Лаура, ни разу не бывавшая в этом квартале, с любопытством оглядывалась.

— Улица Луны, — пробормотала она. — Как странно! Вы помните Вальми? Прусские войска остановились у холма с названием «Лунная дорога» и дальше не пошли. Невероятное совпадение — улица Луны и Лунная дорога…

Де Бац мрачно посмотрел на молодую женщину. Он и так был недоволен, что ему пришлось взять ее с собой, а если еще и придется поддерживать с ней беседу…

— Вы видите в этом дурное предзнаменование? — резко спросил он, доставая из кармана маленькую подзорную трубу, чтобы оглядеть окрестности.

— Я? О нет! Я просто удивилась этому совпадению. Какие красивые ворота, — перевела Лаура разговор на другое, указывая на каменную арку, украшенную барельефами, рядом с которой стояли две пирамиды с военными трофеями. Этой аркой оканчивалась улица Сен-Дени.

— Вы, вероятно, не сильны в истории, — сквозь зубы процедил де Бац. — Я еще успею немного просветить вас. Именно через эти ворота въезжают в город короли Франции. Через них кортеж с телом умершего монарха выезжает из города и направляется в усыпальницу Сен-Дени. И если вас тянет на воспоминания, подумайте вот о чем. Всего одиннадцать лет назад, 21 января 1782 года, король и королева приехали в Париж, чтобы крестить в соборе Нотр-Дам первого дофина, первого столь желанного сына, который умер в 1789 году в Медоне. Тогда, одиннадцать лет назад, было холодно, но день был чудесный, и толпа с ликованием приветствовала своих монархов. Это был самый большой праздник! Все были счастливы. А сегодня… Я уверен, что король думает об этом… Людовик XVI и в самом деле вспомнил об этом дне всеобщего ликования, но он не мог позволить воспоминаниям о прошлом ослабить его дух. До полуночи он проговорил со своим исповедником, потом лег спать, попросив Клери разбудить его в пять часов. Король спал, как обычно. Аббат де Фирмой прилег ненадолго на кровать Клери, который спать и вовсе не ложился.

К шести часам утра Людовик XVI умылся, был одет и причесан. Он выбрал темно-серый костюм с белым жилетом и белой рубашкой. Когда король увидел, что Клери готовит его редингот, который он всегда надевал, выходя на улицу, король покачал головой:

— Дайте мне только шляпу.

Потом он прослушал мессу в своей комнате, где алтарем служил комод, и единственный раз с ним рядом не было наблюдателей от муниципалитета. Король причастился, а когда служба закончилась, продолжал молиться, пока священник снимал облачение в комнате Клери. Аббат был бледен, на лбу его выступил пот.

— Какой государь! — вздохнул он. — С каким смирением, с каким мужеством он идет на смерть! Он так же спокоен, как если бы только что прослушал мессу в своем дворце.

Несмотря на толщину стен, звуки улицы проникали в башню Тампля. По всему Парижу, как в ночь 10 августа, барабаны били всеобщий сбор. Потом во дворе Тампля забряцали оружием, послышался цокот копыт, заскрежетали колеса пушек, потому что Конвент счел «благоразумным» вооружиться ими, отправляя на эшафот единственного человека!

В девять часов раздался барабанный бой, затрубили трубы. Карета ждала осужденного. Зеленая, запряженная двумя лошадьми, она принадлежала министру Клавьеру. Король сел в нее вместе с исповедником, затем два представителя муниципалитета уселись на козлах. Дверцы закрыли, и печальный кортеж тронулся с места.

На своем посту де Бац даже не чувствовал холода. Не отрываясь от подзорной трубы, он рассматривал толпу, которая становилась все плотнее, выискивая знакомые лица. Он отлично видел Питу, который встал в оцепление, готовясь сыграть роль «оборвавшегося звена», чтобы пропустить короля и тех, кто будет его спасать. Барон увидел Дево и Лагиша. На своей стороне бульвара он заметил юного Лезардьера и его брата, но больше никого не было. Где же все остальные? Кортей и еще пять человек должны ждать в Малых конюшнях. Но где же те, кто ночью в заброшенной выработке поклялся победить или умереть? Тревога барона росла. При каждом движении толпы он надеялся увидеть появившуюся группу, но никого не было. Ни единого человека! А издалека уже слышался зловещий рокот барабанов.

— Куда же подевались? Чем заняты? — проговорил де Бац сквозь зубы. — Не могут же они все оказаться трусами!

Он все искал в подзорную трубу знакомые лица, условные знаки. Тщетно! Барон вглядывался в окна зданий, стоявших вдоль бульвара. В это утро там запретили открывать окна. У окон сгрудились люди, и одно лицо неожиданно привлекло внимание де Баца. Человек стоял у окна один, и де Бац его отлично разглядел. Это был его враг, граф д'Антрэг!

Но что он там делает? Что вынудило графа оказаться здесь? И тут де Баца осенило. Его предали. Один из агентов графа проник в ряды его сторонников. Только это могло произойти. Этот человек, во всеуслышание объявляя себя роялистом, всегда ненавидел короля и еще больше королеву. Д'Антрэг был роялистом, но на свой лад. Ему требовался король, который подчинялся бы аристократии, парламенту, король-марионетка!

Тревога на мгновение уступила место ненависти, но лишь на короткое мгновение. Де Бац по-прежнему видел лишь Питу, Дево, Лагиша и братьев Лезардьеров. А рокот барабанов приближался… Над смолкнувшей толпой раздались возгласы ужаса. Эти люди только сейчас осознали, что принимают участие в страшном преступлении — убийстве короля. Раньше виновного в оскорблении его величества привязывали за руки и за ноги к четверке лошадей и разрывали на части. И именно государя, отменившего такое варварство, отправляли на смерть. Это молчание… Может быть, хватит лишь одного возгласа, чтобы оно превратилось в неповиновение, в отказ совершить убийство?

— Господь справедливый! — воззвал де Бац, но ни одного звука не сорвалось с его губ. — Господь справедливый и милосердный, помоги мне спасти этого человека, которого ты благословил!

Дробь барабанов, снова дробь барабанов! Из тумана, который начал рассеиваться, уже показалось начало кортежа. Впереди ехали жандармы верхом, за ними шли гренадеры Национальной гвардии в треуголках с султаном из конского волоса и белыми кожаными ремнями крест-накрест на груди. За ними везли пушки, они катились с адским грохотом. Далее следовали барабанщики, а за ними зеленая карета, которую плотным кольцом окружали солдаты. Стекла были подняты и запотели, так что рассмотреть тех, кто находился внутри, не представлялось возможным. Но де Бац отлично знал, что внутри король, которого собираются казнить… За каретой гарцевал на лошади Сантер.

Громкий, звенящий голос барона прорезал секундную тишину.

— Вперед, друзья мои! Все, кто хочет спасти короля, за мной!

Де Бац выхватил шпагу и бросился в толпу, которая на мгновение расступилась. Но это было всего лишь мгновение. Страх сковал людей. Толпа шевельнулась, снова сомкнулась, и де Бац оказался отброшенным к стене здания на углу улицы Луны. Ему пришлось отбиваться от двух мрачных типов с саблями.

— Спасайтесь! — крикнул Жан Лауре, о существовании которой он попросту забыл в эти минуты.

Один из его противников упал, насаженный на шпагу, как на вертел. Второй замешкался, сообразив, что остался лицом к лицу с опасным противником. Не желая пропустить ни минуты из горестного спектакля, толпа не обращала на них внимания. Но тут де Бац заметил солдат, пробивающихся к нему. И тогда он побежал, петляя словно заяц по знакомым улицам и переулкам хорошо знакомого ему квартала. Очень скоро шум погони за его спиной стих, и Жан прислонился к стене, чтобы отдышаться, вложить шпагу в ножны. И только тогда он заметил, что его настигли Лаура и Шарль де Лезардьер, бежавшие следом. Они тоже пытались отдышаться после такого отчаянного бега. Первым заговорил молодой человек:

— Кто мог предать нас? — еле выговорил он. — Неужели среди нас оказался человек настолько бесчестный…

— Нам придется смириться с этой мыслью, мой мальчик. Но я обязательно узнаю, кто оказался предателем. И поверьте мне, он за это заплатит! Где ваш брат?

— Он отправился предупредить Кортея.