– Вилку с собой принесла?

– Какую вилку? – растерялась я.

– Лапшу с ушей снять, – захихикала девица. – Это Кольке-дурачку баллон гони. А то я хозяек не видела. Говори сразу, чего надо, по-простому.

– Ты уже шесть лет работаешь?

– Угу.

– Оксану Криворучко помнишь?

– А то! На одной квартире жили. Хорошая девка, я ей благодарна. Ксюта в ансамбле танцевала, а у меня специальной подготовки нет. Только спортивная школа. Вот она и подсказала, как лучше себя подать. До знакомства с ней я как на брусьях работала.

– Долго Оксана у Семенова работала?

– Года два, нет, меньше. Полтора.

– Куда она ушла, не знаешь?

Галка повела мускулистыми плечами.

– За бесплатно только птички поют.

Я протянула женщине несколько бумажек. Та быстро свернула их и профессиональным жестом сунула за резинку чулка.

– Ушла Оксана неожиданно. Утром вместе пошли на работу, и она не вернулась. Мы здесь друг друга не видим, она в одной кабинке, я в другой. Коля злился ужасно, но поделать ничего не мог. Она к нему регулярно в койку укладывалась, так что пришлось хозяину новую подстилку подыскивать.

– Просто ушла, и все? Может, у нее любовник был?

– Из постоянных – только Коля. Ну а те, что после работы, это так, для заработка. Я и не знаю, с кем она укладывалась. Был, правда, один обожатель. Все поджидал после работы.

– Она тебя с ним не знакомила?

– Зачем? Симпатичный дядька лет сорока, одет хорошо, при деньгах, кто с таким знакомить будет? Чтобы отбили, да?

Я вздохнула. Не так уж часто общаюсь с девицами вроде Гали, вот и не знаю, как и о чем спрашивать.

– Вы долго жили вместе?

– Все время.

– А где?

– Да рядом совсем.

В Москве, как и в других столицах, полно в центре маленьких проулков без названия, куда не забредают туристы. Этот был как раз из таких. В доме №2 работала лифтерша.

Я представилась сотрудницей налоговой полиции. Классовая ненависть к обеспеченным жильцам взыграла в жилах пожилой женщины, и она охотно принялась обливать грязью жильцов подъезда.

Через пятнадцать минут моя голова наполнилась сведениями о некой даме из девятой квартиры, которая принимает любовника, стоит мужу уйти на работу; о жильце с третьего этажа, меняющем за последние полгода четвертый автомобиль; о забеременевшей неизвестно от кого девице из пятой квартиры. Добралась добрая душа и до Галки.

– Эта украинка, – фыркнула консьержка, – вот кого проверить хорошенько надо. Всем говорит, что работает официанткой в баре. Ха, я-то знаю, где она свои прелести демонстрирует. Каждый вечер с новым мужиком является. Правда, тихо, не пьет, не шумит, милиция не приезжает. Но все равно она проститутка, как ни называйся – официанткой, танцовщицей, хоть принцессой Эфиопии. Вот подруга ее, Лена, совсем другая. Милая, скромная девушка, ни за что не подумаешь, что стриптиз танцует.

– Так вы и Лену знали? Она долго жила в этом доме?

– Полтора года. Такая приятная девушка. Всегда приветливо здоровалась, по праздникам угощала конфетами. Жаль, из-за болезни уехать на родину пришлось.

– Из-за болезни?

Выяснилось, что за несколько дней до исчезновения Лена-Оксана спустилась к консьержке и стала жаловаться на недомогание. Девушка плохо выглядела: бледная, под глазами синяки.

– Ее даже стошнило в туалете, – сообщила консьержка. – Вот и посоветовала сходить к доктору Арутюнову. Он хоть и армянин, но врач хороший, берет недорого, может бесплатный рецепт выписать.

После визита к эскулапу Ленка появилась на следующий день в подъезде с небольшим чемоданчиком.

– Уезжаю, – пояснила она консьержке, – врач велел лечиться. Поеду домой, ну ее, эту работу.

– Правильно, – одобрила пожилая женщина, – здоровье не купишь.

И стала смотреть, как Ленка с чемоданом быстро идет по улице. На перекрестке ее ждала машина. Водитель вышел, взял у девушки поклажу. И это был единственный случай, когда консьержка видела жиличку с мужчиной.

Получив от словоохотливой собеседницы адрес доброго доктора и наградив ее за болтливость, я посмотрела на часы. Следовало ехать домой, визит к врачу временно откладывался.

Домашние пребывали в необычайном возбуждении. Даже апатичные кошки носились галопом по гостиной.

– Убить дуру, и дело с концом, – гремел на самых высоких тонах Арцеулов. – Чтобы я стал выяснять отношения с этой…

И он проглотил вырывающееся бранное слово.

– Левочка, Левочка, – квохтали Зайка и Наташка, – не волнуйся так, перемелется – мука будет.

– И чего дядя Лева дергается, – как всегда, кстати выступила Маруся, – он сам тетю Соню прогнал, должен теперь радоваться, что она не пропала, а замуж выходит.

– Да заткните ее, – взмолился мужчина.

– Как замуж, – ахнула я, – за кого?

Домашние принялись самозабвенно рассказывать новости. Оказалось, после моего отъезда позвонила любезная секретарша Александра Михайловича и сообщила адрес владельца авто. Улица Алексея Толстого! Шикарное место. Более того, квартира принадлежит Казимиру Новицкому, чрезвычайно известному в среде нуворишей всех мастей и национальностей художнику. Его чудовищные и ужасно дорогие портреты висели во множестве гостиных «новых русских», активно продавались за рубежом. Феномен популярности Новицкого мне абсолютно непонятен. Этакий китч в мехах и брильянтах. Представьте полотна Шилова, добавьте в интерьер экзотических животных, страусиные перья, горы битой дичи, разнообразные парчовые тряпки – и перед вами Новицкий. Но иметь дома портрет жены или дочери кисти Казимира – это, как говорит Маня, круто.

К слову сказать, о художнике почти не сплетничали. Молодой, едва за сорок, богатый, он представлял собой лакомую добычу для девиц на выданье и разведенных молодок. Но никаких шумных романов, никаких громких любовных историй. Одно время даже поговаривали, что Казик «голубой», но слух не нашел подтверждения.

Белозубо улыбаясь, симпатичный художник сообщил в одном телеинтервью, что поляки – однолюбы. И он просто не нашел свою единственную.

Жил Казик, несмотря на миллионы, тихо. Не устраивал шумных вечеринок и застолий, не шлялся по тусовкам, рассказывая о своих планах.

Скорее всего, Новицкий все время просто работал как каторжный.

Услышав фамилию владельца авто, Наташка пришла в безумный ажиотаж и решила сама поехать к нему и узнать, кому из знакомых Казимир давал машину.

Роскошную дверь квартиры открыл пожилой мужик. Он окинул взглядом Наташкин костюм, оценил серьги, часы и, приняв подругу за очередную заказчицу, препроводил ее в мастерскую.

Картина, представшая перед Наташкой в огромной студии, ошеломляла.

Посреди гигантского, неизвестно сколько метрового помещения стоял старенький, заляпанный красками мольберт. Левее находились подмостки с креслом, навевавшим мысли о троне. За царским стулом пламенела штора цвета старого бургундского вина. Вокруг кресла в беспорядке валялись живые розы «Мария-Антуанетта» нежного красного цвета. Тут же возвышалась позолоченная этажерка с эмалевой вазой, наполненной виноградом «Изабелла».

В кресле сидела… Сонька. Бывшая госпожа Арцеулова выглядела ослепительной красавицей. Всегда небрежно стянутые в пучок рыжеватые волосы теперь вольготно лежали на ослепительных плечах. Очевидно, где-то за ее головой находился скрытый источник света, потому что Сонькина шевелюра искрилась и переливалась, как елочная игрушка. Крупное тело Сони, обычно упрятанное в бесполые учительские костюмы, сейчас плотно облегало вечернее платье из белого атласа. На колонноподобной шее сверкало варварски великолепное ожерелье из кровавых рубинов. Элегантные ножки 40-го размера были вбиты в узенькие лодочки цвета бордо. На руках Сонька держала гигантского черного кота с золотой цепочкой на шее. На цепочке висел колокольчик. Увиденная картина настолько ошеломила подругу, что она сумела только пробормотать:

– Соня, брось кошку, у тебя же аллергия!