В ординаторской нашлась только одна тетка, быстро писавшая что-то в толстой тетради. Услышав мои шаги, она подняла голову и довольно вежливо спросила:

– Вам кого?

– Ежи Варфоломеевича Отрепьева.

– Он уволился! – мигом ответила тетка.

Я удивилась до крайности. Честно говоря, я ожидала, что докторица всплеснет руками и воскликнет:

– Боже! Вы не знаете! Такой кошмар!

Но врач, даже глазом не моргнув, соврала.

– Как уволился? – возмутилась я.

– Просто, – пожала плечами лгунья, – нашел другое место.

– Где?

– Понятия не имею. Кто вас к нему отправил?

– В поликлинике по месту жительства бумажку дали.

– Имеете направление? Можете обратиться к любому врачу, завтра, с девяти утра, пожалуйте в приемный покой, вам дадут талон на госпитализацию.

– Но мне нужен Отрепьев!

– Ничего поделать не могу.

– Может, у него тут друзья имеются? Подскажут, как можно найти Ежи Варфоломеевича?!

Тетка уткнулась в бумаги, буркнув:

– Нам дружить некогда, с больными бы разобраться, если больше вопросов не имеете, прошу покинуть ординаторскую.

Поняв, что ничего не узнаю, я вышла в коридор и попыталась остановить кого-нибудь из людей в белых халатах, проносившихся мимо со страшно серьезными лицами.

– Я рентгенолог, – сообщил один, – про кардиологов ничего не знаю.

– Не работаю в этом отделении, – сказал второй.

– Средний медицинский персонал справок не дает, – отрезала женщина необъятной толщины, толкавшая перед собой пустую каталку.

Одним словом, все тут были неприветливые, малоразговорчивые и шарахались в сторону, заслышав фамилию Отрепьев. Потерпев сокрушительную неудачу, я дошла до самого конца коридора и увидела в небольшой нише у окна страшно расстроенную медсестру, почти девочку, с пустым эмалированным ведром в руках.

– Ты чего сопли льешь? – спросила я. – Обидел кто?

Существо в белом халатике, по виду чуть старше Кристины, вздохнуло:

– Тут все как собаки.

– У меня сложилось такое же впечатление, – улыбнулась я.

– Меня на практику прислали, из училища, – начала изливать душу девочка.

– Не повезло тебе.

– И не говорите. Сунули в руку тряпку и велели коридор мыть! Хороша практика! Да еще вечно недовольны, ругаются!

– Наплюй.

– Так в училище сообщат, что плохо работала, «два» поставят, стипендии лишат! Меня старшая все время идиоткой обзывает.

– Вера! – долетело из другого конца коридора. – Ну сколько можно воду набирать! Лентяйка чертова!

– Вот, – с обидой пролепетала девочка, – сейчас опять скажет, что я дура. Может, и впрямь я умственно отсталая, но никак в толк не возьму, как эта штука работает.

И она ткнула пальчиком в большой никелированный цилиндр, стоявший у стены.

Я усмехнулась. Сама долгие годы носилась с ведром и тряпкой, драя бесконечные полы. Титан, так называется эта вещь.

– Вот здесь, в самом низу, имеется кнопочка, нажмешь и быстро подставляй ведро, потечет кипяток.

– Хитро, – покачала головой Вера, – никогда ничего подобного не видела.

– Очень старый агрегат, теперь таких не выпускают. Даже странно, что он еще где-то сохранился.

– А тут все такое, допотопное, – хихикнула Вера, отрывая от пола ведро.

– Болтаешь без остановки, а работа стоит! – заорала толстая баба, та самая, которая только что толкала каталку. – А ну, шевелись, лентяйка. А вы чего хотите?

Вера покраснела, глаза ее наполнились слезами, мне стало жаль девочку.

– Я ее тетя, адвокат по профессии. Вы знаете, что несовершеннолетних нельзя заставлять полный день работать?

Старшая медсестра осеклась, потом осторожно сказала:

– Вы родственница Веры?

– Ближайшая, если не расслышали, повторю: я работаю адвокатом. Кстати, по нормам труда подросток не должен таскать тяжеленные ведра.

Бабища расплылась в улыбке. Правда, приветливей от этого ее лицо не стало, наверное, так пытается проявить любезность тигровая акула.

– А Верочку никто и не заставляет, она у вас просто очень старательная! Такая расторопная, сообразительная…

– Это поэтому вы ее называете «лентяйка чертова»? – хмыкнула я.

– Что вы, – деланно возмутилась тетка, – кто сказал подобную глупость?

– Сама слышала пару секунд назад, вы кричали из коридора: «Ну сколько можно ведро набирать, лентяйка чертова!»

Медсестра растерянно захлопала глазами, потом нашлась:

– Господь с вами, это я техничку нашу распекала, никогда не уберет нормально! Ты, Верочка, оставь ведро и ступай с тетей домой, хватит уж, и так засиделась.

Вымолвив последнюю фразу, медсестра исчезла. Вера грохнула ведро о пол.

– Ну спасибо! Здорово вы ее напугали! Откуда вы знаете-то про всякие нормы и законы? Неужели адвокатом работаете?

– Да нет, я работаю в журнале, статьи пишу на криминальные темы, просто не так давно передачу по телику посмотрела, там как раз речь о детском труде шла, вот и запомнила кой-чего. А ты давно тут практику проходишь?

– Третий месяц мучаюсь, – вздохнула Вера, – нашим девчонкам всем повезло, в такие интересные места попали, а я в отстойник угодила. Вы сами сюда зачем? Если, не дай бог, заболели, то бегом скачите прочь. Здесь лишь один доктор умный был, да и тот помер, Ежи Варфоломеевич, остальные идиоты.

Я схватила Веру за руку.

– Ты его знала?

– Конечно, а как же!

– Здесь есть столовая?

– Буфет на втором этаже.

– Пошли выпьем кофе.

– Не люблю его, он горький, – покачала головой Вера.

Я потащила ее к лифту.

– Значит, куплю тебе чай или сок.

В небольшой комнатке, битком набитой народом, с трудом нашлось свободное местечко. Мы с Верой протиснулись за крохотный столик у окна, и девочка спросила:

– А зачем вам Ежи Варфоломеевич?

– Ты сказала, что он умер, не знаешь, какова причина его смерти?

Вера хмыкнула.

– Еще бы не знать! Тут все отделение только об Отрепьеве и говорит! Он с собой покончил, из-за Риты.

– Из-за кого?

– В больнице работает Маргарита Федоровна, на рентгене. У них такой роман был! Все прям обзавидовались! Ежи Варфоломеевич цветы ей охапками носил! Так красиво! И вот что вышло!

– Зачем бы ему из-за женщины лишать себя жизни, – пробормотала я, – ведь не мальчик. Кстати, он же жил холостяком, мог вполне на ней жениться. Очень странно! Небось отношения у них еще прошлой зимой прервались, а повесился он совсем недавно!

– Да вы что, – замахала руками Вера, – какая зима! Меня в то время тут не было совсем! У них такая любовь осенью творилась! Жуть! Только Рита замужем, супруг у нее из богатых. Наши тут болтают, что ее вполне такая ситуация устраивала: дома старый козел, но с большими деньгами, а на работе молодой ухажер. Смешная штука приключилась не так давно!

– Какая?

Вера хихикнула.

– Рентген когда-нибудь делали?

– Конечно.

– Тогда знаете, что кабинет, если аппарат работает, всегда закрывают. Значит, пришел наш больной к Рите, дернул створку и сел в коридоре. Десять минут прошло, двадцать… На стульях очередь… Решили, что Риты нет. Один, самый нетерпеливый, побежал жаловаться заведующему. В общем, распахивается дверь, и появляется Ежи Варфоломеевич! Но в каком виде! Халат наизнанку, шнурки развязаны… Цирк! А в коридоре толпа злых больных и заведующий…

Вера засмеялась.

– Сама не видела, но Лена Плющева при этой сцене присутствовала! Чуть не описалась от смеха! Ежи Варфоломеевич быстренько к лифту шмыганул, а заведующий давай Риту убивать. Правда, в кабинете. Но он так орал, что сквозь свинцовую дверь слышно было.

– Уволю! Проститутка! На рабочем месте!

Я встала.

– На каком этаже рентген?

– В подвале, – ответила Вера, – туда только грузовой лифт ездит, с носилками, ходячие по лестнице ползут.

Возле кабинета, где вела прием Маргарита Федоровна, сидела одинокая старушка.

– Тебе снимок делать? – поинтересовалась она. – Ступай тогда, нету никого.