За ней последовали и другие. То он играл на честное слово, проиграл и не заплатил. В другой раз был пойман с поличным, когда мошенничал в игре. Поддельный вексель на две тысячи четыреста ливров, выданный некоему барону де ла Моренн, переполнил чашу терпения полиции, и в один прекрасный августовский день 1759 года Казанова очутился на сырой соломе Фор-л'Эвек.
Благодаря своим неизменным ангелам-хранителям он не слишком долго там оставался. Госпожа де Румен добилась его освобождения. Госпожа д'Юрфе заплатила его долги и сумела пристроить его к французскому послу в Голландии, поскольку самое умное, что можно было придумать, – это хотя бы на время отправить его куда-нибудь подальше.
– Вы вскоре вернетесь к нам, милое мое дитя, – сказала ему Семирамида. – Мы здесь позаботимся о том, чтобы ваши проделки были забыты. На некоторое время скройтесь из виду, попутешествуйте. Может быть, тогда вы встретите наконец ту божественную девственницу, которая нам так необходима.
Казанова клятвенно пообещал сделать все, что от него требовалось, и поспешил убраться, не забыв перед тем трогательно проститься с Манон Балетти; и даже до того трогательно, что, окончательно уяснив себе, что представляет собой ее возлюбленный, девушка вернула ему его письма и сообщила, что собирается выйти замуж.
Новость задела Джакомо сильнее, чем он мог допустить. Уже вторая женщина, если считать Джустиниану, отвернулась от него. Неужели его обаяние начинает меркнуть? Неужели он теперь не столь красив и привлекателен, как раньше? Неужели он стареет?
Может быть, и так, но скорее всего ему начала изменять удача, поскольку в следующие несколько месяцев он, едва переводя дух, промчался по Голландии, Германии, Швейцарии и Италии и на каждой остановке разыгрывался один и тот же сценарий: начиналось с блестящего выхода Казановы на сцену, затем появлялась обольстительная женщина. Казанова пускался в очередное любовное приключение и, желая произвести впечатление на новую подругу, каждый раз начинал играть и плутовать или же проделывать свои шарлатанские чудеса. После чего ему, чтобы избежать неприятностей, приходилось поспешно уезжать.
Таким образом он побывал в Амстердаме, Кельне, где роман с женой бургомистра едва не стоил ему жизни, затем отправился во Франкфурт, оттуда – в Штутгарт, где на постоялом дворе его обокрали три офицера, оказавшиеся еще большими мошенниками, чем он сам, потом в Эйнсдейл, где он в припадке разочарования подумывал сделаться монахом, и, наконец, в Берн. Поначалу ему здесь очень понравилось, в особенности из-за того, что на берегах Ааре были расположены такие ванные заведения, где купающимся прислуживали прелестные девушки, которые не имели ничего против того, чтобы «окунуться» вместе с клиентом.
Именно там, серьезно поразмыслив, Джакомо решил сменить фамилию. В самом деле, имя Казановы начинало приобретать очень уж широкую и, главное, весьма скандальную известность, отныне он решил именоваться шевалье де Сенгальт. Выбор имени был явно подсказан ему названием кантона Сен-Галл. Казанове показалось, что это красиво звучит, во всяком случае, лучше, мелодичнее, чем его каббалистическое имя – Гульнуар.
Кстати, по этому поводу ему пришлось объясняться с немецким чиновником, строго спросившим, по какому праву он носит имя, которое ему не принадлежит. Казанова дал ему удивительный ответ: «По праву, данному мне алфавитом, принадлежащим всякому человеку, который умеет читать. А вы-то сами, по какому праву вы носите свое имя? Ваш дед или, может быть, прадед, это не имеет значения, выбрал восемь или десять букв, которые, соединившись, создали варварское звучание, режущее мой слух. Ну а я выбрал восемь букв, звучание которых мне нравится. Что вы имеете против этого?» По всей видимости, чиновник не имел против этого ничего, поскольку Казанова продолжал преспокойно называться тем именем, которое показалось ему столь благозвучным.
Пребывание в Швейцарии было для шевалье де Сенгальта довольно удачным. Его даже принял в Ферне Вольтер, с которым Джакомо, впрочем, умудрился поссориться, дав ему понять, что его произведения немного стоят и что его «Генриада» настолько же ниже «Освобожденного Иерусалима» Тасса, насколько его «Девственница» ниже одноименного сочинения Ариосто. Вальтер критиков недолюбливал, и Казанову вежливо попросили отправиться излагать свои идеи куда-нибудь подальше.
Он вернулся во Францию, добрался до Гренобля, познакомился там с роскошной женщиной, Анн Роман, для которой он, добиваясь ее расположения, составил гороскоп и предсказал ей, что она сделается королевской любовницей. Но если он рассчитывал за это блестящее предсказание получить от нее сладкое вознаграждение, то горько разочаровался: красавица поймала его на слове, горячо поблагодарила, но дала ему понять, что отныне для нее и речи не может быть о том, чтобы принадлежать какому-нибудь другому мужчине, кроме Его Величества. После этого она сложила вещи и уехала в Париж, где ее сестра держала знаменитый игорный дом на улице Ришелье и где она действительно вскоре сделалась любовницей Людовика XV и родила ему сына, будущего аббата де Бурбона, а затем сочеталась законным браком с драгунским командиром, маркизом де Каванаком.
А что в это время делал Казанова? Из Гренобля «шевалье» перекочевал в Прованс, пожил некоторое время в Эксе, затем неизвестно почему, но вероятнее всего, по соображениям, связанным с масонской ложей, отправился в Италию, побывал во Флоренции, в Неаполе и наконец в Риме, где папа сделал его кавалером ордена Золотой Шпоры, оправдав тем самым титул, который Казанова раньше присвоил самовольно.
После всего этого хочется задать несколько вопросов, касающихся этого вечного странника. Казанова был комедиантом, способным сыграть любую роль; не был ли он – розенкрейцер, франкмасон, шпион на службе у Шуазеля и некоторых других хозяев – связан, кроме того, и с могущественным Обществом Иисуса, впрочем тогда уже клонившимся к упадку? Во всяком случае, значительный отрезок жизни Казановы скрыт мраком тайны и времени. Для того чтобы пролить свет на некоторые события, потребовался бы доступ к архивам, на сегодняшний день остающимся недоступными.
Тем не менее кое-что все-таки известно. Пребывание в Риме стало в жизни нашего героя светлой полосой. Казанова словно обрел там новую молодость и легким шагом, нимало не скрываясь, направился в обратный путь во Францию, куда, впрочем, его настойчиво призывала госпожа д'Юрфе. Вот уже десять лет, как эта дама дожидалась, пока свершится ее личное чудо, и ей начинало казаться, что ожидание слишком затягивается.
На набережную Театинцев он явился победителем. В самом деле, разве не привез он с собой «божественную девственницу»? В данном случае – одну из своих подруг, красивую танцовщицу Кортичелли, которую он представил обезумевшей от счастья госпоже д'Юрфе как девушку, ведущую свое происхождение от тех самых Ласкарис, чьим потомком был и сам покойный маркиз д'Юрфе.
– Мы готовы, – объявил он своей старой подруге. – Но для того чтобы добиться успеха, мы должны отправиться в мирный и уединенный уголок. Такое великое дело не может свершиться в нечистом Париже.
Было решено, что они отправятся в замок Понкарре, родовое владение маркизы поблизости от Турнана.
Замок, с его четырьмя зубчатыми башнями, выглядел величественно, и хозяйка принимала там «Учителя» и «божественную девственницу» со всеми подобающими их высочайшему рангу почестями.
Она настояла на том, чтобы собственноручно раздеть Кортичелли, и торжественно проводила ее до самой кровати. Вскоре и Казанова присоединился к подружке и приготовился заняться изготовлением ребенка, предназначенного для того, чтобы принять душу Семирамиды. Последняя, едва «жертвоприношение» свершилось, начала ждать события, которое должно было бы произойти через девять месяцев. Но поскольку у танцовщицы, разумеется, не было ни малейшего желания иметь детей, она, как только вышла из спальни, немедленно проделала все, чтобы этого не случилось.
