Макс и ухом не повел, слышно было, как он носится по комнатам, царапая когтями паркет.

– Проходи, – сказал Родион, снимая с нее куртку. – Приехала приобретением похвастаться?

– А как же. Сестричка дома?

– Увезли сестричку, деловой мир без нее рухнет. «Чейз Манхеттен бэнк» на прямом проводе, надо полагать…

– Да уж, да уж, мы нынче загадочные… – сказала Маришка, порылась в карманах. – Племяшка, шоколадку хочешь?

Зоя взяла плитку, вежливо поблагодарила и удалилась к себе в комнату. Прибежал Макс, начал радостно прыгать на Родиона, крутя хвостом-саблей. Головенка была акулья, страшноватая, но держался песик вполне мирно.

Родион тем не менее немного отодвинулся:

– Я слышал, они жрут всех и все, что движется…

– Глупости, – авторитетно сказала Маришка. – Это как воспитать. И на кого натаскать. Вот схвати меня, посмотришь, как он защищать кинется…

– Нет уж, – сказал Родион, косясь на красноглазое создание. – Еще отхватит что-нибудь, зверь нерусский… Я как раз кофе сварганил, будешь?

– Ну давай чашечку…

Родион отнес черный расписной поднос в свою комнату, и они уселись у стола. Красноглазый Макс, сделав попытку нахально стащить с подноса печенье и получив от Маришки по шее, обиженно убрался в угол и залег там на боку, вытянув лапы.

– Как жизнь?

– Да нормально, в общем. Болтают, завод останавливать собираются…

– А я тоже слышала. Что делать будешь?

– Да есть варианты… – сказал он туманно.

Маришка сидела, закинув ногу на ногу, и мелкими глоточками прихлебывала горячий кофе. Юбка, как нынче и положено, была чисто символическая, но у него после случившегося в ванной ничто и не ворохнулось в душе. Хотя, в общем, к Маришке он всегда относился с симпатией, чувствуя некую близость. К Лике, что там о ней ни думай и как ни относись, все же подходило определение «леди», а Маришка с ее ларечками и лотками смотрелась скорее разбитной молодой фермершей, бодро шлепавшей по грязи со снопом сена на вилах и без аристократической брезгливости готовой прибежать на свидание на сеновал к молодому соседу, не знающему, в какой руке полагается держать вилку. Была в чем-то своя.

– Замуж не собираешься? – спросил он самым легкомысленным тоном.

– За кого? – Она сделала легкую гримаску. – Кто старую-то ларечницу возьмет?

– Ну, не прибедняйся…

– Какое там замуж, за день так накувыркаешься, что и к любовнику не тянет. Позавчера замоталась, свернула на Горького, навстречу одностороннему, пока спохватилась, метров полсотни проехала, хорошо еще, джентльмены попались, не протаранил никто. Но нагуделись…

Похоже, что-то ее беспокоило – легонько ерзала, бросая на него загадочные взгляды.

– Случилось что-нибудь?

– Родик, ты как ко мне относишься?

– С родственной симпатией.

– Только-то?

– А тебе мало? – Он позволил себе откровенно мужской взгляд, чтобы сделать ей приятное.

– Я думала, ты меня любишь…

– Что надо-то, родственница? Опять бананы перевезти?

– Ну, почти… Ты завтра что делаешь?

– Да ничего, в общем.

– Родик, милый…

– Что делать? – спросил он весело. – Если никого убивать не надо – к твоим услугам. Вот насчет убийства, извини, ничем не могу поспособствовать…

– У меня все парни за товаром в Манск уехали, а в киоске на «Поле чудес» сидит новенькая, совсем соплюшка. В деньгах и ценах путается, боится всего, в каждом прохожем ей бандит мерещится… Посиди с ней до обеда, а? Как в тот раз… Чем хочешь отслужу…

– Чем хочу? – ухмыльнулся он.

– Ну, Родик, ты же моя детская любовь…

И опустила ресницы, чертенок, изображая стыдливую невинность.

Насчет детской любви она, конечно, врала самым беспардонным образом, но тогда, в третьеразрядном польском отельчике пять лет назад, был момент, когда ему достаточно было сделать шаг навстречу – и оказаться с ней в постели. Родион этого шага не сделал – сам толком не знал, почему, то ли она, двадцатилетняя, выглядела очень уж юной, то ли побоялся сложностей, которые могли воспоследовать после возвращения на родину, тогда еще звавшуюся СССР… И потихонечку жалел иногда – после того, как с Ликой все пошло наперекосяк. Многие согласятся, что женушка-фермерша гораздо предпочтительнее, нежели утонченная леди – в том случае, когда сам ты на лорда никак не тянешь…

– Выручишь? – с надеждой уставилась Маришка.

– Посидеть просто?

– Ага. Ты разрешения на газовик так и не взял?

– Да зачем он мне? («Особенно теперь» – мысленно добавил он.) Что, неприятности какие-то ожидаются?

– Не должно бы. Черные налоги все аккуратно уплачены, но сейчас беспредельной молодежи развелось немерено. Хорошо еще, пугливые, рявкнешь на них, ствол предъявишь – только пятки засверкают. Но если соплюшка будет одна сидеть, насмерть перепугается в случае чего… Это так, чисто теоретическая опасность, – заторопилась она, боясь, что Родион вдруг передумает. – Шпана сейчас в основном вокруг азиатов вертится, на «Поле чудес» казахов с киргизами полно, их главным образом и чистят.

Родион насторожился, но не подал виду. С беззаботной ухмылкой спросил:

– Есть что чистить?

– А то. Иначе и не охотились бы. Они там поблизости, в домах вокруг рынка, снимают комнаты, вот их вечерком и прихватывают по дороге, а то и на квартиры налетают. На той неделе один косоглазик прилюдно плакался – собрался у нас в Шантарске машину покупать, да нарвался на каких-то ухарей, на детский велосипедик не хватит теперь…

– Не нашли ухарей?

– Где ты их найдешь? Сразу не поймали – дело дохлое, – весьма авторитетным тоном сказала Маришка. – Ко мне один сержантик из ОМОНа клеился, часа два сидел в конторе и порассказывал… Не возьмешь с поличным – потом ничего и не докажешь. И потом, половина этих азиатов живет на птичьих правах, без должной регистрации, эти вообще по милициям бегать не станут. А мафии своей у них пока что нет – это ж сплошь и рядом тамошние интеллигенты с дипломами, которым туго пришлось, не умеют они мафию соорудить. У меня рядом с ларьком один торгует, так он и вовсе майор танковых войск. Бывший. В Киргизии сейчас армия самую чуточку побольше, чем в Монако, вот его и сократили, а родственников деревенских нет, и хоть ты помирай. Жаукеном зовут. Ну, ему-то получше – каратэ знает, от шпаны кое-как отмахивается. А другим тяжеленько приходится…

Все это настолько совпадало с услышанным от уголовничка, что Родион ощутил прилив веселой дерзости.

– Конечно, какие проблемы, Маришка, – сказал он. – Оформим по-родственному, посижу, сколько надо…

– Родик, я тебя обожаю! – Маришка вскочила и звонко его расцеловала. Макс открыл один глаз, но, видя, что она опять уселась и никакой потасовки в комнате не происходит, задремал, не меняя позы.

– В особенности если соплюшка твоя симпатичная…

– Э, вот это ты брось! Совсем дите.

– Я ж шутейно…

– Кто вас знает, ловеласов…

– Это ты зря, – сказал Родион. – Я – верный супруг, знаешь ли.

– Ох ты, верный супруг… – сказала она с непонятной интонацией и посмотрела как-то странно. – Все вы верные… Я вот намедни друга сердечного выгнала.

– Костика?

– Ну. Кого ж еще? Пить начал, как слон, деньги тянул пылесосом, а главное, подловила, когда он Любашку в уголке прижимал. Бухгалтершу мою помнишь? В общем, осталась я сейчас без крепкого мужского плеча – но, честное слово, пока как-то и не грущу, некогда…

– Мариш…

– Аюшки?

– Тебе деньги нужны?

– А кому ж они не нужны?

– Я имею в виду инвестиции, – сказал Родион. – Понимаешь ли, у меня сейчас наклевывается один бизнес. Миллиончиков на несколько. А куда мне их потом девать, совершенно не представляю. На хозяйство вроде бы и так хватает, а вот ежели по примеру серьезных людей в дело вложить… Может, и выйдет толк.

– Всегда пожалуйста, – сказала она оживленно. – Громадной прибыли я тебе не обещаю, но получится выгоднее, чем в сберкассе держать или закупать баксы. Тебе подробненько рассказать насчет оборотов и процентов?