быстрый взгляд направо – и там тоже, И слева. Лесные стрелки явились помочь ему в случае разоблачения, а такое весьма возможно.

И тут Хелот сообразил, что стоит на помосте под самой петлей. Кое-кто из его друзей уже потихоньку изготавливался к бою. Хелот поднял руку и крикнул:

– Верные христиане! Друзья! Побывав у Гроба Господня и воюя с сарацинами… – Перед глазами Хелота на миг мелькнул Алькасар, его единственный знакомый сарацин, но видение тут же исчезло за несвоевременностью. – …Я дал нерушимые обеты, дабы совесть моя была чиста! Без страха и упрека предаем мы сожжению зловещее заклинание…

Он с облегчением заметил, что стрелки незаметно пробираются с площади в боковые улицы. И в этот момент кто-то снизу потянул его за плащ. Хелот обернулся и увидел горожанина средних лет, протягивающего ему охапку соломы.

– Возьми, славный защитник Ноттингама и веры, – тихо сказал он, – и пусть это будет моя скромная лепта в общее дело.

Его выгоревшие глаза смотрели так, словно он боялся, что его накажут. Рыцарь из Лангедока дрогнул. Он взял смиренное подношение, благословил горожанина и торжественно обложил сеном небольшой костерок, разложенный умелыми руками палача. Горожанин тихо плакал от счастья.

Хелот поднял высоко над головой зловещее заклинание и бросил его в костер. Леди Марион зажгла солому.

Через минуту все было кончено. Люди расходились притихшие, с таким чувством, будто их только что избавили от огромной опасности.