Дарья выпрямилась, глядя на оскалившегося Сильвестра с отчаянной смелостью, и одним движением вдавила кнопку тревожной сигнализации справа на тумбе стола.

Взвыла сирена.

Сильвестр, вытаращив глаза, выстрелил.

Мир перед глазами девушки взорвался, собрался в точку и погас…

«О чём ты мечтаешь, девонька?»

«О счастье, бабушка».

«Так будь счастлива, поелику судьбе угодно…»

Он стоял на краю ажурной серебристой платформы, языком нависавшей над огненным морем лавы, и смотрел на гигантскую округлую гору жидкого огня за горизонтом, которая представляла собой край Солнца. Над горой величественно расплывались алые фонтаны – протуберанцы, часто вспыхивали лучистые факелы, вспухали и лопались зёрна глобул. Солнце пульсировало, кипело, изливало мощные потоки света и радиации, дышало, и смотреть на этот процесс хотелось долго.

Комба повернулся, изменил диапазон зрения, чтобы лучше видеть пейзаж планеты – это был Меркурий – и созданное разумниками Марса сооружение.

Ажурное чешуйчато-ребристое здание с длинными, раскинутыми в стороны «лепестками», выросшее над горной страной недалеко от сумеречного пояса, было исключительно гармоничным и красивым. Строили его не люди, а псевдолемуры, обитатели Марса, для сугубо утилитарных целей – аккумулирования энергии Солнца и организации сети мгновенного транспорта. Но даже с точки зрения человека сооружение казалось эстетически выверенным и вполне могло оцениваться как произведение искусства. Во всяком случае, оторваться от его созерцания было трудно даже комиссару баланса, давно не включавшему свою эмоциональную сферу.

Он сожалеюще качнул головой. По сути, эту красоту ему предстояло уничтожить. Не взорвать, не сжечь, не разрушить каким-нибудь хитроумным способом, но сделать так, чтобы данный узел пространства перестал служить одному из Равновесий «тензором» Регулюма, его опорой. А для этого достаточно было спуститься в прошлое Регулюма и повернуть милиссу главного конструктора «тензора» таким образом, чтобы он увлёкся другой идеей. Либо не родился вовсе.

Комба Ста-Пан, в прошлом – абсолютник Станислав Панов, родившийся и выросший на Земле, вздохнул. Ему было жаль «стирать» из памяти Регулюма такие великолепные со всех точек зрения произведения творческого гения разумников, будь это уранийцы, фаэтонцы, марсиане или люди. На памяти Ста-Пана это был уже третий случай коррекции реальности, требующий полного стирания «виртуальной памяти» Регулюма. Вообще же за всё время работы СТАБСа, насколько знал комиссар баланса, изменение реальности, влекущее за собой уничтожение изумительно гармоничных и красивых архитектурных и технических достижений, отточенных технологий, происходило более ста тысяч раз.

Однако задания, выдаваемые руководителем СТАБСа своим комиссарам, не подлежали обсуждению. Все они являлись следствием анализа обстановки в Регулюме и были направлены на поддержание глобального равновесия в узле реальности, ради его же стабилизации и жизнеобеспечения.

Вселенная, или Матрица Мира, представляла собой сложнейший голографический фрактал всех возможных состояний материи. Но хаосом этот сверхтекучий континуум назвать было нельзя. Его жизнь контролировалась на разных уровнях, и там, где контроль был достаточно гибок, возникал временно стабилизированный узел формообразования – регулюм, отделённый от других подобных узлов потенциальным барьером – пространством. Земля, где родился Ста-Пан, являлась одним из бесчисленного множества регулюмов, поддерживаемых воздействием нескольких управляющих структур, в зависимости от условий, порождаемых их геномами. В земном Регулюме системами низшего порядка были Равновесие-А и Равновесие-К, а контролирующую их систему представлял СТАБС. Структурой высшего порядка для связанных регулюмов Галактики был Метакон. Сотрудникам СТАБСа доступ к этой структуре был запрещён. Хотя Ста-Пан знал о её существовании и даже когда-то контактировал с эмиссаром Метакона.

Комба бросил последний взгляд на жидкий с виду купол Солнца и мысленно-волевым усилием перенёс себя на Марс, одновременно опускаясь в прошлое на сто миллионов лет. Абсолютники его уровня могли достигать практически любой эпохи прошлого, вплоть до рождения Вселенной, и лишь прыжки в будущее были для них ограничены полусотней лет. По этому поводу существовало множество мнений, однако самым адекватным Ста-Пан считал своё собственное, основанное на встречах с Дервишем, сотрудником «ангельской службы» Творца, создавшего систему регулюмов. Мнение это звучало так: в середине двадцать первого века человечество ожидало столь резкое бифуркационное изменение реальности, что Равновесия, первое и второе, поддерживающие функционирование Регулюма, не справились со своей задачей, и Регулюм – весь, целиком! – был «стёрт»! Не помог и Метакон. Либо сам был причастен к «стиранию» «взбунтовавшегося разумного конгломерата».

Впрочем, комбу Ста-Пана сей вариант развития Солнечной системы, которая и представляла собой Регулюм, не сильно волновал. Он не подчинялся стохастическим изменениям реальности и временным «обрезаниям». Такие, как он, могли жить в любых временах и организовывать вокруг себя зоны волевых корреляций или мини-виртуалы – стабильные хронокарманы, в которых можно было переждать любые вселенские бури. Но и его озадачивала невозможность попасть в будущее Регулюма, ставящая под сомнение возможности самого СТАБСа как контролирующей и корректирующей силы Равновесия. Если уж фундатор СТАБСа марсианин Имнихь не в состоянии был преодолеть хронобарьер середины двадцать первого века, то что говорить о его подчинённых: инспекторах баланса – инбах, чисбах – чистильщиках, набах – наблюдателях, рабах – расчётчиках баланса и даже о комбах – комиссарах, способных самостоятельно «запаковывать» варианты реальности в хроники или виртуалы – «коконы вечного настоящего», называемые сотрудниками СТАБСа «хрономогилами».

При этом должность – комиссар баланса – не была карательной (должностью). Просто комиссарам доверялось исполнение функций контроля всех структур Регулюма. Поэтому комиссаром мог стать только предельно информированный и сдержанный разумник (необязательно человек), обладающий твёрдым характером и отсутствием колебаний.

Ста-Пан к его пятидесяти пяти годам стал именно таким разумником, получившим вдобавок ко всему ещё и доступ к Знаниям Бездн, то есть к базе данных Метакона. И всё же в глубине чувственной сферы, в глубине души – как говорили люди, он оставался человеком.

Выйдя в прошлое Марса, в разгар креативного развития марсианской цивилизации, комба развернул свой «походный терминал», то есть включился в исследование параметров среды, изучил обстановку и пробежался беглым взглядом по компьютерным сетям базового марсианского города Талцетл (хотя марсианские компьютеры очень сильно отличались от созданных людьми, представляя собой специально выращенные живые организмы). Засечь его никто не мог, даже с помощью существующих новейших систем защиты сетей. К тому же комба мог волевым усилием перемещаться в пространстве – этот приём назывался тхабсом, реже волхварём, – поэтому ничего не боялся и делал своё дело спокойно, не торопясь. Он знал, что всё равно успевает.

Несмотря на то что фундатор – глава СТАБСа – был потомком марсиан и местом обитания выбрал Марс за двести миллионов лет (земных, разумеется; комба пользовался своими мерами летоисчисления) до появления человека, в деятельность марсианской цивилизации он не вмешивался. Но за ходом процесса коррекции жизни Регулюма следил. Средством же контроля служил стратегал, своеобразный «геном» Регулюма, играющий роль генного программатора. Стратегал вместе с его «сердцем» – хроногенератором был создан миллиарды лет назад первыми разумниками – плутонианами и приспосабливался каждый раз к новому носителю разума Солнечной системы, в данном случае – к марсианам. Во времена раскрытия человеческой цивилизации им управляли люди, хотя из них практически никто не догадывался, что стратегал является ещё и антенной, принимающей сигналы от внешнего формообразователя – Метакона. Ста-Пан это знал.