– Короче, – поторопила Соня.

– Что – короче? Ладно, я чересчур уж пессимистически был настроен… Если все и всамделе чисто – ложитесь на дно и не светитесь. Не было ничего. Только весь порошочек нынче же выкиньте в Шантару пусть рыбки покумарят вдоволь… Ясно? Жизнь дороже денег… И не было вас тут. И никакого кокаина не было… – Он нетерпеливо вскочил. – Ребятки, идите себе, и не забудьте эту дрянь, чтобы у меня ни крупинки не осталось…

Соня вскочила первой. Родион неторопливо поднялся следом.

Один непостижимо долгий миг он решал, оставить в живых этого сопляка или ради вящей своей безопасности отправить в края Вечной Охоты.

Выпала жизнь – во-первых, парнишка играл честно, во-вторых, у Родиона оставалось лишь четыре патрона к бесшумке, их следовало поберечь на черный день. Прикупать на рынке было бы чересчур рискованно, учитывая топотавшего по пятам ангела-хранителя.

…Через сорок минут они с Соней стояли на невысоком обрыве над серой, спокойной Шантарой – на правом берегу, неподалеку от города. Место, правда, было довольно глухое, от дороги пришлось пробираться метров сто по сосновой чащобе, и шум проезжавших редких машин почти не доносился. Даже белки цокали высоко на ветвях.

– Мы тут когда-то рыбачили, – сказал он. – В студенчестве. Дно твердое, течения у берега нет, а вот глубина приличная, метров десять, вдобавок там ямы…

– Решил все же…

– Пусть полежит, – сказал он. – Мало ли что. Коли уж столь бешеные деньги…

Почти не размахиваясь, бросил в воду большой пакет – набитые кокаином жестянки, надежно укутанные в шесть слоев пластиковых пакетов и отягощенные кирпичом. Глухо булькнув, взметнув невысокий веер брызг, клад утюгом пошел ко дну. Через пару секунд спокойная мутная вода вновь стала гладкой.

Оглядевшись, Родион достал перочинный нож и ловко вырезал на стволе ближайшей сосны КАТЯ, отхватывая острым лезвием невесомые пласты бугристой коры.

– Это что за Катя такая? – ревниво спросила Соня.

– Абстракция, из головы выдумал, – сказал он. – А то забудем еще от волнения… Возле приличного клада полагается примету оставить, – и нехорошо усмехнулся. – Вообще-то, для надежности, согласно капитану Флинту, стоило скелет на берегу положить. Этой твоей Людочки, пока болтать не начала…

– Родик!

– Да я шучу, – успокоил он. – Послушай, а Виталик не мог над нами пошутить? Обидевшись, что я тебя увел? И не кокаин это, а импортный порошок от блох…

– Не похоже. У него даже уши от страха были бледные. Никогда таким не видела. Угораздило нас, Родька…

– Ничего, – сказал Родион веско, как и полагалось атаману. – Обойдется. Но пора исчезнуть из этого милого города. С глаз долой – из сердца вон.

Обнял ее за плечи, притянул, и они долго стояли над обрывом, задумчиво глядя на серую спокойную воду.

Ирина открыла дверь сама, почти сразу же. Как обычно, Родион увидел ее в совершенно новом облике: воздушное розовое кимоно, пышное, но почти прозрачное; обильное брильянтовое сверканье, аура радужных лучиков (горела не только люстра, но и два настенных светильника), темные волосы зачесаны за спину, ниспадают шелковым водопадом. Показалось, или ее губы на миг досадливо поджались? Впрочем, это уже не имело никакого значения…

– Они за тобой еще ходят? – спросила она вместо приветствия.

– Нет, – сказал он. – Старательно топали по пятам до вечера, а назавтра любезно сообщили, что снимают хвост. Мол, никто мною не интересуется, а посему вынуждены признаться, что погорячились…

– Аналогичная история, – сказала Ирина. – Они мне предлагали чуть ли не взвод сопровождения, но мне было легче отбиться: сказала, что шагу не сделаю без охранников с фирмы. В соседней квартире и сейчас сидит полдюжины бездельников, в карты режутся… Этим еще ничего, а возле подъезда двое в машине…

– Черный «форд»?

– Ага. Выпьешь что-нибудь?

– Нет, – сказал Родион. – Времени у меня мало.

– Ну, хоть сока?

– Нет, спасибо…

– Бог ты мой, до чего ты стал подозрительный… – Ирина с усмешкой взглянула ему в глаза, и он на миг смутился, потому что клятая красавица попала в точку, шестым чувством угадала, чего именно он боится. – Ну какой мне смысл подсыпать тебе что-то вроде цианистого калия, если за стенкой и у подъезда, – куча свидетелей? А брать их всех в сообщники, чтобы помогли спрятать твой труп, – чересчур уж чревато… Проходи.

Он сел в низкое вишневое кресло, так, чтобы видеть и входную дверь, и кухонную. Возможно, у него и в самом деле развилась мания подозрительности в легкой форме, но кухонная дверь из непрозрачного темно-синего стекла была тщательно притворена…

Ирина опустилась на исполинскую шкуру, не сводя с него глаз, раскинулась в соблазнительной позе, фыркнула:

– Похожа я на гурию?

Как бы невзначай кончиками пальцев отбросила подол кимоно, открыв ноги на всю пленительную длину Пьяной она не была, но и трезвой тоже – выпила ровно столько, похоже, чтобы легонько куражиться.

– Кто их видел, гурий… – сказал Родион безразлично.

– Родик, такое впечатление, ты за какие-то сутки изменил сексуальную ориентацию на сто восемьдесят градусов. «Поворот все вдруг», как выражаются моряки.

– Недосуг, – сказал он сухо. – За тобой, позволь напомнить, сорок пять тысяч. Во-первых, я в скором времени собираюсь уехать из города, а во-вторых, в светской хронике пишут, что и ты не сегодня-завтра отбываешь к теплым морям, да вдобавок собралась надолго там задержаться.

– А ты крохобор…

– Странно такое слышать из твоих прелестных уст. При чем тут крохоборство? Работу я сделал, а денег не получил… Насколько я знаю, ты не красивая игрушка, а чуть не равноправная партнерша в мужнином бизнесе, должна понимать…

– Ох… – вздохнула она, страдальчески воздев подведенные глаза к реечному потолку, выкрашенному в мягкий золотистый цвет. – Все я понимаю. Но и тебе следовало бы кое-что понять. Мой благоверный, увлекшись экстравагантностями и спиртным, изрядно подзапустил дела. Приходится принимать прямо-таки пожарные меры… Как ты себе представляешь богатых людей? Как Кащеев, у которых все углы заставлены сундуками со златом, над коим они регулярно чахнут? Вздор… Миллионы есть, Родик. Но они вложены в дело, даже если бы я и хотела, не могу изъять такую сумму по первому капризу…

– Однако на теплые моря деньги нашлись?

– Вообще-то, я не обязана перед тобой отчитываться.

Он усмехнулся, придерживая левой рукой полу куртки, чтобы не выпирал пистолет:

– Пока ты со мной не рассчиталась сполна, мы в некотором роде пайщики, тебе не кажется?

– Родик, я тебя не узнаю. Раньше ты был таким восхитительно романтичным…

– Жизнь заставила, – пожал он плечами. – Ты тоже была гораздо романтичнее, кстати…

– Ну, хорошо, – терпеливо сказала Ирина. – Отдых этот был заказан давно, могу показать бумаги…

– Хотела подгадать расставание с муженьком к заокеанскому турне?

– Ну и что? – беззаботно улыбнулась она. – Если твердо решишься, такие детали сами по себе в геенну огненную не ввергнут и порочности не прибавят…

– Я уезжаю насовсем, – сказал он.

– Ну и что? Когда-нибудь, через пару месяцев я обязательно с тобой рассчитаюсь.

– Не пойдет, – сказал он решительно. – Через пару месяцев тебе еще тяжелее будет расставаться с денежками – что стоит услуга, которая уже оказана… Да и попасть к тебе будет гораздо труднее. Я перед этим свиданием потолковал с парнишечкой из «Шантарского сплетника» и узнал, что вы с мужем вот-вот должны были достроить особняк на Кочубеевском плато, а в тот поселок, «сливочник», если не желают хозяева, и губернатор не попадет нахрапом. А охраны у тебя изрядно. Потускнеет к тому времени память о значимости моей услуги, милая…

– Ну нет у меня таких денег, Родик! Что тебе еще сказать? Не-ту! Могу тебе отдать игрушки благоверного – портсигар, часы, пару перстней… Тысяч на тридцать все потянет. А остальное буду должна…