- Борис...

- Паша, с этим надо кончать, а то могут быть неприятности. Сколько у тебя войск?

- Таманская дивизия, Кантемировская дивизия, дивизия Дзержинского, тульская сто шестая дивизия, не считая других более мелких частей.

- Я как верховный главнокомандующий решил подбросить тебе ещё несколько дивизий, я сейчас позвоню в штаб округа, и давай, Паша, поторопись, поторопись!

- Нервничает старик, - сказал Грачёв, отдавая трубку адъютанту, но через минуту адъютант подбежал опять:

- Товарищ генерал армии, чрезвычайный и полномочный посол США.

Грачёв тут же схватил трубку.

- Мы вами недовольны, Грачёв! - послышался властный голос.

- Ну, я... я... - залепетал Грачёв, и улыбка слетела с его лица.

Вы должны были взять это здание в шесть часов утра!

- Но я ничего не могу сделать, они не сдаются.

- Ну так возьмите Дом Советов штурмом и перестреляйте всех этих патриотов, войск у вас, по-моему, предостаточно.

- Я... я...

- Сейчас к вам прибудет советник президента по особым делам, - сказал американец и бросил трубку.

Вскоре на мост выехал "чёрный мерседес". Едва увидев его, Грачёв быстро подбежал к машине и подобострастно открыл дверь. Из машины медленно вылез длинный и тощий еврей в чёрной шляпе и с длинной козлиной бородкой, звали его Иосиф.

- Ну, как дела, Павел Сергеевич? - спросил Иосиф мягким ласковым голосом.

- Мы уже вошли в здание. Захвачены двадцатый и восьмой подъезды, и ещё подвал.

- И всё?

Грачёв кивнул в ответ.

- Не густо. А где же ваши суперподразделения "Альфа", "Вымпел"?

- Они ненадёжны. Но мы сформировали новые ударные группы из добровольцев.

- У вас нашлись добровольцы?

- Да. Всем обещано по квартире в Москве и по два миллиона рублей, они и ворвались в подвал.

- И застряли в нём. В общем так, Павел Сергеевич, всю эту волынку надо прекращать. Вы сейчас пригоните сюда на мост несколько танков, вооружённых стодвадцатипятимиллиметровыми орудиями, и ударите по стеклянному зданию, Иосиф сделал жест рукой, и из "мерседеса" выскочил человек с папкой бумаг. Он быстро подбежал к Иосифу и услужливо развернул её. - Расчёты показывают, что если ударить тяжёлыми снарядами вот сюда, в середину, то мы перебьём несущие железобетонные опоры, и здание сложится пополам, как карточный домик. Верхние этажи рухнут вниз, и мы погребём в развалинах всех этих русских шовинистов. Пусть весь мир увидит, что будет с теми, кто встанет на нашем пути, мы раздавим русскую гадину!

- Но там же наши люди, может...

- Я же сказал, раздавить русскую гадину! - прошипел Иосиф.

- Есть! - гаркнул Грачёв, вытягиваясь по стойке "смирно".

Чуть позже на мост стали въезжать танки, их было четыре.

- Экипажи из одних добровольцев, - подобострастно докладывал Грачёв. Снаряды не обычные, а вакуумные, они обладают большей разрушительной силой, примерно в два с половиной раза, по сравнению с обычными.

- Хорошо, - сказал Иосиф.

К ним подбежал адъютант с радиотелефоном.

- Ну, что там? - раздражённо спросил Грачёв.

- Спецназ МВД заблудился в канализации, им дали не ту карту.

- Пусть там и остаются, - бросил Грачёв.

Четыре танка встали в ряд, медленно развернулись их башни, и грохнул первый выстрел, потом ещё и ещё. От разрывов вакуумных снарядов всё здание заходило ходуном. Внутри обрушивались перекрытия, бушевало пламя, но Дом Советов стоял. Танки продолжали бить из своих страшных орудий, шестьдесят четыре снаряда выпустили они по зданию, но Дом Верховного Совета России продолжал стоять. Наконец пушки замолчали, в уши ударила тишина.

- Почему больше не стреляют? - спросил Иосиф.

Откуда-то сбоку вынырнул адъютант:

- У них кончились снаряды. Они расстреляли весь боезапас!

- И он всё ещё стоит? - недоумённо произнёс Иосиф. - Но ведь этого не может быть! Этого не может быть!

Тут он увидел то, на что раньше не обращал внимания. На крыше Дома Советов, на самом верху, гордо реяли русские знамёна.

- Сбить, сбить! - завизжал Иосиф. - Немедленно сбить!

Глава двенадцатая

Фёдор полз на четвереньках по трубе водостока. Их было семеро. Они уходили из горящего Дома Советов. Труба была около метра в диаметре, и двигаться по ней можно было только на четвереньках. Через равные промежутки им попадались колодцы, ведущие наверх. Фёдор уже не знал, как много они проползли. Настроение было подавленное. Там, в горящем Доме, ещё дрались отдельные группы защитников, а они уходили, но магазины у всех были пусты, они расстреляли все патроны.

- Хватит, - скомандовал Ахмет, когда они доползли до очередного колодца. - Попробуем вылезти. Ты иди первым, - кивнул он на Фёдора. - Ты единственный из нас в гражданке.

Фёдор тяжело вздохнул и стал медленно подниматься по ступенькам. Он был уверен, что наверху у люка их ждёт засада омоновцев, и едва он откроет люк, как увидит направленные на него стволы автоматов. Фёдор осторожно приподнял люк и увидел, что находится в каком-то дворе. В нескольких шагах на скамейке сидела старушка.

- Бабушка! - Старушка повернулась на звук. - Тут нигде поблизости омоновцев нет?

- Нет, милый. Здесь их нет, вылезай смело. Они вон там за домом стоят, а там за углом прохожих грабят, а здесь их нет.

Они вылезли из люка. Последнего пришлось вытащить на руках. Это был мужчина, вооружённый охотничьим ружьём, к этому времени он потерял уже много крови. Его затащили в квартиру к старушке, потом вызвали по телефону скорую помощь. Вскоре его увезли.

- Я в Отечественную подпольщиков от фашистов прятала, - говорила старушка. - Посидите у меня. Позвоните родным, пусть принесут вам одежду. Вы ж грязные, как чушки, вам в таком виде нельзя.

Но Фёдор ждать не хотел, он не мог сидеть на одном месте. Бабушка дала ему одежду своего сына, он обменялся телефонами со своими товарищами и пошёл. Спускаясь по лестнице, он краем глаза заметил, что старая женщина перекрестила его в спину.

Пройдя по улице, он вышел к набережной, здесь толпился народ. Отсюда был хорошо виден горящий Дом Советов. Видимо, Фёдор всё-таки чем-то отличался от окружающих, какой-то старик с медалью участника Отечественной войны подошёл к нему.

- Ну что, не удержались? - сказал пожилой человек. - Значит, всё-таки ельциноиды захватили Белый дом!

Фёдор посмотрел на Дом Советов, он возвышался белой громадиной, все окна были выбиты, внутри его всё ещё гремели выстрелы, на многих этажах бушевал пожар. Через окна вырывались языки пламени, густой чёрный дым клубами поднимался к небу, застилая верхнюю часть здания. Неожиданно налетел порыв ветра и разорвал пелену дыма, и Фёдор увидел высоко наверху, на башенке, венчающей всё здание, как развевался андреевский стяг, рядом с ним на ветру реял русский державный и ещё выше, посередине, трепетал русский торговый. Тут же со всех сторон ударили пулемёты, заговорили автоматы, ельцинисты били, не жалея патронов, желая сбить русские стяги. Было видно, как пули пробивают полотнища, вырывают лоскуты, но многократно пробитые пулями русские знамёна, подобно трём гигантским птицам, гордо реяли над домом Верховного Совета России, изуродованным снарядами, расстрелянным, горящим, но не побеждённым. Обстрел продолжался минут десять, ельцинисты старались изо всех сил, но вопреки всем законам и теориям вероятностей ни одно из знамён не покачнулось и не рухнуло вниз. Неожиданно ветер стих, и густая пелена дыма снова скрыла верхнюю часть здания.

- Видел? - сказал Фёдор, глядя на старика. - Никогда им нас не одолеть!

Русские знамёна продолжали развеваться над Домом Советов и на следующий день, и ещё одну ночь, и только утром шестого числа ельцинисты наконец доползли до крыши и сорвали их. Вымещая на флагах бессильную злобу, ельцинисты сорвали даже торговый, который Ельцин объявил вроде как государственным.

Фёдор шёл по московским улицам, мимо него шли люди, они шутили, смеялись, обсуждали свои мелкие насущные дела, покупали и ели мороженое, кто-то кому-то дарил цветы. Проходя мимо кафе, он увидел через стекло, как там сидят, пьют, закусывают, несколько парочек танцевали. Фёдор смотрел на всё это широко раскрытыми глазами и не мог поверить, что это происходит на самом деле.