— Вероятно, его высочество счел неблагоразумным и опасным атаковать сегодня, И наступление показалось ему таковым после получения вот этой безделушки, я не ошиблась? — Нежный, трепетный голос молодой женщины зазвучал сурово и надменно, когда она продолжила:

— Герцог получил то, что ему никогда не принадлежало благодаря бессовестной краже. Но эта безделушка позволила бы поднять армию, снарядить фрегат и вырвать короля Людовика, королеву и их детей из тюрьмы Тампль. Что ж, пусть будет так! Я согласна. Уезжайте, барон, я остаюсь!

— Лаура!

— Это в порядке вещей и вполне соответствует тому договору, который мы с вами заключили. Я была лишь прикрытием для вашего путешествия. Позвольте мне сыграть более значительную роль!

Нагнувшись к столу, молодая женщина взяла орден, подержала его мгновение на ладони и протянула де Бацу.

— Возможно, этого не хватит, чтобы спасти нашего доброго короля, друг мой, но если вы не успеете помочь ему, то остаются его бедные дети — дофин и очаровательная принцесса Мария-Терезия… Я так часто ее вспоминаю!

Охваченная воспоминаниями, Лаура забыла на мгновение про свою роль и легкий акцент. Но она быстро опомнилась и взяла себя в руки.

— Уезжайте, барон, и ни о чем не беспокойтесь. Я сумею о себе позаботиться. В любом случае я не одна, я в доме госпожи де Дампьер.

Лаура протянула Жану де Бацу обе руки. Он сжал ее пальцы, не догадываясь, что в эту самую секунду когда он уходит от нее, возрождается к жизни та, другая, Анна-Лаура де Понталек со всеми ее тревогами, страхами и нежеланием жить. Возможно, они никогда больше не увидятся. От этой мысли у молодой женщины защемило сердце, и только теперь Лаура поняла, какое место этот человек неожиданно для нее самой занял в ее жизни.

Внезапно выражение лица барона стало еще более мрачным. Он резко отбросил ее руки и прошипел сквозь зубы:

— Вы уверены, что это единственная причина, по которой вы хотите здесь остаться?

Лаура недоуменно подняла брови, барон ответил ей слегка презрительным пожатием плеч. И потом тихо бросил:

— Здесь вам будет легче узнавать новости о тех, кто вам по-прежнему дорог!

Не давая Лауре времени ответить, барон поклонился, развернулся на каблуках и вышел, оставив молодую женщину наедине с герцогом. Принц следил за происходящим на его глазах, но некоторые нюансы оказались для него недоступны. Но он ясно понял, что очаровательное белокурое и темноглазое создание вовсе не так сильно привязано к этому надоедливому французскому аристократу, как можно было поначалу предположить. И это очень обрадовало герцога, потому что эта женщина ему очень нравилась. Она станет для него настоящей отдушиной и поможет справиться с огорчениями последнего времени. Герцог подошел к Лауре и предложил ей руку:

— Идемте. Мы вместе продолжим ужин, который этот сумасшедший заставил меня прервать. Вы, должно быть, тоже отчаянно проголодались!

— Разумеется, ваше высочество! Но куда больше проголодались дети, живущие в этом замке, у которых ваши солдаты вырвали последний кусок хлеба изо рта. Так что именно с ними я и намерена поужинать. Если ваше высочество заботит мое здоровье, пусть он проследит за моим питанием! Пока мы будем здесь, я намерена есть с ними!

Она присела в реверансе, потом вернулась на кухню, но отравленная стрела, пущенная де Бацем, сидела в ее сердце.

Значит, барон не верит в ее преданность? Ей уготовлена мучительная роль заложницы, которой к тому же придется еще и защищать свою добродетель, и она без колебаний согласилась, полагая, что де Бац считает, что так будет лучше для королевской семьи. Но он усомнился в благородстве ее намерений. Барон решил, что она лишь ищет предлог остаться рядом с Жоссом, ухаживать за ним. В глазах де Баца она оставалась созданием безвольным, покорным, рабой любви, которая унижала ее как человека и грозила ей смертью. Итак, Жан де Бац ничего не понял и уехал с легким сердцем. Он явно радовался тому, что так легко избавился от нее.

Лаура устроилась в углу кухни около окна, которое дождь заливал не так сильно, как остальные. Из своего убежища она видела, как Бире-Тиссо запрягал лошадей. Потом из конюшни вышли де Бац и Питу. Они так яростно что-то обсуждали, что со стороны казалось, что они ссорятся. Лаура с грустью улыбнулась. Молодой человек явно ничего не понимал в происходящем и; очевидно, никак не соглашался оставить ее у пруссаков. Питу бурно запротестовал, но де Бац взял его за руку и почти силой усадил в карету. Бире-Тиссо уселся на козлы и подобрал вожжи. Дверца хлопнула. Упряжка двинулась вперед, с грохотом миновала подъемный, мост и исчезла в ночи. Лаура почувствовала себя — уже в который раз — страшно одинокой.

— Вы не уехали с вашими друзьями, Лаура? — негромко окликнула ее госпожа де Дампьер.

— Герцог Брауншвейгский потребовал, чтобы я осталась. Я стала в некотором роде заложницей…

— Что за времена!.. Идемте, вы должны хоть что-нибудь съесть. Я не успела сказать вам радостную новость — нам вернули часть провизии.

Старая служанка и в самом деле готовила омлет с колбасой, наполнявший воздух дивным ароматом. Но Лаура отказалась:

— Благодарю вас, но я пойду лягу.

— Как вам будет угодно. Тогда, может быть, вы отнесете чашку бульона дворянину, который лежит в комнате по соседству с вашей?

Лаура бросила взгляд на небольшой поднос, который собирала госпожа де Дампьер, и спросила голосом, лишенным эмоций:

— Как его здоровье?

— Сегодня он чувствует себя лучше. Рана оказалась менее опасной, чем предполагали. Вероятно, он скоро сможет встать.

— Тогда… Признаюсь, я предпочла бы с ним не видеться. Однажды мы уже встречались, и я не хотела бы повторить эти встречи.

— Так вы знакомы?

— Да, немного… А теперь я пойду, простите меня.

И Лаура торопливо вышла из кухни. Но она все же услышала ворчание служанки, которой теперь самой предстояло карабкаться наверх:

— Отказаться помочь раненому! Никакой совести у этих иностранок! Кривляки!

Лаура бросилась к лестнице, бегом поднялась по ступеням, не желая слышать выговора старухи, пробежала по коридору в свою крохотную комнату и захлопнула за собой дверь. В спальне царил жуткий холод, зажженная свеча осветила дорожный мешок, лежащий на виду на узкой застеленной кровати.

Молодая женщина открыла его, чтобы достать тонкую шаль, одну из тех, что когда-то привозили корабли Индийской компании — подарок Мари Гран-мезон, — завернулась в нее, сняла туфли. Прежде чем лечь, она увидела, что в замочной скважине торчит ключ, и предусмотрительно заперла дверь. Лаура накинула на себя еще и накидку, задула свечу и забылась тяжелым сном. В эту ночь никто не нарушил ее покой.

Сражение с рассветом не возобновилось. Казалось, что пушки умолкли надолго. Но спокойствия обитателям Анса это не принесло. Прусские солдаты занялись грабежом деревни, добираясь до самых отдаленных ферм, завершая то, что им не удалось сделать накануне. Они вели себя с такой жестокостью, что Розали де Дампьер бросилась за помощью к герцогу Брауншвейгскому:

— Монсеньор, вы не можете обречь весь край на голод и нищету.

— Я не собираюсь этого делать, сударыня, но наши обозы с продовольствием, которым приходится следовать в объезд Аргонны, задерживаются. Скажите вашему Дюмурье, пусть пропустит их, и тогда ваше добро никто не тронет. А пока французы будут есть только тогда, когда насытятся мои солдаты!

Вмешательство Лауры на этот раз не принесло желаемого успеха. Герцог ясно дал ей понять, что у него нет для нее времени. Она была в его власти, — его высочество не осмелился, правда, сказать «в его распоряжении» — и этого ему было достаточно. До Брауншвейга путь неблизкий, они еще успеют как следует познакомиться. Но это не означало, что герцог не приказал за ней следить, так же как и за графиней Дампьер, с которой Лаура проводила все дни. Ночью она запиралась у себя в комнате. И если какое-то время молодая женщина опасалась того, что ее станут демонстрировать всюду как трофей, то вскоре она совершенно успокоилась на этот счет. Ее положение напоминало скорее положение пленницы, но никак не фаворитки.