— Да, я доктор Захария Талмейдж. Мне сказали, что молодая леди упала в обморок, и я поспешил сюда. — Доктор взглянул на Кэтлин и попросил всех покинуть комнату. — Я осмотрю ее. Уверен, у нее нет ничего серьезного.

Эстелла, Оуэн и Гай вышли в коридор, но Эрик не двинулся с места.

— Это и вас касается, мистер…

— Кросс, капитан Эрик Кросс.

— Что ж, капитан, прошу вас тоже выйти. Эрик последовал за остальными.

Оуэн, раздраженный его высокомерным поведением, не выдержал:

— Капитан, то, что здесь происходит, наше семейное дело. Думаю, вам лучше покинуть нас и присоединиться к гостям.

— Простите, сэр, но я уйду только тогда, когда увижу, что с Кэтлин все в порядке.

Все поняли, что спорить с ним бессмысленно, и в коридоре воцарилось тягостное молчание. Наконец дверь в комнату распахнулась, и вышел доктор.

— Так что же, с ней все в порядке? — быстро спросил Эрик, и доктор снова подумал, кто же этот любопытный незнакомец и по какому праву он требует информации о здоровье племянницы Оуэна.

Сделав вид, что не замечает Эрика, доктор обратился к Оуэну и Эстелле:

— Я хотел бы поговорить с вами наедине. Эрик с угрожающим видом подошел к доктору:

— Нет, сначала вы скажете мне, что происходит с этой женщиной! И немедленно.

Эстелла, уверенная в том, что обморок Кэтлин связан не только с сообщением Оуэна, но и с ее беременностью, взглянула на Эрика:

— Извините, капитан, но это наше семейное дело. С моей племянницей не происходит ничего серьезного. Поверьте, для женщин в таком положении это вполне естественно.

— Эстелла! — рявкнул Оуэн. — Замолчи немедленно!

Постепенно Эрик начал понимать, что происходит. Кэтлин приехала в Чарлстон пару месяцев назад, а дядюшка уже объявляет о ее предстоящей свадьбе. Возможно, Кэтлин и не подозревала об этом. Еще до того, как она потеряла сознание, Эрику показалось, что Кэтлин попыталась возразить дяде, но ее слова прозвучали слишком тихо. Теперь все прояснилось: эта поспешная подготовка к свадьбе, обмороки Кэтлин, семейное дело, в которое не желали посвящать посторонних… Эрик догадался, что Кэтлин беременна. Но чей же это ребенок? Неужели отпрыск напыщенного хлыща, которого объявили женихом Кэтлин?

Эрик посмотрел на доктора:

— Какой у нее срок?

Поняв, что делать тайну из происходящего незачем, Талмейдж ответил без всяких уверток:

— Вообще-то без полного обследования сказать трудно, но думаю, два-три месяца, не больше.

Эрика охватила безумная радость.

— А сама она знает об этом? — осведомился он. Талмейдж нахмурился:

— Ну да, разумеется, и она весьма охотно беседовала со мной. Эрик бросился в комнату Кэтлин.

— Минуточку, сэр… — Оуэн попытался схватить Эрика за плечо, но не успел.

Уже в дверях Эрик обернулся:

— Первый, кто осмелится войти в эту комнату, узнает, какая острая у меня сабля. И если вы не хотите стать следующими пациентами доктора, советую всем оставаться здесь до тех пор, пока вас не позовут. — С этими словами Эрик захлопнул дверь.

— Что, черт бы его побрал, он о себе думает? — злобно воскликнул Оуэн. — Да кто он вообще такой?

Эстелла, все еще удрученная недавним сообщением мужа, улыбнулась. Лицо ее выразило удовлетворение.

— Неужели, Оуэн, ты до сих пор не понял? По-моему, это совершенно очевидно…

Осмотрев Кэтлин и поняв, что с ней происходит, доктор дал ей нюхательную соль. Однако он и не предполагал, что его пациентка придет в такую ярость. Ничего не объяснив, Кэтлин потребовала, чтобы доктор Талмейдж немедленно позвал к ней дядю. Предупредив разгневанную женщину, что ради блага ребенка она не должна волноваться, доктор направился выполнять ее распоряжение.

Обследуя Кэтлин, Талмейдж расстегнул застежки на ее платье, и теперь, оставшись одна, она быстро разделась и накинула шлафрок. Когда дверь открылась, Кэтлин быстро обернулась, ожидая увидеть Оуэна, но перед ней стоял Эрик Кросс. Она замерла. Эрик захлопнул за собой дверь и сердито посмотрел на нее каким-то гипнотическим взглядом.

— Ну что ж, Кэтлин, ты собиралась скрыть от меня рождение нашего ребенка или хотела немного подождать, оставить живой сверток у меня под дверью и снова убежать?

«Господи, он знает…» Собрав все свои силы, Кэтлин спокойно посмотрела в горящие глаза Эрика.

— Мои планы, капитан, касаются только меня. Я вовсе не хочу осложнять вашу жизнь тем, что вас не интересует. Кроме того, вы не несете за это никакой ответственности.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что отец ребенка тот напыщенный хлыщ, что стоит за дверью?

— Не говори глупостей.

— Ах да, понимаю. Ты выходишь за него замуж, чтобы у моего ребенка был отец, верно?

— Нет! — возмущенно воскликнула Кэтлин, — То есть… Я вовсе не собираюсь выходить за него замуж! Я уже много раз повторяла дяде, что не выйду замуж за Гая Синклера, и, по-моему, он затеял все это в надежде на то, что мне будет трудно опровергнуть его сообщение.

— И это на самом деле так?

Кэтлин прищурилась.

— Сразу видно, что ты совсем не знаешь меня, иначе не задавал бы таких глупых вопросов.

Эрик подскочил к Кэтлин, схватил ее за плечи и посмотрел на нее таким угрожающим взглядом, что она испугалась.

— Пожалуй, я действительно совсем не знаю тебя, а впрочем, и не хочу знать. Однако ты правильно поступила, решив не выходить замуж за того павлина. Я не потерплю, чтобы кто-то другой предъявлял права на моего ребенка.

Кэтлин вырвалась.

— Этого тебе незачем опасаться. Я придумала, как расстроить козни моего дядюшки.

— Что ж, у меня тоже есть план, и я не позволю тебе помешать его осуществлению. Завтра же нас с тобой обвенчают, и вопрос будет решен.

При других обстоятельствах душа Кэтлин запела бы от радости, но только не теперь, когда человек, которого она так любила, смотрел на нее глазами, полными ненависти, намереваясь лишить ее независимости.

— Как ты смеешь диктовать мне условия? Я сама хозяйка своей жизни и если решу…

Но в этот момент Эрик снова схватил Кэтлин за плечи.

— Твоя жизнь меня не волнует. И поверь, сама мысль о нашем предстоящем браке мне так же отвратительна, как и тебе. Однако ты носишь моего ребенка, и он должен получить мое имя. Ни один мужчина в мире не посмеет заявить свои права на него! Не стоять же мне в сторонке, спокойно глядя на то, как невинного ребенка называют незаконным, или внебрачным. Слишком часто я видел боль и страдания таких детей, и ни один мой потомок не подвергнется подобному испытанию. Вот почему, Кэтлин, завтра мы с тобой станем мужем и женой — любящей семейной парой в глазах всего света — до тех пор, пока ты не родишь. А потом — мне безразлично, что ты будешь делать и куда направишься. Но наш ребенок будет носить мое имя. Понятно?

Эрик так резко оттолкнул Кэтлин, что она упала на кровать. Однако он тут же пожалел о своей жестокости. Ведь эта женщина носит его ребенка! Волнение за нее немного смягчило его гнев, и он сделал шаг к ней, но вдруг увидел перед собой прежнюю Кэтлин — злобную мегеру, которая когда-то привлекла внимание капитана, а потом похитила его сердце.

Разгневанная его жестокими, бесчувственными словами, Кэтлин быстро откатилась на другой край кровати и вскочила на ноги. Схватив вазу с ночного столика, она выбросила из нее цветы, а затем ударила вазу так, что от нее осталась лишь нижняя часть с неровными, зазубренными краями. Эрик, направившийся к кровати, здраво рассудил, что лучше пока остановиться. Именно эту сцену застали трое людей, открывшие в это мгновение дверь в комнату.

— Кэтлин, с тобой все в порядке? — закричала Эстелла, а муж ее прошипел:

— Какого черта…

Кэтлин показалось, что со всех сторон ее обступили враги: Эрик, дядюшка-предатель и ненавистный Синклер. Решив, что с Эриком она успеет разобраться и позже, Кэтлин повернулась к дяде:

— Да как вы посмели!..

— Кэтлин, дорогая моя…

— Хватит! Я выслушаю от вас только одно: опровержение, которое вы сделаете при гостях.