– Зачем же Вы показали об Антонюке как участнике организации, известном Вам со слов Любченко?

– Я не могу даже объяснить этого. Еще раз повторяю, что с Любченко у меня никаких разговоров об Антонюке не было.

– Что Вам известно об антисоветской деятельности Антонюка?

– Об антисоветской деятельности Антонюка я ничего не знаю[293].

«Слово не воробей – вылетит, не поймаешь» – гласит народная пословица. Так оно и получилось в ситуации с Антонюком. Хотя Ткалун, как видно из материалов его дела, решительно опровергает свои показания в отношении последнего, однако «поезд уже ушел». Аргумент «на Вас имеются показания» и в данном случае сработал безотказно – комкора М.А. Антонюка освобождают от должности командующего войсками Сибирского военного округа и направляют в распоряжение Управления по командному составу. Его участь усугублялась еще и тем, что его младший брат, капитан, тоже был арестован и находился под следствием.

– С большим трудом Максиму Антоновичу удалось обелить себя и получить назначение преподавателем кафедры тактики Военной академии имени М.В. Фрунзе. Все обвинения в его адрес были признаны несостоятельными и в 1940 году Максим Антонюк – инспектор пехоты РККА в звании генерал-лейтенанта. То есть буря прошла совсем рядом, лишь слегка задев его и не причинив особого вреда. Есть устные свидетельства того, что Антонюк гневно клеймил всех тех, кто на него показал, в том числе и Ткалуна, которого он знал с 1919 года. Тогда в 44 й стрелковой дивизии, где начдивом был И.Н. Дубовой, а комиссаром Ткалун, Антонюк командовал одной из ее бригад. Упоминаемый в протоколе допроса от 22 мая 1938 года К.Ф. Квятек командовал в той же дивизии головной бригадой – Богунской. В 1937 году он в звании «комдив» исполнял обязанности заместителя у И.Н. Дубового в Харьковском военном округе. Его арест последовал в середине декабря 1937 года.

Ткалуна уже четыре месяца как не было в живых, а его имя все продолжали трепать и тема заговора в Кремле все так же горячо волновала умы следователей ГУГБ. Комбриг Н.Н. Федоров, сменивший Н.Г. Николаева-Журида в 1938 году. вместе со своим подчиненным В.М. Казакевичем продвинулись дальше своих предшественников. Не удовлетворившись вариациями террористических актов, изложенных в показаниях Ткалуна (убийство членов Политбюро ЦК ВКП(б) и лично И.В. Сталина на их квартирах специально подобранными людьми, а также отравление их пищей), Федоров и Казакевич вынудили бывшего заместителя Ткалуна по хозяйству М.С. Ревзина придумать еще один вариант ликвидации руководства ВКП(б) и СССР.

Арестованный в начале ноября 1938 года бригинтендант Ревзин в ходе многосуточных допросов дал Казакевичу следующие показания (так они записаны в протоколе допроса от 15–22 ноября 1938 года). Отвечая на вопрос о содержании беседы между ним и Ткалуном летом 1936 года, Ревзин показал: «Ткалун мне в этой беседе рассказал о существовании антисоветской военной организации. Он сказал следующее: «Существует большая военная организация, ставящая своей целью совершить дворцовый переворот… Перед Вами ставится задача при первом сигнале от меня произвести отравление воды в Кремле и отравить находящихся в Кремле».

Я ответил Ткалуну: «Хорошо, будет выполнено».

Дальнейший разговор следователя с Ревзиным выглядит в виде такого диалога:

– Как Вы практически должны были произвести отравление живущих в Кремле?

– Начальником санитарно-технического отделения Кремля был тогда Травкин (арестованный в 1937 году). Он ведал, в частности, всей водопроводной сетью Кремля. Ткалун предложил мне установить антисоветскую связь с Травкиным, от его имени и через него действовать. Травкин, заявил Ткалун, будет предупрежден об этом.

Я с Травкиным через день связался и мы остановились на следующем, им предложенном плане. В Кремле есть станция подкачки и вся вода, поступающая из города в Кремль, проходит через эту станцию. Достаточно будет бросить или влить яды в трубу возле моторов и отравленная вода разойдется по всей водопроводной сети Кремля. Яды должен был дать Ткалун и он же должен был дать сигнал, когда произвести отравление.

Я доложил Ткалуну о своих переговорах с Травкиным. Ткалун заявил: «А вот Меньшиков считает, что отравление надо произвести непосредственно на квартирах членов Политбюро». При этом Ткалун рассказал, что Меньшиков тоже участник организации (работал тогда Меньшиков начальником отделения по обслуживанию квартир членов правительства). Я ответил Ткалуну, что для перестраховки полезно одновременно произвести отравление и на квартирах».

Однако, по словам Ревзина, отношения у него с Меньшиковым никак не складывались и он поставил перед Ткалуном вопрос о переводе того на другую работу. Ткалун якобы дал на это свое согласие только после того, как Ревзин вовлек в их заговорщическую организацию работников комендатуры Кремля Леликова и Захарова, обслуживающих «ответственные квартиры», то есть квартиры членов Политбюро.

– Какие задания Вы дали Леликову и Захарову?

– Леликов и Захаров обслуживают квартиры Молотова, Ворошилова и Микояна. Вхожи они во все квартиры членов Политбюро, кроме квартиры Сталина. Я сказал Леликову и Захарову, чтобы они самостоятельно ничего не делали, а в нужный момент они отравят воду членов правительства.

Технически они должны были по моему указанию предупредить в соответствующий момент, что прекращается на время подача воды (под видом ремонта), заполнить все сосуды в квартире водой и эту воду отравить. Леликов и Захаров дали свое согласие на участие в этих террористических актах…»[294]

Всю эту ахинею, составленную под руководством начальника отделения Особого отдела ГУГБ старшего лейтенанта госбезопасности В.М. Казакевича (о нем уже упоминалось в первой книге), арестованный Ревзин подпишет после испытаний длительными допросами с пристрастием. Перед Военной коллегией он предстанет 20 февраля 1939 года и получит от нее ВМН по трем расхожим пунктам обвинения (59–1«б», 58–8 и 58–11 УК РСФСР).

Краткие сведения о «заговорщиках» Леликове и Захарове автору удалось найти в расстрельных списках, хранящихся в музее российского общества «Мемориал":

Уже отмечалось, что Рогов, сменивший Ткалуна (он был из системы НКВД), вскоре покончил жизнь самоубийством. Это немедленно послужило поводом для очередного разбирательства с охраной Кремля и новой волны арестов среди ее сотрудников. Рассказывает активный участник тех событий полковник В.М. Казакевич:

«Я помню, что в 1938 г. в Кремле застрелился бывший комендант Кремля Рогов… В ночь самоубийства Рогова в Кремле лично Берия, Кобулов, Меркулов и другие лица из их окружения, а также бывший нарком внутренних дел Ежов арестовали ряд работников охраны Кремля. На следующий день меня, Ненахова, Рухадзе… вызвали Меркулов или Кобулов (точно не помню) и создали следственную группу во главе с Ненаховым, как заместителем начальника ОО (Особого отдела. – Н.Ч.) НКВД СССР. Нас всех предупредили при этом, что все арестованные являются заговорщиками и террористами и что необходимо добиться выявления всех их преступлений и связей. В ближайшие 2–3 дня после этого Кобулов, Рухадзе и другие лица из Грузии жестоко стали избивать арестованных, в частности я лично видел, как арестованных избивали Кобулов и Рухадзе. Били при этом резиновой дубинкой по пяткам. Я лично никаких подобных мер к арестованным не применял и нужды в этом не было, так как после избиения арестованных Кобуловым, Рухадзе и другими они стали давать признательные показания. Помню, что некоторые арестованные отказались от своих показаний на допросах, но их тут же Рухадзе (главным образом) вновь подвергал избиениям, после чего они вновь подтверждали свои показания…