Я схватила бокал с водой, одним махом осушила его, закашлялась и тут же поняла: это была не минералка без газа, а водка!

Первое, что я увидела, раскрыв глаза, был потолок, украшенный росписью: амуры, облака, нимфы. Моргнув пару раз, я попыталась сесть, ощутила ужасный приступ тошноты пополам с головной болью, соскочила с огромного ложа и стала судорожно распахивать все попадающиеся на глаза двери. Гардеробная, еще одна… где-то тут должен быть туалет!

Естественно, вход в санузел оказался последним. Покорчившись над унитазом, я выпрямилась и, ощутив головокружение, села на биде. Где я? Отчего так ломит виски?

Глаза быстро обежали сортир. Ну и пейзаж! Повсюду золото, хрусталь и белые лаковые панели. Стены выкрашены в розовый цвет, в тон им подобраны полотенца, халат и даже мыло.

– Эй, – всунулась в ванную Элен, – жрать будешь?

К горлу подкатил липкий, словно жвачка, и упругий, как теннисный мячик, комок.

– Нет, – простонала я, – ни слова о еде. И вообще, как я сюда попала?

– Двигай на кухню, – велела Элен, – что, не шагается? Ну, бедолага.

Ухватив за руку, модельер поволокла меня по тоннелеобразному коридору, я болталась за ней, как консервная банка, которую шкодливый мальчишка привязал на веревке к трамваю.

– Все Петька, козел, – объясняла Элен, запихнув меня за стол, – сукин сын. Я, когда выпью, болтливая делаюсь…

Я попыталась вздохнуть. На мой взгляд, Элен и с трезвых глаз не способна держать рот на замке.

– Ну Крыжовников и велел Петьке меня нейтрализовать, – трещала модельер. – Сергеев-то ему небось приказал меня до усрачки напоить. Только Петяша кретин и скот. Знаешь, чего он удумал?

– Нет, – мотнула я головой и застонала.

– Он снотворное купил и в водку налил, а я хоть и нажратая, но бдительности не теряю. Увидела его махинации и незаметно подменила бокалы. Извини, не думала, что ты его выпьешь, хотела самому Петьке подсунуть, – каялась Элен.

– Я выпила снотворное пополам с водкой?

– Ага, и заснула. И такое пропустила! Такое!

– Что?!!

– Ну, умереть – не встать! Пока Петька нас за кулисами угощал, в коридорчике нашли тело Романа Волкова! Убитого! Прикинь, а? Эх, Архипа жаль, ну зачем он так! Глупо, ей-богу!

– Ничего не понимаю!

– Господи, – закатила глаза Элен, – повторяю для идиотов! На концерте, пока весь народ тусовался, Романа убили в самом неприметном месте! Тихо и быстро. Поняла?

– Кто он такой?

– Волков? Продюсер!

В моей памяти мигом возникла Лариска, причитающая:

– «Dorc» этому Роману Волкову не понравились, а вот с Майей он работать согласен, но я против, и теперь у нас дома натуральный кошмар.

– Впрочем, мне его не жаль, – продолжала Элен, – жутко гадостный тип, хоть о покойных плохо не говорят, но это тот случай, когда хорошего сказать нечего! Вот Архип…

– А он кто? – Я попыталась въехать в ситуацию.

– Сергеев!

– Кем он работает и почему его жалеть надо?

– Архипа?

– Ну да.

– Так он Романа убил, ножиком чик-чирик! Знаешь, таким, с выдвижным лезвием. Кнопочку нажимаешь, а из рукоятки острая железка вылезает. На, выпей, должно помочь.

Я отхлебнула большой глоток крепкого, сладкого кофе, потом быстро допила всю кружку, почувствовала, что головная боль отступает, и ощутила прилив неуемного любопытства.

– Ножиком? Продюсера? За что?

Элен хитро прищурилась.

– Тут тебе просто сюжет для нового романа.

Услыхав эту фразу, я тут же вспомнила Олесю Константиновну и велела:

– А ну, рассказывай!

– Значит, так, – завела Элен, – Архип Сергеев, Серега Крыжовников и Анатолий Богдан создали «Русское радио», такую радиостанцию, которой раньше никогда не было. Дела у них пошли в гору, и теперь они успешно ворочают бизнесом. А Роман Волков – продюсер, «зажигатель» эстрадных звезд, противный – жуть! Нечистоплотный хам, такой ради пиара на все пойдет! Нравы в шоу-бизе еще те, но даже на этом фоне Рома выделялся. У него на данном этапе было несколько проектов: певичка, певец и группа парней. Солистку Рома бил, а мальчишкам копейки платил.

– Зачем же они на него работали? – удивилась я.

– Об этом потом. – отмахнулась Элен. – Так вот! Волков очень хотел, чтобы его подопечная Минна стала лауреаткой «Золотого граммофона», прямо из кожи лез. Только девочка не тянет. Песни у нее не ахти, да и харизмы нет. Ей лишь по провинции чесать, вот там она зал в Доме культуры соберет, впрочем, и то не факт. В общем, она не формат для такой премии, мелковата курочка.

Волков и так и сяк пытался пропихнуть Минну в ротацию могущественной радиостанции, только ничего не получалось. И тогда он решил пойти старым, испытанным путем. Положил в конверт «барашка» и пришел к Архипу.

Что греха таить, кое-какие теле – и радиодеятели берут деньги за показ артистов. Есть и конкурсы, где на лауреатство существует твердая такса. Первое место – одна сумма, третье – другая, ну а простой диплом зрительских симпатий можно получить по бартеру. Хочет какой-нибудь владелец автозавода, чтобы его Лялечка стала лауреаткой, ну и пригоняет тачки для членов жюри.

Поэтому Волков абсолютно не сомневался, что сумеет приобрести для Минны один из симпатичных золотых граммофончиков. Роман вошел в кабинет к Архипу и вытащил пачку баксов.

Сергеев побагровел, но сдержался, что для него, человека вспыльчивого, импульсивного, было сродни подвигу.

– Убери, – велел он Роману, – наша премия честная.

Волков поднял руки:

– Не надо ля-ля. Кому хочешь голову дури, только не мне. За что Орбакайте ее в прошлом году получила, а?

– Кристина талантливый, невероятно работоспособный человек. Она сумела из не слишком больших природных данных выжать все и по праву стать первой, – ответил Архип.

– Вау, – взвизгнул Роман. – Ты щас для кого стараешься? Да забашляла тебе Пугачева за девку!

– Пошел вон, мерзавец! – завопил Архип.

– Че? Мало я предложил? – скривился Роман. – На новую иномарку тебе не хватит? Могу досыпать бабла.

Архип вскочил и моментально скрутил хама. Волкову в тот день очень не повезло. Странно, но он не знал, что Сергеев давно занимается кудо[4] и, имея внешность увальня, на самом деле способен справиться с двумя, а то и с тремя мужиками, и еще: как это ни удивительно, но «Золотой граммофон» – народная премия, и его лауреатов определяют голосованием зрители. Архип считал этот конкурс своим детищем, он его задумывал и организовывал как честное мероприятие. Только разве можно заткнуть рот журналистам? Периодически то в одной, то в другой газете появлялись паскудные статейки на тему: «Как стать звездой „Русского радио“.

Архип, прочитав очередную клевету, начинал злиться, ломал на своем столе карандаши, ручки и орал на несчастную секретаршу, пытавшуюся напоить его коньяком, валокордином и чаем одновременно. Никакие слова типа «Наплюй на идиотов» или «Они же и о других гадости пишут» на Сергеева не действовали.

«Золотой граммофон» – это его любимая игрушка, мечта, воплощенная в жизнь, предприятие, стоившее Архипу много денег и нервов. Никто не имел права хапать и мусолить ее грязными липкими руками. К слову сказать, и Серега Крыжовников, и Анатолий Богдан тоже свирепели, читая пакостные статейки, но они более сдержанные, Архип же напоминает ребенка.

На беду, в тот день, когда Роман решил дать Сергееву взятку, на столе у Архипа валялась очередная желтая газета, опубликовавшая интервью какой-то никому не известной певички, нагло заявившей: «Все лауреатства на всех конкурсах можно купить».

О «Золотом граммофоне» эта дрянь ничего не сказала, но Сергеев все равно обозлился. Может, приди Волков в другую минуту, Архип и сумел бы удержать себя в руках, но в этот день он просто слетел с катушек. Сначала скрутил Романа, а потом вышвырнул его в коридор с воплем:

– Не смей здесь показываться, объезжай улицу Казакова стороной.