Он слушал ее с удивлением, ибо это были ее первые слова, адресованные ему, в которых не подчеркивалась разница между положением принцессы и простого наемника. Но как это связано с ее отказом от него там, во дворце? Этого он понять не мог, поэтому задал вопрос, который все время был у него на уме с тех пор, как она сказала О-Тару, что не знает его.

– Тара из Гелиума, – сказал он, – твои слова льют бальзам на рану, полученную мною в тронном зале. Скажи мне, принцесса, почему ты отказалась от меня?

Она с упреком взглянула на него своими большими глазами:

– Ты не знаешь, – сказала она, – что это говорили мои губы, а не сердце. О-Тар должен был убить меня за то, что я товарищ Чека, а не за какую-то мою очевидную вину. И я знала, что если у тебя возникнут такие трудности, ты тоже умрешь.

– Значит, ты хотела спасти меня? – воскликнул он с внезапно просветлевшим лицом.

– Да, я хотела спасти моего храброго воина, – ласково сказала она.

– Тара из Гелиума, – сказал он, опустившись на одно колено, – твои слова – пища для моего голодного сердца. – И он прижал ее пальцы к своим губам. Она подняла его.

– Не надо коленопреклонения, – сказала она мягко.

Он все еще держал ее руки в своих, они были близки друг к другу, и мужчина все еще дрожал от прикосновения к ее телу, когда он нес ее из тронного зала О-Тара. Он чувствовал, что сердце разрывается в его груди, горячая кровь струится по жилам, когда он смотрит на ее прекрасное лицо с устремленными вниз глазами и полураскрытыми губами, за обладание которыми он отдал бы власть над королевством. Вдруг он прижал ее к своей груди, и губы их встретились. Но только на мгновение. Подобно тигрице, девушка вырвалась и ударила его. Она отступила назад с высоко поднятой головой и сверкающими глазами.

– Как ты смеешь? – воскликнула она.

Его глаза твердо встретили ее яростный взгляд, в них не было стыда или раскаяния.

– Да, я смею, – сказал он. – Я осмелился полюбить Тару из Гелиума. Но я не осмелился бы оскорбить Тару из Гелиума или любую другую женщину поцелуем, если бы не был уверен в ее любви. – Он подошел к ней и положил руку ей на плечо. – Посмотри мне в глаза, дочь Главнокомандующего, – сказал он, и скажи мне, что ты не желаешь любви Турана, наемника.

– Я не желаю твоей любви! – воскликнула она, отступая назад. – Я ненавижу тебя! – И, отвернувшись, она закрыла лицо руками и заплакала.

Мужчина шагнул вперед, но его внимание привлекли звуки кашляющего смеха. Это была одна из тех редкостей, которых немного на Барсуме, – старик с признаками глубокой старости. Сгорбленный и сморщенный, он больше походил на мумию, чем на живого человека.

– Любовь в подземельях О-Тара! – воскликнул он, и снова его смех нарушил тишину подземелья. – Странное место для ухаживания! Когда я был молод, мы бродили в садах под гигантскими пималиями и прятали наши поцелуи в тенях стремительной Турии. Мы не ходили в мрачные подземелья, чтобы говорить о любви. Но времена меняются, и обычаи тоже меняются, хотя я никогда не думал, что доживу до того времени, чтобы увидеть, как меняются отношения мужчин к женщинам. Но мы целовали их тогда. А если они отказывали? Что ж, мы целовали их еще! Как давно это было! – Старик вновь закашлялся. – О, если вспомнить, скольких я целовал, целую армию. Но первая… первую я помню. Она была красивой девушкой и хотела ударить меня кинжалом, когда я поцеловал ее. О, как давно это было! Но я целовал ее. Она умерла больше тысячи лет назад, но никогда мне уже не приходилось целовать ее ни при жизни, ни после ее смерти. А за нею были и другие…

– Но Туран, предвидя новые воспоминания о поцелуях тысячелетней давности, прервал его:

– Скажи мне, старик, не о своих возлюбленных, а о себе. Кто ты? Что ты делаешь здесь, в подземелье О-Тара?

– Я могу спросить тебя о том же, молодой человек, – ответил старик. – Мало кто приходит в эти подземелья – только мертвецы и мои ученики. А, понял – вы новые ученики. Хорошо! Никогда раньше не присылали женщин учиться великому мастерству у величайшего мастера. Но времена меняются. Они жили лишь для поцелуев и любви. О, какие это были женщины! Я помню одну пленную на юге… О, это был дьявол, но как она любила! У нее были мраморные груди и огненное сердце. Она…

– Да, да, – прервал его Туран, – мы ученики и желаем получить работу. Веди нас, а мы последуем за тобой.

– О да, да! Идем! Все торопятся и спешат, как будто впереди нас не ждут бесчисленные мириады веков. О да, их столько же, сколько и за нами. Две тысячи лет прошло с тех пор, как я разбил свою скорлупу, и все всегда спешили, спешили! О, какие у нас были девушки! Я выиграл одну на поле джэтана. Она была…

– Веди! – воскликнул Туран. – А затем расскажешь нам о ней.

– О да, – согласился старик и начал спускаться куда-то по полутемному проходу. – Идите за мной!

– Мы идем с ним? – спросила Тара.

– Конечно, – ответил Туран. – Мы не знаем, где находимся, не знаем выходов из подземелья. Я не знаю, где восток, а где запад, но он, несомненно, все это знает, и если будем действовать умно, мы все узнаем от него. В конце концов, нельзя вызывать у него подозрений.

И они пошли за стариком вдоль длинных коридоров и через множество комнат, пока не добрались наконец до комнаты, где на пьедестале возвышалось несколько мраморных плит. На каждой плите, в три фута высотой, лежало тело человека.

– Мы пришли, – объяснил старик. – Эти свежие, и мы будем скоро их обрабатывать. Сейчас я работаю над одним для Ворот Врагов. Он убил много наших воинов. Ему по справедливости отвели место в Воротах. Пойдем посмотрим на него.

Он привел их в соседнее помещение. На полу было много свежих человеческих костей, а на мраморной плите – масса бесформенного мяса.

– Это вы изучите позже, – продолжал старик. – Но не скоро вы получите возможность еще раз посмотреть на подготовленного для Ворот Врагов. Вначале, как видите, я извлекаю все кости, стараясь, чтобы кожа пострадала как можно меньше. Труднее всего извлечь череп, но и это может сделать подлинный мастер. Я делаю одно лишь отверстие. Потом я его зашиваю и, когда все кончено, подвешиваю тело так. И он привязал веревку к волосам трупа и подвесил ужасный предмет к кольцу в потолке. Прямо под ним в полу был круглый люк, из которого старик достал чехол. Раскрыв его, он показал наполнявшую чехол красноватую жидкость.

– Опускаем его сюда, – продолжал он, – а рецепт этой дорогой жидкости вы узнаете позже. Опускаем его на дно чехла, а чехол вернем на место. Через год он будет готов. Но помните, его нужно часто осматривать и следить, чтобы жидкость покрывала его полностью. Когда он будет готов, он будет прекрасен. На ваше счастье, здесь есть уже один готовый… – Он пошел к противоположному концу комнаты и вытянул чехол. Оттуда он извлек удивительную фигуру. Это было человеческое тело, съежившееся под действием жидкости и превратившееся в статуэтку в фут высотой.

– О, разве он не прекрасен? – воскликнул старик. – Завтра он займет свое место в Воротах Врагов. – Он вытер тело обрывками ткани и аккуратно уложил его в корзину. – Может, хотите посмотреть на мою живую работу? – спросил он и, не ожидая ответа, повел их в другую комнату, в которой было сорок или пятьдесят человек. Все они сидели или стояли у стен, за исключением мощного воина, сидевшего верхом на большом тоте в центре комнаты. Все были совершенно неподвижны. Тара и Туран сразу вспомнили ряды молчаливых людей на балконах и гордые линии всадников в зале вождей. Одно и то же объяснение пришло в голову, но они не осмеливались задать вопрос, возникший у них, боясь выдать себя, показать себя чужестранцами, незнакомыми с обычаями Манатора.

– Это удивительно, – сказал Туран, – это требует большого искусства, терпения и времени.

– Верно, – ответил старик, – но занимаясь этим так долго, я теперь работаю быстрее остальных, и в то же время мои фигуры более естественны. Никто, даже жена этого воина, не посмеет сказать, что он не живой. – И он указал на всадника на тоте.