Столько людей было уничтожено казнями и сломлено пытками за протекшие тысячелетия, столько книг было сожжено, столько разрушено памятников и сокрыто улик – но была ли уничтожена, вырвана с корнем при этом хотя бы одна идея? Даже самая вздорная? Что значит и к чему приводит эта пугающая жизнеспособность и способность к распространению? – идеи расползаются среди людей, как чернильные пятна на промокашке. Идеи сжигают нас, как лесной пожар.

Идея поражает нас как болезнь, от которой нет лекарства.

Нашим любимым занятием было преследование жертвы. Жертву мы намечали заранее, из тех, которые привлекали внимание, например, были некрасивыми, хилыми, смешными, злыми, с разными физическими недостаками или упрямыми. Больше всего нам нравилось преследовать упрямых или заикающихся. Мы начинали с мелких приставаний или издевательств, чтобы для начала он запомнил нас в лицо и стал бояться. Выбирали только мальчиков, девочки в этом плане для нас не существовали. Один раз попробовали пристать, но оробели. Просто один оробел, а остальные удивились, так и не вышло. Потом переходили к сильным способам: всякое вымогательство, порча вещей, вполне просто так, нам нравилась в этом деле именно игра. Если получалось выманить немного денег, не отказывались. Были такие, которые пробовали от нас откупиться. Но конечно, не откупались. Нам надо было заставить его жить в постоянном страхе, мы хотели полного подчинения, и его добивались. Я еще тогда понял, что непрестанного страха люди не выносят, они согласны на все, чтобы избавиться от этого состояния. Поэтому мы не спешили, а растягивали удовольствие. Один как-то пошел на нас с палкой, но мы его обломали, может быть даже слегка искалечили. Потом он исчез из нашего района, мы искали, но не нашли. Только в самом конце процедуры, месяцев через несколько, мы переходили к чисто болевым средствам воздействия, с каждым по-разному, одного например, всякий раз загоняли в переулок и там по очереди били его лбом о стену. Это было с упрямым. Он все равно продолжал упрямиться, вырываться и ругать нас. Его мы так и не сломили. Но это исключительный случай. Обычно мы бросали и забывали наши жертвы после того, как выжимали из них все соки – когда они теряли остатки человеческого достоинства. Нас это удовлетворяло. Наверное этого мы добивались, хотя мы не знали, чего добиваемся.

Мы просто делали так, потому что не могли иначе. За следующие годы ни одна из наших прошлых жертв не пробовала отомстить. Однажды я встретил одного такого, когда учился курсе примерно на третьем. Он очень изменился, но мы друг друга узнали. У меня не было к нему ни малейшей враждебности, я просто удивился, что из скулящей дряни он стал обычным человеком. В тоже время мы также любили загонять и забивать палками собак, но не любых собак, а всяких противных трусливых болонок, которые от страха лаяли на нас и продолжали злобно визжать до самой своей смерти. Если бы они смирились и сдались, мы бы их отпустили. Они сами были виноваты во всем. Как и тот упрямый, который предочел простучать своим лбом по каждому кирпичу.

Человек, которому принадлежат эти слова, был самым рьяным участником той компании. Сейчас он благополучен. Он был благополучен и до того, и после. Он не негодяй, а даже напротив – довольно добрый и чуткий человек. Никто из людей, которые близко знают его сейчас, не смог бы и предположить, что он способен на такое. Сейчас ему около сорока и его дети неплохо воспитаны. Никогда, даже в те дни, он не замечал за собой особенной злобности. Эпизод, о котором он рассказал, длился в его жизни около года, при этом вроде бы возник из ничего, на пустом месте, и ни к чему не привел. Что-то «нашло». Правда, его товарищам повезло меньше: один из них сейчас алкоголик, другой сидел в тюрьме, об остальных ничего неизвестно. Такое впечатление, что этот человек ПЕРЕБОЛЕЛ

НЕПРИЯТНОЙ БОЛЕЗНЬЮ и затем выздоровел. Другие не выздоровели или выздоровели не полностью. Возможно, кто-то до сих пор испытывает последствия той болезни, а кто-то приобрел стойкий иммунитет.

Сходство безнравственного поведения с болезнью проявляется во многом, и вскоре мы это увидим. Но зло – это не болезнь тела и не помрачение рассудка, это что-то принципиально иное. Это не сумасшествие и не бешенство, скорее, это МОРАЛЬНАЯ болезнь, которой можно ЗАРАЗИТЬСЯ, которой можно ПЕРЕБОЛЕТЬ, от которой можно ВЫЗДОРОВЕТЬ или УМЕРЕТЬ.

Термины «заболеть» идеей, «заразиться» страхом, «заражение» ненавистью, выражения типа "микроб тщеславия" постоянно встречаются в книгах по психологии, как в серьезных, так и в популярных, но встречаются в кавычках. Так что идея о сходстве зла с болезнью не нова, существуя в неявном виде, она уже давно владеет умами. Самое раннее упоминание о заражении злом, которое мне встретилось, относится ко второму веку до нашей эры.

Но если продолжить аналогию зла с болезнью, тем более, с такой болезнью, которая легко передается от человека к человеку, то сразу встанет вопрос: А что является переносчиком этой болезни? Невидимый грибок, вирус, бактерия, амеба, вибрион, палочка или, может быть, мелкое насекомое или червь? Конечно же нет.

Единственным заражающим агентом может быть ИДЕЯ – идея зла.

Все мы знаем, что «заболеть» идеей просто. Один копит деньги, чтобы поехать в горы – он «заболел» этой идеей. Другой пытается попасть в книгу рекордов и для этого рискует жизнью – его болезнь смертельно опасна. Третий хочет совершить государственный переворот – этот тяжело болен каким-нибудь политическим "-измом". "Если враг не сдатся, его уничтожают", – под гипнозом этой фразы совершены тысячи, если не миллионы убийств. Человек еще не успел задуматься, а простой афоризм ненависти уже выскочил из памяти и орет во весь голос: делай так!!! Несколько совершенно необоснованных слов воспринимаются как обязательное руководство к действию.

Можно «заболеть» любой идеей – хорошей, плохой или нейтральной. Причем в слове «заболеть» гораздо больше правды, чем это может показаться на первый взгляд.

Сходство есть даже в словах. Человек, заболевший идеей, «горячится», «горит», ему советуют «не пороть горячку». С другой стороны, горячка, или повышение температуры, сопровождает острое начало многих заболеваний: тот момент, когда человеком овладевает ИНФЕКЦИЯ. Или тот момент, когда человеком овладевает ИДЕЯ. И то, и другое начинается горячкой.

Вспомните, как ведет себя маленький ребенок, увидевший в магазине красивую игрушку. Еще минуту назад он был спокоен и игрушка была ему совершенно не нужна. Но вот он видит ее, удивляется и требует купить. Он горячится. Если мать отказывается, то его желание только усиливается, он начинает хныкать, настаивать или даже устраивает истерику. Что происходит дальше? Мать, скрепя сердце, покупает игрушку и с этого момента эмоции ребенка начинают затухать.

Придя домой, он играет с новым своим сокровищем, на следующий день тоже играет, но уже не так охотно, а затем забрасывает его совсем. Все – теперь он "переболел" и выздоровел. До тех пор, пока не увидит в магазине новую игрушку и снова "загорится".

Так же ведет себя и взрослый человек, с той только разницей, что его эмоции не столь заметны и он умеет сдерживать свои желания. Если продолжить аналогию с болезнью, то можно сказать, что у него уже выработан определенный иммунитет. Как ходит по магазинам женщина (предположим, женщина, которая не стеснена в средствах)? – Она тоже загорается, увидев, к примеру, красивое платье и даже забывает, что собиралась купить не платье, а браслет. И даже если у нее дома восемь красивых платьев, она может купить девятое. Из чистой прихоти. Так ребенок коллекционирует игрушки, которыми потом почти не играет.

И мужчина ведет себя подобным образом. Наткнувшись на вещь, которая ему понравилась, но которая только что абсолютно не присутствовала в его мыслях, он "задумывается". Размышление это на самом деле – просто самооправдание: он подбирает причины, по которым должен это купить. Если он выдумает достаточное количество причин (или одну вескую), он покупает. И совершенно не думает о том, что если бы он прошел по другой улице и не увидел данной вещи, то не было бы ни каких причин совершать покупку. Идея овладевает человеком и заставляет его "погорячиться".