– Ты покойник, сука!

Мазур разочарованно вздохнул:

– Мой благородный сеньор, как скучно и неоригинально… Я это уже в жизни слыхивал. Не один раз. И всегда как-то обходилось.

– Смотришь, и не обойдется…

Мазур проследил направление его взгляда. Метрах в пятнадцати от них, на полпути меж домом и воротами, стояли трое – столь же латиноамериканского облика, не выглядевшие пьяными, смотревшие на них внимательно и неотрывно. Это было неспроста. Мазур извлек из-под полы револьвер и выразительно покачал им в воздухе. Троица, явно собравшаяся было вмешаться, осталась на месте.

– Похоже, это твои дружки, сволочь? – спросил Мазур. – Думаешь, помогут? Что-то я крепко сомневаюсь: они, сразу видно, битые мальчики и на рожон не лезут, соображают расклад…

Ну, а что прикажете делать дальше? Не устраивать же перестрелку, привлекая внимание полиции? Совершенно ненужная получится огласка, вовсе ни к чему…

И тут у него возникла великолепная идея – осенило, ага!

– Слушай внимательно, ты, чертов кабальеро! – сказал Мазур веско и спокойно. – Ты сейчас отсюда улетучишься вместе со своими холуями и в жизни больше не подойдешь ни к этому дому, ни к девчонке. Я понятно объясняю?

– Кто ты такой? – спросил Аугусто.

Положительно, он был уже спокоен, собран, ни следа прежней безрассудной ярости. Ох, непростая птичка к нам залетела… Мазур это печенкой чувствовал.

– Ты, приятель, мне что-то не кажешься зачуханным крестьянином с банановой плантации, – сказал Мазур. – По-моему, прекрасно понимаешь насчет сложностей и серьезностей…

– Короче!

– Можно, – сказал Мазур. – Слышал что-нибудь о частных сыскных конторах? Первоклассных, американских? Вот это мы и есть, парень. Мы, – повторил он убедительным тоном. – Уяснил? Если совсем коротко, у девчонки в Штатах есть приятель. Близкий приятель. И человек это непростой во всех смыслах. Денег у него больше, чем ты видел в своей поганой жизни. А кроме того, он ревнив, как черт, и терпеть не может, когда тянут лапы к тому, что ему принадлежит… Тебе объяснять дальше, или уже понял?

– Допустим…

– Гляди-ка, а ты, точно, не дурак! – сказал Мазур. – Там, в зале, среди этой пьяной шоблы, полдюжины моих парней. Стоит мне свистнуть… – он сделал многозначительную паузу. – Будут здесь в секунду. И заметь, в нашем с тобой положении есть нешуточные отличия. Мы – респектабельные частные детективы, официально работающие на крайне серьезного, еще более респектабельного клиента. А ты – поганый паршивец, который пытался изнасиловать знаменитую киноактрису самым наглым образом…

– Знаменитость, ага! – ощерился Аугусто. – Парочка фильмов и голые титьки в «Плейбое»…

– А что, это меняет дело? – усмехнулся Мазур. – Насиловать никого нельзя, – сказал он морализаторским тоном. – Ни звезд, ни тех, кто известен значительно менее… Короче говоря, у меня есть дурная привычка – исправно отрабатывать немалые денежки и оправдывать доверие клиента. Я, как уже подчеркивалось, человек респектабельный. Мои мальчики не будут устраивать с твоими пошлую драку. Мы попросту высвистим местных копов и сдадим им всю вашу банду – с соответствующими комментариями. У моего клиента достаточно денег, связей и влияния, чтобы брякнуть здешнему министру внутренних дел и поднять его хоть с постели, хоть с унитаза. Вы все сгниете в местной каталажке, не сойти мне с этого места… Я тебе все сказал. Будут с твоей стороны возражения? Или вы тихонечко отсюда уберетесь, не доводя события до крайности? Соображай в темпе.

Не прошло и пары секунд, как Аугусто сказал почти спокойно:

– Отпусти руку и отдай пушку.

– Первое – пожалуйста, – сказал Мазур, разжимая пальцы. – А насчет второго – извини, не получится. Оставлю на память о нашем знакомстве. Ты себе еще раздобудешь без всяких хлопот, ты парень пронырливый, сразу видно… Ну?

Он отступил на пару шагов, чтобы держать в поле зрения и Аугусто, и его дружков – и моментально отреагировать по обстоятельствам. Все зависит от того, насколько далеко эти типы готовы зайти – и готовы ли иметь дело с местной полицией…

Оказалось, у них нет ни малейшего желания бодаться с законом и порядком, пусть даже кукольным пасагуанским. Аугусто что-то крикнул своим, резким командным голосом, и вся троица, без малейшего возражения или замешательства, гуськом потянулась вслед за ним в ворота мимо посторонившегося Мазура – разве что один за другим одаряли его злыми многозначительными взглядами. Стоя в воротах, Мазур видел, как они спустились с холма, как вспыхнули фары стоявшего у подножия микроавтобуса, и он уехал, по пути высветив фарами потухшие окна домика, где квартировала команда Мазура.

И облегченно вздохнул – обошлось без драки, превратившей бы вечеринку в полное и законченное подобие советской танцплощадки. Любопытная информация к размышлению, господа. Ребятки неглупые, хваткие, опасные… но категорически не хотят связываться с местной полицией. Кто такие, интересно?

Направляясь обратно к дому, Мазур подумал, чуточку подсмеиваясь над собой: ну, вот и завершилась мелодрама, как ей и надлежит по всем законам. Совершил доброе дело, как заправский скаут, надо же. Вот наступит последний в нашем мире трибунал, и спросит Бог Господь: «А что ты вообще полезного сделал в жизни, ихтиандр этакий, кроме как резать людей на всех географических широтах?» Вот тогда можно смело взять под козырек и ответить: «Ваше высокопревосходительство, товарищ Бог! Было дело, спас однажды девушку от похотливого кобеля, вознамерившегося… Прошу учесть как смягчающее обстоятельство!» Вдруг да зачтется… Но на будущее – надо, пожалуй, держаться подальше от этого домика, чтобы не влипнуть в очередные непонятности…

Ради интереса он все же заглянул в ту комнату – Ким оказалась на месте, сидела, уже приведя себя в совершеннейший порядок, в огромном старинном кресле с резной спинкой, с видом задумчивым и печальным. Судя по всему, это была ее спальня: огромная старомодная постель размером с авианосец, из какого-то темного дерева, и ворох современного белья.

Рядом с ней на столике стояла бутылка неплохого виски, и Мазур налил себе без особенных церемоний, сел напротив, спросил с любопытством:

– Интересно, а как бы отреагировал на подобные забавы твой папа, суровый морской волк?

Она слабо усмехнулась:

– Обычно такой затрещиной угощал, что до вечера затылок болел…

– Значит, ты получила должное высокоморальное воспитание, – сказал Мазур. – Чего ж дома не сиделось?

Она вскинула глаза, красивые и дерзкие:

– А почему тебе не сиделось в своей Австралии? У каждого должен быть свой золотой галеон… Я же не думала ничего такого, он набросился, подонок, совершенно неожиданно…

– Вот тебе изнанка голливудской славы, – сказал Мазур. – Обезумевшие от страсти поклонники…

– Какая там слава! – безнадежно махнула она рукой. – Так, пустяки. Будь у меня настоящая слава, я и жила бы иначе и уж ни за что не лезла бы в эту развалюху с привидениями… Знаешь, такое впечатление, будто здесь и в самом деле что-то сквозит по ночам… Выть хочется от такой развалюхи! Но Билли твердит, что это поможет и будет толк…

Мазур не стал ей объяснять, что Билли давно уже признался, что свалял дурака, и никакой пользы не предвидится. В спальню долетали слабые отголоски раскрутившегося на всю катушку веселья, ничуть не омраченного отсутствием хозяйки, о которой, есть подозрение, разгулявшиеся гости уже напрочь забыли. Отсюда, с холма, Мазур видел свой домик – на кухне теплился огонек. Интересно, кто это там полуночничает? То ли Мозговитый обдумывает в ночной тиши очередной политически правильный донос, то ли Лаврик – очередные наполеоновские планы…

– Он ушел?

– Еще как, – сказал Мазур. – Будь спокойна, я с ним поговорил как следует, черта с два вернется. Есть у меня способность мягко и ненавязчиво убеждать людей… Что ты ухмыляешься?

– Бог ты мой! – сказала Кимберли уже ничуть не подавленно. – Все было до того похоже на сцену из фильма…