– У купцов, как назвал их Герман Владимирович, – Пестель говорил чуть быстрее, чем обычно, и наверное, потому Ростик вдруг подумал, что у друга-Жорки, кажется, очень высокий коэффициент интеллекта, вот только кому это нужно здесь, в Полдневье, – оказалась совершенно феноменальная коллекция растительности. Семена почти полусотни съедобных и вполне одомашненных растений. Есть даже деревца, которые… Ну, неплохо бы у нас разводить. Мы закупили их на всякий случай. А еще есть, оказывается, почти настоящий шелк, только очень плотный, почти как наш брезент. Я просил у них пару рулонов, но они предложили нам договориться с комши и творить шелк самим. Вернее, добывать его у пауков.

– Не продали? – спросил Герундий.

– Ни одного сантиметра, сказали, им нужно для парусов, для змеев и вообще для корабельной оснастки.

– Ни фига себе, шелковые паруса, – присвистнул Смага. – Может, и правда, попробуем послать к паукам Гринева, тем же тоже что-нибудь да нужно?..

– У нас с ними война, – сдержанно напомнил Ким.

– Что купцы покупают у нас? – спросил Председатель.

– Так, ерунду разную. С десяток ружей, которые Зевс в последнее время выращивает, металл на гвозди и скобы. Больше всего купили бумаги и спирта. А вот масла, которые мы давим, им не понравились. Зеркала и латекс им тоже не нужны, сами могут предложить, – отозвался вдруг из другого конца комнаты Илья Самойлович Кошеваров. – Очень заинтересовались нашим стеклом, но цену предложили смешную, Люся Казаринова отказалась.

Ростик рад был его видеть, пусть и заметно постаревшего, Кошеваров без улыбки кивнул ему.

– Людмила там торгует? – бегло спросил Дондик. Ответа не дождался, тут же повернулся к Ростику. – Слушай, тебе, наверное, скучно с нами, ты доложи, что теперь со своим Докай собираешься делать, и можешь идти.

– Он направляется со мной на Алюминиевый завод, посмотреть на автоклавы в подвале. Но думаю, из вежливости. Ему и в Боловск-то ехать не хотелось. Его только корабли, отбитые на Валламахиси, и заинтересовали по-настоящему. Еще шахматы, конечно… Но вот как-то согласился.

– Чем ты его соблазнил? – спросил Герундий.

– Ничем, – удивился вопросу Ростик. – Он просто сказал, что «видит правильные сны», и мы отправились прямо из Храма сюда.

– В Храм зачем ездил? – спросил Пестель.

– Табаск потребовал себя на зимовье отвезти, очень категорично это выразил. А Докай с вырчохами сразу же его поддержали.

– Тогда эти вырчохи и решили остаться у нас? – спросил Герундий, он не сводил с Барона и Батат глаз, видимо, они его чем-то заинтересовали. – Ну, понятно.

– Ты, главное, надежды не теряй, объясни ему, что нам нужно, – сказал Перегуда.

– Я уже и так, и эдак… Да он сам все знает, наверное, – сдержанно ответил Рост. – Недаром они курс корабля, который ведь тоже не просто по морю плыл, а куда-то направлялся, изменили.

– А п-почему, – вдруг раздался голос Рымолова, оказывается, он тоже сидел где-то тут, в задних рядах, почти незаметный, – ты его к Ширам не с-сводил?

– Это сложно. Мне почему-то показалось, что Ширы поставили вокруг своего города какой-то барьер, преодолевать который Докай не захотел. Другого объяснения не знаю.

– Андрей Арсеньевич, а ты нашему другу-Докай Университет показывал? – продолжал расспросы Председатель.

– Весь, от киля до клотика, – также слегка заикаясь, но уже менее заметно, отозвался Рымолов. – Лаборатории наши ему не понравились, это даже я понял, не то что Гринев. Говорит, мол, это – поиск вслепую, «тыком». Значит, у них получается как-то иначе, целенаправленней. Наши лекции он вообще не понял, спросил, что это за растрата времени? Если Баяпош-хо правильно переводила, но по-моему, правильно.

– Значит, не всегда Гринев переводит? – спросил вдруг Смага.

Ростик поднялся, Барон остался спокойным, Батат тут же немного напряглась.

– Может, я пойду, раз мне разрешено? – спросил Ростик. Дондик посмотрел на него внезапно очень мрачным взглядом, в котором было что-то от странных и глубоко затаенных эмоций, и кивнул.

Рост вышел с Ладой, Ким остался в кабинете. Сразу за дверью она дружески хлопнула его по плечу, нимало не обращая внимания на то, что пришлось растолкать вырчохов.

– Знаешь, чем больше я на этих совещаниях сижу, тем меньше понимаю – зачем они?

– Я тоже, – отозвался Ростик. Выдерживать Ладку, хотя она совершенно правильно отправилась с ним вместе, почему-то все-равно было тяжело.

В приемной, за столом, где раньше располагалась райкомовская секретарша, с некоторым даже кокетством расположилась Настя Вирсавина. Только теперь на ней не было косынки, Ростик опять поразился бирюзовой прозрачности ее глаз и откровенно цыганским волосам, черным до синевы. Она улыбнулась его эскорту.

– Свитой обзаводишься, Гринев?

– Настька, – вступилась Лада, – хоть ты бы не пинала его лишний раз… Ну, что он тебе плохого сделал?

Настя, несмотря на свой почти демонический вид, стушевалась. И еще больше потупилась, когда вдруг поняла, что Ростик ее в упор рассматривает. А он этого и не заметил, просто готовился к тому, что выйдет сейчас на улицу, и опять… Да, опять встретит Докай. Он, безусловно, находился где-то поблизости и с видимым любытством, но и без малейшего волнения о чем-то толковал… Да с кем угодно, хоть с возчиками торфа из пурпурных.

Рост с Ладой натянули свои офицерские бушлаты, вырчохи, переглянувшись, быстренько влезли в комбинезоны, плотные, пошитые из грубого шелка, как этот материал назвал Пестель. Потом влезли в сапоги. Их привычка даже в общественных зданиях раздеваться почти до белья, а потом одеваться вот в эти комбинезоны с обувью сначала раздражала. Рост попробовал им объяснить, что у людей так не принято, но на вырчохов это не подействовало. Они так привыкли и вели себя соответственно. Подхватив свои довольно увесистые тесаки, поправив сбрую с тяжелыми «пушками», почти винтовками, которые они тем не менее таскали как пистолеты в кобурах на поясе, оба вытянулись перед Ростиком, показывая, что готовы следовать дальше.

– Пошли, – сдержанно пригласила неизвестно кого Лада.

Они вышли из Белого дома, снега по-настоящему еще не было, но кое-какая наледь на ветках деревьев уже имелась. Солнце светило упрямо, словно и не должна была наступить зима, но от него теплее не стало. Даже наоборот, стал заметнее пар при дыхании.

Вырчохи почти сразу сделали глаза узкими и нечитаемыми. Батат поднесла руки к губам и почти по-русски подышала на них, согревая. Ростик огляделся.

Докай был тут, конечно, стоял напротив Дома культуры и разговаривал… Рост даже глазам своим не поверил – он разговаривал с мамой. Она была укутана в какую-то дурацкую бекешу, которая делала ее одновременно и маленькой, и очень незнакомой. И еще, она вдруг стала похожа на отважного гнома, который не боится разговаривать с высоким и тяжеловесным в зимней одежде Докай.

Ростик подошел к ней, обнял. Хотел было пояснить Докай, что это его мама, но тот и сам зачастил:

– Я обнаружил твою родительницу среди всех прочих в этом городе.

Ростик повернулся к Баяпошке, которая стояла с отсутствующим видом, но определенно переводила их разговор, пока Ростика не было.

– Как это?

– А он, как вышел из твоего дома, так сразу стал вдруг озабоченный и что-то искал… Пока не пришел на конюшню. Там Таисия Васильевна и нашлась, – по-русски пояснила Баяпошка.

– Нашлась, тоже скажешь, – мама вдруг погладила Ростика по руке от плеча, словно только теперь, когда она была не одна, а с сыном, ей стало спокойнее.

– Он и так умеет? – спросил Ростик мельком. – Мам, пойдемте домой, чай пить.

– Мне говорили, что ты у себя целую компанию поселил, вот я и… – дальше мама не объясняла, но на всякий случай улыбнулась. – Можно, я тоже дома поживу, а то неудобно уже перед бакумурами. Все на конюшне приходится…

– Мам, – сдержанно отозвался Ростик, – не валяй дурака. Тут у меня вырчохи живут, где захотят, а ты-то уж… К тому же мы сегодня уедем.