Внезапно спустилась барсумская ночь. И Хлорус торжественно поплыл в высоте неба… Громкий рев бенса раздался на холмах. Гохан из Гатола оставил аэроплан в нескольких футах над землей, затем ухватился за носовой конец и потащил его за собой. Тащить его на буксире было легко, и пока Гохан спускался в долину Бантума, аэроплан плыл за ним, как лебедь по поверхности озера. Гатолиец направился в сторону крепости, еле различимой в темноте ночи. Уже совсем близко от него послышался рев вышедшего на охоту бенса. Он подумал: охотится ли зверь за ним или выслеживает кого-то другого? Ему не хотелось сейчас встречаться с хищником, так как это препятствовало его встрече с Тарой из Гелиума, поэтому он ускорил шаги. Но ближе и ближе раздавалось ужасное рычание огромного зверя, и вот на склоне холма за собой он услышал мягкие кошачьи шаги. Оглянувшись, он увидел того, кто преследовал его. Рука опустилась на рукоять меча, но доставать меч Гохан не стал: он понял бесполезность вооруженного сопротивления, так как за первым бенсом шло не менее дюжины других. Оставался единственный путь к спасению.

Подпрыгнув, он вскарабкался по веревке на борт аэроплана. Его вес заставил суденышко опуститься ниже, и в тот момент, когда Гохан вскочил на него, первый бенс вспрыгнул на корму. Гохан вскочил на ноги и двинулся к зверю, надеясь столкнуть его вниз, прежде чем тот вскарабкается на палубу. Он увидел, что остальные бенсы собираются последовать примеру своего вожака. Если им это удастся – он погиб. Оставалась единственная надежда. Прыгнув к рулю высоты, Гохан переключил его. Одновременно с этим три бенса вскочили на корабль. Аэроплан медленно поднимался. Гохан почувствовал легкий толчок под килем, сопровождавшийся глухими звуками падения сорвавшихся на землю бенсов. На палубе оставался только первый бенс: он стоял на корме, разинув пасть. Гохан выхватил меч.

Зверь, видимо, смущенный необычностью обстановки, не двигался. Наконец он медленно пополз к желанной добыче. Аэроплан продолжал подниматься, но Гохан поставил ногу на руль высоты и приостановил подъем. Он не хотел, чтобы ветер унес его прочь. Аэроплан продолжал двигаться к крепости, увлекаемый туда толчками тяжелого тела бенса.

Человек следил за медленным приближением чудовища, видел слюну, стекавшую с его клыков, дьявольское выражение морды. А зверь, убедившись в том, что палуба прочна, пытался приблизиться. Когда человек внезапно прыгнул к одному борту, аэроплан столь же стремительно накренился. Бенс припал к палубе и вцепился в нее когтями.

Гохан подскочил к нему с обнаженным мечом. Зверь яростно зарычал и попытался схватить этого ничтожного смертного, мешавшего насладиться законной добычей, и человек отпрыгнул на другой конец палубы. Бенс последовал за ним и на мгновение повернулся боком. Огромные когти просвистели у самой головы Гохана, и в тот же момент его меч пронзил сердце зверя. Когда воин вынул его меч, мертвый бенс свалился за борт.

Быстро оглядевшись, он обнаружил, что аэроплан движется к крепости. В следующее мгновение он будет как раз над ней. Гохан подскочил к приборам и заставил аэроплан опуститься на землю. Но приземлиться за пределами ограды, где бенсы все еще поджидали свою добычу, означало верную смерть, а внутри ограды он видел множество сгрудившихся, и казалось, спящих фигур.

Корабль же висел в нескольких футах над землей. Следовало либо рискнуть и опуститься внутри ограды, либо продолжать движение вперед, без надежды вернуться когда-либо в эту населенную бенсами местность, где отовсюду теперь доносилось рычание могучих барсумских львов.

Вцепившись в борт, Гохан выбросил якорь и закрепил его на вершине стены, а затем и сам спустился на нее. Укрепив якорь окончательно, он принялся рассматривать, что же находилось за оградой.

Спящие внизу по-прежнему не двигались – казалось, что они мертвы. Слабый свет падал из отверстий в крепости, но не было слышно или видно никаких признаков тревоги. Цепляясь за веревку, Гохан спустился со стены и тут смог внимательно осмотреть лежащие фигуры, которые он принял за спящих. С приглушенным восклицанием ужаса он отвернулся от безголовых рикоров. Вначале он решил, что эти существа подобны ему, но обезглавлены. Затем заметив, что они движутся, понял, что они живые. От этого открытия его ужас и отвращение только увеличились.

Однако здесь скрывались объяснения события, свидетелем которого он стал днем, когда Тара сбросила голову своего спутника, и Гохан видел, как эта голова вернулась к своему телу. Подумать только – жемчужина Гелиума во власти этих отвратительных созданий!

Гохан вновь вздрогнул, но затем взял себя в руки. Взобравшись на палубу, он опустил аэроплан на землю. Затем двинулся к воротам, пробираясь среди лежавших, лишенных сознания рикоров; миновав их, он вошел в крепость.

Чек, в недавнем прошлом третий десятник поля Лууда, сидел, переживая свой гнев и унижение. Неожиданно в нем проснулось нечто, само существование чего ему раньше и не снилось. Было ли его беспокойство и неудовольствие влиянием странной пленницы? Он не знал. Он подумал о смягчающем влиянии шума, который она называла пением. Могут ли существовать более приятные и ценные вещи, чем холодная логика и бесчувственная сила ума? Может ли быть сбалансированное уравновешенное совершенство предпочтительнее предельного развития единственной характеристики?

Он думал о всеобъемлющем мозге, о котором мечтали все калданы. Этот мозг был бы глухим, слепым и немым. Тысячи прекрасных незнакомок могли бы петь и танцевать перед ним, но он не почувствовал бы удовольствия, так как не обладал бы необходимыми органами чувств для восприятия всего этого. Калданы сами отрекались от самых больших удовольствий, доставляемых чувствами. Чек подумал, как далеко они зашли в этом процессе. Затем он стал размышлять над самой основой их теории. В конце концов, возможно, девушка права: для какой цели служил бы этот огромный мозг, замурованный в своей подземной норе?

Из-за этой теории он, Чек, должен был умереть. Так приказал Лууд. Несправедливость этого приказа наполнила его гневом. Но положение его безвыходное. Спасения не было. За оградой его встретили бы бенсы, внутри – другие калданы, безжалостные и жестокие. Такие понятия, как любовь, верность, дружба, не были им знакомы – это были лишь мозги. Он может умертвить Лууда, но какая в этом для него выгода? Другой король будет освобожден из замурованного помещения, а Чек будет убит. Чек не испытал бы даже радости мщения, ибо не был способен на такие чувства.

Чек, взобравшись на своего рикора, шагал по комнате, в которой ему приказали оставаться. Обычно он принимал распоряжения Лууда с полной невозмутимостью, так как они всегда были строго логичны. Но вот теперь ему казалось, что это неверно. Его очаровала пленница. В жизни, оказывается, есть удовольствия, и их немало. Мечта о совершенном мозге покрылась дымкой и отступила в самую глубину его сознания.

В это время в дверях показался красный воин с обнаженным мечом. Это был мужской двойник пленницы, чей мягкий голос победил холодный и расчетливый мозг калдана.

– Молчать! – приказал вошедший, помахав обнаженным мечом перед глазами калдана. – Я ищу женщину, Тару из Гелиума. Где она? Если тебе дорога жизнь, говори быстрее и только правду!

Если он ценит свою жизнь! Именно об этом думал только что Чек. Он быстро соображал. В конце концов совершенный мозг сам по себе бесполезен. Возможно, он найдет путь спасения от власти Лууда.

– Ты представитель ее народа? – спросил он. – Ты пришел освободить ее?

– Да.

– Тогда слушай. Я подружился с нею и поэтому должен умереть. Если я помогу тебе освободить ее, ты возьмешь меня с собой?

Гохан из Гатола оглядел странное создание с головы до пят – совершенное тело, гротескная голова, лишенное выражения лицо. И среди таких существ дни и недели томилась в плену прекрасная дочь Гелиума?!

– Если она жива и не ранена, – сказал он, – я возьму тебя с нами.