По рабочему кабинету в доме священника в Чемпфорсе расхаживала мисс Дафна Селвуд, обдумывая свой следующий довод. Ей приходилось перемещаться с осторожностью, поскольку на пути все время попадались то три кресла, составленные вместе перед горящим камином, то выцветшая зеленая софа. Вдоль стен уютной комнаты были расставлены разнообразные подставки и столики, на которых размещались канделябры, журналы и книги в кожаных переплетах. Многие тома были раскиданы по вытертому зеленому ковру, и мисс Селвуд споткнулась, зацепившись носком своей атласной туфельки об один из этих томов. Она пробормотала некое словечко, не вполне подобающее племяннице викария; однако по виду дядюшки, поглядывающего на нее спокойными серыми глазами поверх страниц «Лондон Таймс», могло показаться, что ничего такого он не слышал.

Ее сестра Джейн, занимавшая ближайшее к камину кресло, сосредоточенно нахмурилась, словно пытаясь закрепить в памяти это новое дополнение к школьному словарю. Что же касается книги, которую надлежало читать ей самой – а это была восхитительно-увлекательная история, вышедшая из-под пера госпожи Радклифф, – эта книга лежала, открытая, на коленях у девочки, которая как-то сразу, хотя и временно, потеряла к ней интерес. Взгляд зеленых глаз Джейн неотступно следовал за старшей сестрой, на которой было сосредоточено все ее внимание.

Дойдя до дверей, мисс Селвуд повернулась и устремила на дядю испытующий взор. К величайшей своей досаде, она ничего не смогла прочесть на бесстрастном лице преподобного мистера Тадеуса Денверса. Тем не менее, ей и в голову не пришло бы истолковать это кажущееся равнодушие как отсутствие интереса или слабоволие. Его спокойная сила часто вызывала в ней восхищение, но бывали случаи – вот как сейчас – когда эта сила вставала на ее пути несокрушимой стеной.

Размеренным шагом она вернулась к камину и выдернула из-за каминной полки забытый дубовый листок, который ускользнул от их внимания утром, когда они освобождали кабинет от остатков рождественского убранства. Швырнув листок в пламя камина, она обратилась к дяде:

– Я не могу бросить их, и не брошу. – Ее лицо приняло умоляющее выражение. – Если даже Джейн – их собственная кузина! – не вернется после рождественских каникул, как это будет истолковано? Только одним способом – как подтверждение всех смехотворных слухов. Ну и как, по-вашему, надолго ли задержатся у нас остальные ученицы? А если уедет еще хоть одна из молодых леди, кузины не смогут выплачивать ренту за Дауэр-Хаус, и им придется закрыть школу!

– Боюсь, что так и случится… – Мистер Денверс с нескрываемым унынием покачал головой. – Милая моя Дафна, я всей душой хотел бы найти какое-то решение, но, по правде говоря, выхода не вижу.

– Но, дядя, если разобраться, призрак никому вреда не причиняет, – заметила девушка, предпринимая очередную попытку убедить его. – Просто немножко пугает некоторых девочек, которые поглупее.

– Призрак! – Голос викария не выражал ничего, кроме презрения. – Ты действительно веришь, что по прошествии двух с лишком столетий… и, заметь, все эти годы даже слухов никаких не было ни о каких ужасных событиях в доме… ты веришь, что призраку вот так просто взбрело в голову вселиться в этот дом и там обосноваться? Абсурд! Нет, за всем этим скрывается какая-то личность.

– Именно это я и имею в виду, – согласилась Дафна. – Я… кузины и я… мы можем справиться с этой проблемой.

И тут впервые в разговор вступила Джейн.

– Моя подруга, мисс Сноудон, думает, что кто-то просто разыгрывает над нашими кузинами гадкие шутки, – сказала она, выразительно взглянув на сестру, а затем убежденно добавила: – и я тоже так думаю.

– Конечно, так и есть. – Дафне хотелось бы только, чтобы Джейн верила не всему, что скажет по этому поводу мисс Сноудон или еще кто-нибудь. Она снова обратилась к дяде: – Я совершенно серьезно намерена изобличить этого шутника – кем бы он ни оказался – который позволяет себе так по-идиотски издеваться над тремя милыми старушками. И не хмурьтесь так, дядя Тадеус. Наши кузины – добрейшие создания, вы это сами знаете, и они полагаются на меня. Вся эта история – чьи-то проделки, но такие дурацкие и жестокие!

– А вдруг это что-нибудь похуже? Что, если кому-то понадобился Дауэр-Хаус, а для этого нужно вытеснить оттуда пансион? Я очень и очень опасаюсь, что злоумышленник в любой день может прибегнуть к насильственным методам, чтобы ускорить развитие событий.

– Но это же бессмысленно!

– Бессмысленно?! – резко переспросил викарий. – На мой взгляд, дело зашло слишком далеко, если это всего лишь чьи-то шалости.

Дафна обдумывала эти слова, но они ее не убедили.

– Но нельзя же покинуть бедных кузин в такую трудную минуту, – заявила она, а потом попробовала подойти к делу с другой стороны: – Кроме того, я состою у них на службе. Пока школа не закрыта, им нужна учительница рисования.

– Тебе совершенно не обязательно состоять на службе у кого бы то ни было. Хлоя была бы счастлива вывезти тебя в свет.

– И увидеть меня замужем за каким-нибудь городским вертопрахом. Дядя, я всем сердцем люблю вашу дочь, но почему вы с ней никак не можете понять, что у меня нет ни малейшего желания делать реверансы светскому обществу? И дело даже не в том, что Хлое – или, скорее, ее мужу – придется оплачивать мои счета. Просто я предпочитаю чувствовать, что приношу пользу. В пансионе я счастлива.

Мистер Денверс покачал головой.

– Для принятия такого решения ты слишком молода и неопытна; ты даже не провела ни одного сезона в Лондоне. Ты…

– Этот спор у нас возникает каждый раз, когда я у вас появляюсь, – напомнила Дафна. – Почему вы не можете поверить, что я знаю себя? Я хочу только одного – вернуться в пансион.

– А там тебя подстерегают все эти неприятности. – Мистер Денверс помрачнел. – Как же это может мне нравиться? Я бы предпочел сам поехать с тобой.

– Это ни к чему! – воскликнула Дафна, а затем продолжала более спокойным тоном: – Поверьте мне, дядя. В этом нет никакой необходимости. Я могу справиться сама. В ваших глазах я все время остаюсь несмышленой девочкой, которая должна оставить все дела – за исключением самых пустяковых – на усмотрение более взрослых и умудренных жизнью голов; но ведь я не ребенок! Мне не нужна нянька. Неужели вам трудно это осознать?

– Я обещал твоей маме, что буду заботиться о тебе. – Он был встревожен не на шутку.

– Мне уже почти двадцать один год. Я вполне способна совладать…

– Со множеством трудностей, дорогая. В этом у меня нет ни малейшего сомнения. Но, по правде говоря, ты должна признать, что никогда еще не оказывалась в ситуации, которая грозит нешуточными опасностями. И недостаток житейского опыта может тебя сильно подвести.

Она отвернулась, стиснув зубы. Нет, житейский опыт у нее был. Она знала себя. Спасибо дяде Персивелу Селвуду – она даже провела полтора года в Лондоне, хотя и не в самом изысканном обществе. Она обладала способностями, о которых ее дяде Тадеусу в жизни не догадаться и о которых она никогда не расскажет ни ему, ни кому-либо другому: это могло бы плохо для нее кончиться.

– Каким же образом, – обратилась она к священнику, тщательно подбирая слова, – я могла бы приобрести опыт, достаточный – с вашей точки зрения – чтобы я получила возможность самостоятельно выбирать свой жизненный путь, если вы не позволяете мне хотя бы испытать себя?

– Вероятно, я мог бы устроить так, чтобы меня отпустили отсюда на несколько дней, – пробормотал он, словно и не слышал ее.

Подавив в себе раздражение, она подошла к нему, легонько коснулась губами его седеющей головы и на время оставила попытки разубедить его.

– Дорогой мой дядя, вы нужны здесь, вы нужны своим прихожанам. И вы сами это знаете.

Она опустилась на колени рядом с его креслом, и края ее синей шерстяной юбки мягкими складками легли поверх туфелек.