В квартире Черной Фатимы царил таинственный полумрак. Хачкай уловил слабый запах лекарств, нафталина и каких-то специй. Он протиснулся мимо кресла старухи и остановился посреди коридора, не зная, куда нести воду дальше.
— Видишь дверь с разноцветным стеклом? — спросила Фатима. — Там кухня. Поставь воду возле плиты, и я несколько дней смогу жить спокойно.
За раскрытым окном кухни Ардиан увидел знакомый пейзаж превращенного в свалку двора и понял, что спасительный кипяток был выплеснут именно отсюда. На плите в закопченной до черноты кастрюльке булькало какое-то варево, распространявшее странный, но довольно приятный запах.
— Готовлю себе обед, — сообщила подъехавшая сзади старуха. — Ты, может, голоден? Тут, правда, немного, но снедь сытная, мне одной миски на целых два дня хватает.
Ардиан подтащил канистру к плите и отряхнул руки.
— Нет, спасибо, ханум, я не голоден. Я пойду, пожалуй…
Он двинулся было к двери, но тут же остановился, потому что коляска Черной Фатимы перегораживала проход.
— Погоди, мальчик. — Старуха опять улыбнулась, но ни этот раз Ардиану от ее улыбки стало не по себе. — Я ведь с тобой еще не рассчиталась.
— Вам еще что-нибудь сделать? — Хачкай обвел взглядом кухню. — Скажите, я сделаю…
— Нет, мальчик. Мне ничего больше не нужно. Наоборот, это я тебе кое-что должна.
Ее желтый узловатый палец вытянулся в направлении канистры с водой.
— Я звонила в лавку, и старый жучила Томи признался, что слупил с тебя за воду сто пятьдесят леков. Совести у него нет, у этого Томи, чтоб его родные дети так обманывали! А с деньгами у меня как на грех сейчас худо, так что получается, я перед тобою в долгу…
— Да о чем вы говорите, ханум! — с облегчением воскликнул Ардиан. — Подумаешь, тридцать леков! Вы меня от смерти спасли, какие после такого могут быть счеты?
— Хороший мальчик, — повторила старуха. — Не жадный, не мелочный… Тем более я должна тебя кое-чем отблагодарить.
— Да чем же вы меня отблагодарите? — брякнул Ардиан. Наткнулся на кристально ясный взгляд Черной Фатимы и замолчал.
— Скажем, я могу тебе погадать, — загадочно усмехнулась старуха. — Тебе ведь старый Томи рассказал, чем я зарабатываю себе на жизнь?
— Так вы гадалка? — удивился Хачкай. — Нет, он сказал лишь, что к вам даже из Италии приезжают…
Старуха немедленно ощетинилась:
— Гадалки сидят на набережной, сынок! И гаданию их грош цена. А я занимаюсь предсказанием будущего по-настоящему, понимаешь? Сколько себя помню, всегда этим занималась. При коммунистах ко мне приезжали от самой Неджмийе…
— От кого? — не понял Ардиан.
— От жены нашего вождя, товарища Энвера Ходжи. Но тогда я отказалась — я не могу предсказывать будущее человеку, которого не вижу. А сама она приехать не решилась, прислала каких-то шестерок…
— Так и не узнала ничего? — из вежливости спросил Хачкай.
Фатима покачала головой.
— Может, оно и к лучшему… Что я ей могла предсказать? Тюрьму, нищету, голодную старость? А потом товарищ Энвер сгноил бы в тюрьме меня саму…
«Она сумасшедшая, — догадался Ардиан. — Бедная женщина, сидит здесь одна со своей кошкой… Интересно, кстати, как она спускается с третьего этажа на этой коляске? Да еще по такой страшной лестнице»
— Понятно. — Он улыбнулся, стараясь не заглядывать старухе в глаза. — Это все очень интересно… но я не хочу знать свое будущее. Так что я лучше пойду.
— Ты не умеешь врать, — со странным удовлетворением произнесла Черная Фатима. — Ты очень хочешь знать свое будущее. Ты просто мне не веришь, ну так это неудивительно. Поначалу никто не верит. Слышал про Антонелли?
— Гонщика? Который в прошлом году разбился? Кто ж про него не слышал?
— Он был у меня пять лет назад. Я бросила карты и увидела, что он должен погибнуть. Но он мне не поверил, конечно. Даже когда он выиграл Гран-при в Монако, о чем я ему тоже сказала, он решил, что это лишь совпадение. Наплевал на все, о чем я его предупреждала. И размазал свой «Феррари» о стенку на тех дурацких гонках в Афинах.
— А если бы Антонелли вам поверил? Что бы изменилось?
— Остался бы жив, — просто ответила старуха. — Но для этого ему нужно было вообще не садиться в тот год за руль. А на это он согласиться не мог.
— Тогда получается, что все ваши предсказания бессмысленны? — прищурился Ардиан. — Ну, буду я знать, что меня завтра убьют, а изменить все равно ничего не сумею…
— А вот это только от тебя зависит. Многих предсказание будущего завораживает, будто змеиный взгляд птицу. Но есть и такие, которые находят в себе силы изменить судьбу. Про тебя я пока ничего сказать не могу — по лицу этого, знаешь, не видно.
«Она точно с приветом, — подумал Хачкай. — Но почему бы не попробовать?»
— Значит, вы хотите предсказать мне будущее? — уточнил он на всякий случай.
Фатима захихикала.
— Нет, это ты хочешь его узнать, мальчик. А я готова его тебе предсказать, чтобы не оставаться в долгу за воду. Ну так что, ты готов?
— Готов, — решительно ответил Ардиан. — Вы будете на картах гадать?
— Не гадать, — снова затрясла головой старуха. — Карты только помогают увидеть… Да что я тебе рассказываю, ты же все равно в это не веришь!
Она вкатилась в кухню, описала сложный разворот на опасно поскрипывающей коляске и, махнув Ардиану рукой, выехала обратно в коридор. Хачкай хмыкнул и пошел следом.
В полутьме под ноги ему шмыгнула кошка. Ардиан чудом на нее не наступил; при этом ему показалось, что Фатима, катившаяся впереди, тихонько хихикнула.
— Маргета тебя проверяет, — произнесла она, не оборачиваясь. — Если сочтет, что ты парень хороший, пойдет к тебе на колени. Смотри, не вздумай ее сгонять, этим ты нанесешь ей ужасное оскорбление. Она у меня аристократка и гордячка…
С этими словами старуха скрылась за тяжелой черной портьерой в конце коридора. После секундного колебания Ардиан последовал за ней.
Он оказался в небольшой комнате, стены которой были завешены темными драпировками, свисавшими пыльными складками. Посреди комнаты стоял стол, на котором горела толстая свеча. Пламя ее имело ярко-красный, почти кровавый, оттенок.
— Садись, — скомандовала Фатима, ловко объезжая вокруг стола. — Смотри на свечу и думай. Ничего не говори, только думай.
— О чем? — не понял Хачкай.
Предсказательница фыркнула.
— О чем хочешь. О девушках, о деньгах, о еде… неважно. Главное, сосредоточься на чем-нибудь, дальше уже моя забота.
Она бросила на стол новенькую нераспечатанную колоду карт. Колода выглядела толще и шире обычной; Ардиан успел разглядеть на обложке большую стилизованную букву Т.
— Это Таро, — поймав его недоуменный взгляд, пояснила Фатима. — Древние египетские карты для гадания. Но мне они нужны только как подспорье, на случай, если я не пойму то, что увидела. Ну-ка, закрой-ка глаза!
Ардиан послушно зажмурился. Он уже привык к странным выходкам старухи и почти перестал ее опасаться. В конце концов, если Черная Фатима затеет что-то нехорошее, он наверняка это услышит…
Он услышал, как старуха с треском разрывает целлофановую упаковку колоды. Быстро-быстро тасует карты.
— Отлично, — произнесла она, шурша картами. — Все складывается как нельзя лучше… по крайней мере на первый взгляд.
— Когда глаза открывать? — поинтересовался Ардиан.
— Так не терпится? Можешь хоть сейчас, если тебе это не будет мешать сосредоточиться. Ты, кстати, решил уже, о чем будешь думать?
— Конечно, — соврал Хачкай. Сначала он собирался думать о Мире, но быстро понял, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет. Мира, как нарочно, представала его воображению в самых соблазнительных видах и позах, так что ни о какой концентрации речи быть не могло. Тогда он принялся последовательно перебирать всех, кого знал, но перед глазами всплывали почему-то только черная борода Скандербега и полные слез глаза горбуна из мастерской по ремонту велосипедов.
— Хорошо. Теперь протяни левую руку и сними карты. Вот так. Да, молодец. Еще раз. И еще. Открывай глаза.
