Солнце клонилось к закату. Через пляж протянулись сизые тени, на сосновых стволах застывали капли вытопившейся смолы. С моря порывами налетал свежий соленый ветер, остужая дневной жар. Волны разбивались о рифы. Со склонов дюн змеились тонкие струйки песка, скрипели огромные древние корабельные сосны. Приморский ветер давно выдул песок из-под их могучих корней, создав норы, в каждой из которых могли бы укрыться несколько человек. Дюны были густо усыпаны сухими ветками, иглами и прошлогодними шишками. Ничего, похожего на тропинку тут и в помине не было.

– Я больше не могу! – тихо простонала самая старшая из придворных дам, отклеивая подол от сосновой коры и в ужасе взирая на то, во что превратился палевый шелк.

Княгиня Касима с многочисленной свитой пробирались к побережью напрямик через сосновую рощу. Три десятка придворных дам ковыляли на высоких лакированных подставках, подобрав полы и завязав на спине длинные рукава, вязли в песке, спотыкались, потели, прилипали к смолистым стволам и пачкали о корни белоснежные носки. На лицах дам была отражена скорбь о погибающем макияже. Ветер, словно забавляясь, бросал женщинам в лицо песчинки, превращая безупречно гладкую кожу в рябой кошмар. Все они страстно завидовали мужчинам и слугам, которые наслаждались отдыхом на почтовой станции. Выехали они засветло и прибыли, как и рассчитывала Касима, на вечерней заре, но всем непосвященным молодая княгиня строго запретила даже приближаться к горе Омаэ.

– Дамы, веселее! – с наигранной бодростью воскликнула Касима, шагавшая впереди цепочки рядом с Кагеру. – Отнеситесь к трудностям пути как…как к приключению! Надеюсь, еще до полуночи мы вернемся домой! А завтра устроим поэтический турнир на тему «Путешествие среди песков и горных круч»…

– Если раньше не переломаем ноги, – процедила сквозь зубы старшая придворная дама.

– Клянусь, это первый и последний раз. Я прикажу устроить деревянные ступени с поручнями и навесом от солнца, – ободряюще улыбнулась ей Касима. – Осталось ведь совсем недолго, правда, преподобный Кагеру? Не устаю удивляться этой местности! Эти странные песчаные холмы напоминают дно древнего моря…

Касима, показывая дамам пример выдержки, храбро взобралась на высоченную дюну, влезла на плоский прямоугольный камень с углублением в центре, огляделась.

– Ага! Внизу костер и какие-то люди! Где же эти знаменитые развалины?

– Вы на них уже стоите, госпожа княгиня, – заметил Кагеру, с любопытством взглянув ей под ноги. – Если не ошибаюсь, постройка спускалась вниз террасами, постепенно расширяясь к основанию, и мы сейчас на самом верхнем ярусе. А как раз там, куда вы изволили влезть, судя по всему, был жертвенник.

Касима, отвернувшись, махала дамам.

– Сюда, сюда! Смотрите, как удобно! О, тут даже ступени! А где будет сцена?

– Вон там, на нижнем ярусе.

– Значит, здесь мы устроим зрительские места…Вы только представьте, дамы! Представление в древнем театре идет целый день. Зрители приходят и уходят, выпивают, закусывают, обмениваются впечатлениями…

– Прекрасное времяпрепровождение, – кисло согласились дамы.

– Ну что ж, а теперь пойдемте, преподобный, познакомимся с этим вашим непревзойденным мастером-лицедеем из лесного края…

Касима ловко спустилась с камня и поспешила вниз.

Ступени привели гостей на обширную прямоугольную площадку, вымощенную каменными плитами. Часть площадки загромождали крупные обломки, вероятно, давным-давно упавшие сверху, и сухие сосновые ветки. Площадку, громко перекликаясь, расчищали наемные рабочие. Рабочими руководил высокий худой человек с длинными белыми волосами. Рядом с ним стояли еще двое, о чем-то оживленно споря. У подножия холма горел костер, рядом с ним лежал перевернутый чугунный котел, однако до ужина явно было еще далеко.

– Нет и еще раз нет, – раздавался негромкий, звучный, очень спокойный голос – из тех, что способны своим спокойствием довести собеседника до белого каления. – Сосны рубить нельзя. Вот там, за дюнами, рубите сколько вам заблагорассудится, а эти оставьте в покое.

Ему отвечал раздраженный голос старшины плотников.

– Но почему? Из-за холма таскать в десять раз дольше и сложнее, а здесь все материалы под рукой…

– По-вашему, я должен играть среди пеньков? Я должен перевоплощаться в морского царя посреди лесопилки? Чтобы ни единой срубленной сосны отсюда, – беловолосый изящно повел длинным рукавом, – и во-он дотуда я не видел.

– Но таскать стволы с той стороны горы! Если зайти чуть левее, отсюда будет уже не видно вырубки…

– Да, кстати – запах тоже очень важен. Зрители должны обонять ароматы моря… древности… хвои…Но никак не смоляного вара и гнилых опилок.

– Но…Ах, ладно. Дело ваше. Отчитываться за пустой перерасход будете сами!

Старшина плотников пожал плечами, и что-то бормоча по поводу нелепых актерских капризов, отошел к костру. Его помощники тем временем уже ползали по каменной террасе, отмеряли, вбивали колышки и протягивали веревки.

– Готовят место для сцены. Мастер не теряет времени даром, – отметил Кагеру. – Госпожа княгиня, позвольте представить вам лучшего актера севера. Сейчас мастер выступает под сценическим именем Терновая Звезда.

– Зовите меня попросту Звезда, – скромно произнес Сахемоти, складывая ладони у груди и слегка кланяясь.

– Так вы и есть тот самый великий кукольник?

Касима с любопытством и недоверием разглядывала «знаменитость». Ей пришлось задрать подбородок, чтобы взглянуть ему в лицо – мастер Терновая Звезда был выше нее по крайней мере на голову.

– Я не кукольник, – ответил актер, выпрямляясь. – Кукольники управляют марионетками, а я управляю кукольниками. Я – голос и вдохновение моего театра. А также ум и кошелек. Поскольку организационные и финансовые дела труппы тоже на мне… Конечно, я всего лишь провинциальный комедиант, – добавил он и снова поклонился, как будто вспомнив о приличествующей скромности. – Я безмерно счастлив и горд, что мне выпала честь лично послужить правительнице островов Кирим!

«Что-то не чувствую я этой безмерности», – с сомнением подумала Касима, в упор разглядывая собеседника.

Внешность мастера Терновой Звезды была необыкновенной. Очень высокий, и казажущийся еще выше в сандалиях на подставках-платформах, по-юношески стройный и худощавый, он держался со спокойной уверенностью человека, который ни о чем не заботится и ничего не опасается. При первом взгляде на его правильное продолговатое лицо ему можно было дать лет двадцать семь – двадцать девять. Однако судя по речам и манерам, лицедей явно был гораздо старше. Касима взглянула наметанным глазом, как лег грим, посмотрела на кожу его шеи и рук, и решила, что «великому актеру» около сорока. Длинные пышные седые волосы, – вероятно, парик, – придавали ему совершенно фантастический вид. «Человек без пола и возраста, – подвела итог Касима. – Такой в самом деле может перевоплотиться во что угодно, сыграть и старика, и юношу, мужчину и женщину. А глазищи-то…ух…даже жутко…»

Глаза у Терновой Звезды тоже были не как у людей: огромные, прозрачные, цвета ртути.

Предупредительная, несколько усталая улыбка мастера контрастировала с его вычурным зловещим нарядом. Многослойное дорогое одеяние было выполнено в мрачной красно-черной гамме. По верхней накидке шел узор – нечто вроде длинных серых игл. Вероятно, они должны были символизировать ветки терна, но получилось больше похоже на колючки дикобраза. За пояс заткнут знак ремесла – большой сложенный веер.

– Прекрасное и таинственное место эта гора, – сказал он, глядя на Касиму сверху вниз. – Оно вполне соответствует духу пьесы. Вам так не кажется, княгиня?

Касима прищурила глаза. Да чем себя возомнил этот лицедей? Разговаривает с ней как с равной! И, похоже, считает, что имеет на это полное право!

– А где ваша труппа, мастер Звезда? Я вижу только плотников и поденщиков.

– Моя труппа, как обычно, разъезжает по городам и селам провинции Мок. Я не стал брать ее сюда.