— А ну, разойдись, мужики!
Никто не обратил на него внимания. Словно его не было, словно он ничего не сказал.
Лотар внутренне поёжился: бить этих работяг и торговцев, этих хлипких, необученных и дряблых горожан не хотелось. Но толкать их — бесполезно. А убивать… Ну за что они должны расплачиваться своей жизнью? За любопытство? Нет, отвечать за беспорядки должны зачинщики, а эти… Хотя придётся, может быть, пару рук сломать и десяток зубов выбить.
— Последний раз говорю — расходитесь по-хорошему.
Кто-то повернулся к нему:
— А шёл бы ты, молодчик…
Лотар, даже не дослушав, ударил. Челюсть под его кулаком подалась, как кисель. Собственно, так и должно было получиться: когда челюсть не закрыта, выбить её может и младенец.
Четверо мужиков бросились на него. От первого Лотар ушёл, а потом вдогонку рубанул в копчик. Второго перехватил и воткнул плечом и головой в землю. Третьему зажал локоть и вывихнул, стараясь всё-таки не сломать кость. Четвёртый затормозил так, что чуть не упал под ноги Желтоголовому, но успел юркнуть в толпу.
Теперь перед ним расступались. Но драться приходилось снова и снова, потому что те, кто ещё не понял, в чём дело, хотели попробовать свои силы, или пытались выплеснуть затопившее их безумие, или просто действовали машинально, подчиняясь тому, что висело в это утро в воздухе. Лотар выключал их холодно, почти бескровно, стараясь только контролировать спину, чтобы никто не оказался в закрытом для его зрения пространстве. Это получалось легко, потому что люди из толпы не были воинами, они плохо понимали, что нужно делать, чтобы свалить Лотара, и очень скоро стали его бояться.
Желтоголовый продвигался вперёд медленнее, чем хотелось, но всё-таки продвигался. Внутренне он приказал себе окаменеть, не переживать из-за разбитых носов, сломанных рук, выбитых зубов… Но за внешним бесчувствием скрывалась печаль. Никогда ещё ему не приходилось бить такую инертную, такую слабую массу, никогда ещё он не чувствовал такого бессилия от того, что делал… Словно колотил огромную равнодушную подушку, готовую выдержать любой удар и тут же принять прежнюю форму… Впереди что-то происходило. Лотар понял это по крикам, в которых прорвалась наружу истерика. Послышались тугие, тяжёлые удары — так тупое оружие входит в не защищённое панцирем тело. Ударов было много… Лотар взвинтил темп до предела. Он бил, уходил от ответных ударов, снова бил, уже не очень заботясь, сколько будет лечиться после драки с ним очередной дуралей… Тяжелее всего было с женщинами, но их Лотар наловчился вталкивать в толпу, и оттуда их уже не выпускали. Всё-таки это были не базарные торговки, привыкшие к потасовкам, а матери, почтенные матроны…
Неожиданно впереди стало тихо. Лотар уже даже не бил — оттолкнул одну спину, вторую… И оказался вдруг в пустом пространстве. Люди, которые только что были единой массой, снова разделились на лица, фигуры, судьбы… Они стояли кругом, на расстоянии десятка шагов от чего-то окровавленного, грудой лежащего в середине этой площадки.
Узнать, кто это, можно было только по штанам, на которых кровь расплылась каплями, а не превратила ткань, как на рубашке, в тёмно-рубиновую корку. Воевода. Он лежал, почти втоптанный в булыжники, с ним всё было кончено просто и без затей.
Лотар осторожно подошёл к другому телу, на котором крови почти не было. Это был Кванет, добрый, мягкий княжеский дядька.
Он лежал странно высоко, и его шея была жутко вывернута набок. Лотар присел, провёл рукой по затылку и чуть ниже. Так и есть, сломана шея, да так, словно работал профессионал.
Но под ним был кто-то ещё. Лотар нащупал рукой… Осторожно, словно он мог ещё что-то изменить, перевернул Кванета и увидел княжича. Мальчик лежал, глядя открытыми глазами в высокое небо, и на лице его застыло изумление. Лотар опустил руки на его затылок. То же самое — сломана шея. Значит, это не случайность, смерть княжича была кем-то предусмотрена и исполнена. Причём так, что и Рубос не мог бы сделать лучше.
Лотар быстро поднял голову и оглядел собравшихся вокруг людей. Они трезвели и сами боялись смотреть на то, что натворили.
Но чиновники, торговцы, отцы семейств просто незнакомы с такими сложными способами убийства. Лотар понял, что убийцы среди этих людей не было. Вернее, все они были сегодня убийцами, но к смерти княжича отношения не имели.
Сбоку раздался глухой удар. Солдаты Гергоса, до этого лишь толкавшие людей, наконец рассекли толпу надвое и сразу оказались в её середине. Но было уже поздно.
Лотар приложил пальцы к шее княжича, пытаясь нащупать пульс, хотя глупее поступка невозможно было, кажется, и придумать. Никакого пульса, никаких признаков жизни.
Кто же в этой толпе умел убивать так, что никто толком ничего и не заметил? Как Лотар упустил его? Ведь он потому так долго смотрел со второго этажа трактира Шува, что надеялся выделить и запомнить зачинщиков, заводил, главарей. Почему же он ничего не запомнил?..
Вдруг рядом с ним оказались стражники. Их было чуть больше десятка, остальные не пробились, а может, ещё выясняют отношения с самыми рассерженными забияками из толпы. Лотар поднял голову.
В ямку между ключицами упёрлось копьё Гергоса.
— Ты арестован за убийство княжича, чужеземец. Сдай оружие.
— Не валяй дурака, капитан, — сказал Лотар, пытаясь встать.
На него сразу навалилось несколько человек. Кто-то попытался захватить его руки. Впрочем, он и не сопротивлялся.
— Не увиливай, чужак. Тебя взяли с поличным.
Лотар наконец выпрямился. Перевязь с него уже содрали, Гвинед исчез. Копьё Гергоса пробило кожу, и по груди Драконьего Оборотня потекла струйка крови.
— Ты ошибаешься, Гергос.
— Увести его.
И тогда Лотар подумал, что сначала Гергос не казался дураком.
Глава 16
На этот раз зал был другой. В нём почти не было света. И на стенах никому бы не пришло в голову что-нибудь рисовать, разве что пытки, мрачно подумал Лотар. Но их вряд ли имеет смысл обнародовать. Князь, по обыкновению, полулежал на мягкой козетке, обитой тёмной кожей. На этом фоне его лицо казалось мёртвенной маской.
Не лучше выглядел и Бугошит, впрочем, он как раз очень оживлённо расхаживал из угла в угол, покрикивая на троих палачей в тёмных масках и четверых солдат, стоящих между Лотаром и князем. Что-то ему не нравилось. Должно быть, ему не терпелось начать следствие, но князю было так плохо, что следовало подождать.
Наконец князь открыл глаза и поискал взглядом Бугошита:
— Ты что-нибудь выяснил?
— Нет, ждал, пока ты…
— Начинай.
Лотар оглянулся. В самом тёмном углу стоял стул, на котором сидел Капис. В полутьме обычный нормальный человек не смог бы прочитать выражение его лица. Но Лотар без труда уловил усмешку на тонких губах лекаря. Должно быть, ему всё это очень нравилось.
Гергос, который стоял сбоку от Лотара, наоборот, беспрерывно хмурился. К тому же он почти не поднимал глаза от пола, словно там было что-то, чего не следовало упускать из виду ни на мгновение. Может быть, его грызли сомнения, подумал Лотар. Но проникать в его сознание сейчас было бы ошибкой. Если кто-нибудь перехватил бы такое слабенькое колдовство, его обвинили бы в попытке оказать магическое воздействие на свидетелей и судей, и тогда приговор один — смерть. И довольно мучительная.
— Хорошо, приступим, — громко сказал Бугошит и посмотрел, готов ли писец. Потом он начал следствие: — Отвечай, чужеземец, ты убил княжича?
Лотар выпрямился и ответил очень спокойно:
— Нет.
— Но тебя арестовали возле тела княжича?
— Я пытался разобраться, что произошло.
— Но Гергосу не требовалось разбираться в том, что произошло. Он сразу понял, в чём дело.
— Вероятно, потому, что я уже снял труп Кванета с княжича. Но вообще-то я хочу спросить его, почему он был так уверен, что княжичу не требуется помощь? Как он мог знать, что княжич мёртв?
Бугошит бросил взгляд на Гергоса. Капитан городской стражи открыл было рот, чтобы ответить, но Бугошит резко махнул рукой, чтобы Гергос не прерывал допрос.