– Давай, беги, спасайся, если тебе так хочется! Гроза не замедлит разразиться, и, что бы ты ни предпринимала, она тебя настигнет. Пурпурный подрясник кардинала сшит из непрочного шелка, тебе под ним не укрыться.

Медленным шагом возвращаясь домой, он говорил себе, что Жанна, несомненно, далеко не так красива, как Лоренца, особенно теперь, когда она так смертельно испугана! Что до него самого, то он знал, что его миссия выполнена, что зерна гнева и мятежа посеяны на хорошем поле. Может быть, его и самого потреплет буря, которую он так заботливо готовил, но, что бы с ним ни случилось, он сознавал, что сделал свое дело. Теперь ему надо было попытаться сохранить то, что осталось от его любви.

Гроза разразилась в день, предсказанный Калиостро. 15 августа 1785 года разыгралась драма, которая вошла в историю под именем «Дело об ожерелье королевы». Честь Марии-Антуанетты, хотя она и была совершенно невиновна, несколько пострадала, а трон пошатнулся. Факты общеизвестны: графиня де Ла Мотт, прикинувшись лучшей подругой королевы, уговорила кардинала де Рогана, своего любовника, купить для королевы, без ведома короля, некогда предназначавшееся Дю Барри сказочное бриллиантовое ожерелье, от покупки которого сама Мария-Антуанетта отказалась, придя в ужас от его цены в 1 600 000 ливров. Королева, как передала кардиналу графиня Ла Мотт, обязуется выплачивать стоимость ожерелья в рассрочку, каждые полгода. Кардинал должен предоставить для этой сделки только свое имя, стать официальным покупателем.

Уговорить Луи де Рогана, впрочем, оказалось довольно легко, он уже давно был страстно влюблен в королеву, и влюблен почти безнадежно, несмотря на все свое обаяние: мало сказать, что королева была к нему равнодушна, она обходилась с ним довольно сурово. А потому он сгорал от желания вернуть себе ее расположение, и «подруга королевы», предложившая ему помощь, вскоре стала для него самым близким и бесценным другом. Он готов был слепо верить ей. Ведь Жанна, ко всему прочему, и сама была так очаровательна!

Поддельные письма Марии-Антуанетты, написанные официальным любовником госпожи де Ла Мотт, превратили кардинала в послушного раба Жанны. И это еще не все: как-то ночью она устроила ему в парке Версаля свидание с женщиной, которую несчастный принял за королеву. На самом деле это была всего лишь одетая в одно из ее платьев проститутка из Пале-Рояля по имени Николь д'Олива. После этого кардинал соглашался на все не глядя. Он купил ожерелье (в кредит, поскольку королева должна была каждые шесть месяцев выплачивать ему часть долга) и вручил его Жанне. Та, на глазах у обманутой ею жертвы, передала драгоценное украшение человеку, якобы служившему посланцем королевы. На самом же деле она оставила ожерелье у себя, разделила его и стала по частям продавать драгоценности в Лондоне через своего мужа.

Она думала, что кардинал, обнаружив, что его провели, поспешит заплатить 1 600 000 ливров, лишь бы не разыгрался грандиозный скандал и ему не пришлось бы признаваться в своем невероятном легковерии. Но она не приняла в расчет ювелиров, а те, видя, что первая сумма не поступила, а королева еще ни разу не надевала ожерелья, вместо того чтобы пойти к кардиналу, отправились прямиком в Версаль. Они добились аудиенции у королевы, которая, разумеется, ни о чем не подозревала и не сразу поняла, что произошло, а потом, еще даже не до конца это осознав, страшно разгневалась. Ее ярость подогревалась еще и ненавистью, впрочем совершенно необъяснимой, которую она испытывала к принцу-кардиналу.

После бурной сцены, происшедшей в кабинете короля в то самое время, когда кардинал в парадном облачении шествовал в часовню, собираясь служить мессу Успения, прозвучал приказ, какой королева могла отдать лишь в полном беспамятстве:

– Арестовать господина кардинала!

За этим последовал грандиозный скандал. Роган с величайшим достоинством позволил себя арестовать и даже успел отправить гонца в Париж, с тем чтобы сжечь некие письма, которые до тех пор он считал самым драгоценным, что у него было. Кардинал хотел, жертвуя при этом собственной безопасностью, оградить от неприятностей королеву. Она отблагодарила его тем, что назвала во всеуслышание мошенником и вором.

Вскоре после этого в Бар-сюр-Об была арестована госпожа де Ла Мотт (граф был в Лондоне), а в Италии – фальсификатор Рето де Виллетт, сочинявший «письма от королевы»; была задержана и походившая на королеву девица д'Олива. Но при этом произошло нечто непредвиденное для Калиостро. Он никак не предполагал, что графиня де Ла Мотт, разъярившись оттого, что он так верно все угадал, выдаст его как организатора заговора, к которому его якобы подстрекал кардинал де Роган. Тем не менее она сделала именно это. 23 августа на улицу Сен-Клод явился вооруженный до зубов полицейский, в чьи обязанности входило производить аресты, и с ним – восемь солдат. Перевернув все в доме вверх дом в поисках доказательств измены, полицейский объявил:

– Именем короля, вы арестованы!..

И Калиостро вместе с Лоренцей увезли в Бастилию. Для него настало время платить по счетам.

Девять месяцев спустя, 1 июня 1786 года, Калиостро и Лоренца вновь оказались в разграбленной парадной гостиной своего дома. За стенами продолжала бушевать толпа, с триумфом провожавшая чародея от самого Дворца правосудия (Лоренца была оправдана и выпущена на свободу несколькими месяцами раньше), их бурно приветствовали, но сами они, в полном изнеможении, смотрели друг на друга, едва узнавая. Им пришлось пережить тяжкое испытание, и теперь, глядя на сидевшего напротив нее человека с ввалившимися щеками и усталым взглядом запавших глаз, Лоренца чувствовала, как ее сердце охватывает странная жалость, ощущала позабытое за долгие месяцы тепло.

Накануне этого дня шестьдесят четыре члена парламента, собравшиеся в шесть часов утра в старинном зале Святого Людовика, произнесли свое решение. Они оправдали кардинала де Рогана, Калиостро и девицу д'Олива и осудили на галеры графа де Ла Мотт и Рето де Виллетта. Что касается прекрасной графини, ее следовало, раздев догола, публично высечь, выжечь раскаленным железом на обоих плечах букву V, клеймо, предназначенное для воров,[11] после чего ее ожидало пожизненное заточение в Сальпетриер.[12]

Толпа бурно приветствовала освобожденных. Их торжественно доставили домой, забрасывая по дороге охапками цветов. Теперь, когда толпа оставила их в покое, муж и жена могли оглядеться и оценить размеры понесенных ими убытков.

В молчании они переходили из комнаты в комнату, поглаживая распотрошенную мебель, прикасаясь к ободранным драпировкам. И, заметив слезы, выступившие на глазах Лоренцы, Калиостро попытался улыбнуться:

– Ничего страшного! Все это мы быстро починим. И отныне, клянусь тебе, мы будем жить лишь друг для друга.

Лоренца устало пожала плечами: она больше не обольщалась на этот счет.

– А что, собственно, изменилось? Все точно так же, как было раньше. Твоя слава даже выросла, тебе любят еще больше… Мы будем жить для других, ради денег.

Чародей ласково положил обе руки на плечи молодой женщины.

– Нет. Теперь колесница разогналась, и мне остается лишь предоставить ей катиться дальше. В ложах я больше не появлюсь. Моя роль здесь закончена, монархия движется к своей могиле. Теперь мы можем позволить себе просто жить. Разве не пришло время воскресить того самого мужа, которого ты так оплакивала несколько месяцев тому назад? Если бы ты только захотела, Лоренца, мы еще могли бы быть счастливы.

Подняв глаза, Лоренца неуверенно посмотрела на него. Впервые за долгое время ей показалось, что он говорит искренне. В его взгляде были теплота и нежность, возрождавшие ее доверие: она так давно отказалась от надежды снова их почувствовать. Ведь он всегда был так жесток, так ужасающе циничен!