– Ничего ему не надо, – Дарт тоже отодвинулся от зиявшего в земле колодца. – Вылез ведь он наверх? Вылез! Ну, так же и спустится.

– Верно, клянусь ногой Крибы! – Птоз разогнул спину и вытер вспотевший лоб. – Спустится! А коль расшибется, так невелика потеря.

Голем развернулся тылом к дыре, перешагнул через каменный барьер, доходивший людям до пояса, уперся в него лапами и начал медленно опускаться, задирая ноги и скользя подошвами по камню. Через мгновение он повис на вытянутых передних конечностях, прижав к стене четыре нижних: пару – на уровне плеч, другую – напротив пояса; затем что-то чмокнуло, мощные лапы расслабились и исчезли за краем колодца. Теперь ираза поддерживали лишь вакуумные присоски, но в этом мире не нашлось бы сил, чтоб оторвать его от стены – тем более что тоннель был гладок и весьма широк. В него смогли бы нырнуть еще четыре Голема.

Быстро перебирая ногами, ираз скрылся в темноте.

– Резвый, фря! – Джеб сплюнул в колодец. – Видать, в родное место попал. – Он повернулся к Дарту: – Теперь твоя, брат, очередь! Хлебнуть желаешь?

– Когда вылезу. – Дарт опустил щиток, обмотал веревку вокруг левого кулака и поднялся на барьер. Небо над ним было глубоким, лазоревым, бездонным; внизу, в долине – никакого движения: воинство чешуйчатых исчезло в ущельях, и лишь над местом вчерашней схватки клубился очистительный туман. Время будто остановилось, испросив секундную передышку; ветер стих, синее солнце замерло над головой, лица тьяни, маргаров и стражей были торжественны и неподвижны, и только в глазах Нерис, занавешенных ресницами, читался вопрос: вернешься?.. Вернешься ко мне, маргар?..

– Ну, храни тебя Элейхо, – вымолвил Джеб и махнул Птозу: – Давай, брат, навались! Крути!

Плавно спускаясь в непроницаемую тьму, Дарт уносил с собой воспоминание о взгляде Нерис.

Желтое время, легкое время… Он мог удержаться одной рукой и висел сейчас на веревке, медленно поворачиваясь и осматривая гладкие серые стены, которые с каждым мгновением темнели, будто их растворял окружающий сумрак. Само собой, нужды в веревке не имелось – он мог бы опуститься вниз, используя двигатель скафандра или сев на плечи Голему. Но это было бы, пожалуй, слишком! Необъяснимое чудо для окружающих – полет на огненной стреле! Нерис, возможно, не удивилась бы, но что подумали б люди Ренхо и тьяни? К тому же Дарт не хотел, чтобы у троицы маргаров возникло чувство бесполезности и собственной никчемности. Пусть думают, что их помощь необходима; пусть Джеб разглядывает свиток, Птоз вращает рукоять, а Глинт дает советы им обоим.

Птоз опускал его неторопливо и плавно. Круглое светлое отверстие вверху постепенно сжималось, превращалось в кружок, затем – в едва заметную точку, от которой расходились трепещущие слабые лучи. Дарт включил нашлемный прожектор, направил его в колодец, высветив серую тушу Голема – тот, перебирая лапами, полз где-то внизу, уже на приличном расстоянии. Шахта, пробитая дисперсором, была довольно глубокой, в сотню-полторы человеческого роста; он находился сейчас посередине, а его помощник – у самого дна, примерно там, откуда ударили молнии. Энергетический выброс, сгубивший Марианну, был чрезвычайно силен, а значит, имелось породившее его устройство – может быть, не до конца разрушенное дисперсором. «Что-то могло сохраниться», – подумал Дарт и вымолвил:

– Притормози, мон гар. Есть новости?

– Вижу отверстие, хозяин. За ним – сферическая камера. Размером втрое больше диаметра тоннеля. Само отверстие – овальное, края сглажены, камень оплавлен, но не так, как под лучом дисперсора. Температура была выше. Произвести анализ?

– Сделай милость, – откликнулся Дарт, неторопливо опускаясь в полумрак колодца.

Через мгновение Голем доложил:

– Температура была выше на сорок два процента, чем при молекулярном распаде, шевалье.

– Причины? Аннигиляция?

– Нет. Выброс разреженной горячей плазмы, мой капитан. Аналоги: шаровая молния, звездный протуберанец, выхлоп планетарных ионных двигателей – их применяли в эпоху Раннего Плодоношения, а также…

– Хватит. Состав атмосферы?

– Обычный. Вредные примеси отсутствуют, сагиб. Несколько повышена концентрация окиси кремния. Пыль.

«Никаких следов ядовитого тумана», – отметил Дарт и приказал:

– Жди меня, приятель. Включи прожекторы, осмотри и позондируй камеру за овальным отверстием, но вниз не спускайся. Проверь, нет ли там силовых экранов, излучателей или опасных веществ. Проверь на биологическую активность.

– Слушаюсь, мой лорд. – Ираз смолк, но через секунду отозвался снова: – Ничего не обнаружено. Никакой активности. Стены – оплавленный гранит, воздух – нормальный. Дно сферической полости плоское, и в нем еще одно отверстие, примерно треугольной формы. Края тоже оплавлены. В стене – ниша.

«Странно, – подумал Дарт. – Эта сферическая камера была сооружением Ушедших, и от нее, если верить полученной информации, должны расходиться коридоры верхнего яруса – с туманом, ливнями жгучего субстрата, замкнутыми галереями и колодцами-трясунчиками. И там должна быть плазменная пушка! Та, что выбросила молнии… Пушка или некий детектор, который уловил дисперсионный луч и подал команду стрелять. Впрочем, этот механизм уничтожен при выбросе энергии… наверняка уничтожен… Сгорел! А все остальное должно остаться. Лабиринт, ловушки, фантомы, капканы, сторожевые бхо… Но где они? Вместо защитных устройств – пустая камера, ниша и треугольная дырка в полу… Может быть, здесь вовсе не хранилище, а что-нибудь другое?»

Некий намек на это был – как помнилось Дарту, гравиметры Марианны нашли четыре большие полости, одну на острове в полярном океане и три в горах, что окружали океан гигантским каменным барьером. Береговые объекты располагались в вершинах правильного треугольника, а островной скрывался в центре, и эта симметрия словно подчеркивала их значимость и важность. Другие хранилища, о коих рассказывали маргары, были сосредоточены в прибрежных горах или разбросаны по Диску; их иногда находили даже у поселений – факт понятный, ибо необходимы склады и вблизи от дома. Но эти четыре казались особыми, объединенными не только симметрией, но и другим обстоятельством – тем, что на красной половине Диска имелся точно такой же комплекс.

– Дороги, – пробормотал Дарт, – дороги между алым и голубым кругами. Однако зачем их защищать? Затем, – ответил он самому себе, – что посреди дороги есть нечто важное. Важное, дьявол меня побери! Ферал? Или что-то другое?

Его ноги коснулись спины Голема, который раскорячился над дырой будто паук, держась за стену присосками всех шести конечностей. Дарт дважды дернул веревку – знак, что он на месте и пока еще жив, потом выпустил ее, лег ничком на корпус ираза и свесил голову вниз. Камера, освещенная мощными прожекторами, выглядела точно так, как ее описывал Голем, – сферическая, абсолютно пустая, со срезанным дном, с треугольной дырой в полу и треугольной нишей. Диаметр ее был невелик – шагов тридцать-тридцать пять.

– Прыгай, – сказал Дарт, вцепившись в плечо своего помощника. – Только в дыру не угоди.

Голем ринулся вниз, собрав пучком конечности, гулко ударил лапами о камень, согнул их, подскочил, гася инерцию удара, затем распластался по полу, чтобы спустить хозяина наземь. Не слишком мягкая посадка, зато быстрая, стоившая Дарту шишки на затылке – там, где встретились шлем и голова.

Он поднялся и пробормотал:

– Вот мы и прибыли, мон шер ами. Ты, я, мой скафандр и мои синяки… Прибыли! Только куда?

– Сферическая камера с дырой и нишей, – доложил ираз, выпрямляясь. – Бвана не ушибся?

– Бвана цел. Бвана желает знать, зачем тут дыра и ниша. С дыры, пожалуй, и начнем.

Она зияла точно посередине – правильный треугольник с оплавленными краями, более темный, чем закопченный пол. Приблизившись к ней, Дарт присел, направив вниз свет фонаря; по стенам скользнуло яркое пятно, потом исчезло, растаяв в непроглядном мраке. Колодец… На сей раз – сотворенный Темными, а не проложенный дисперсором. Он поднял лицевой щиток, втянул носом воздух – ничем подозрительным не пахло. Ни зловонных облаков, ни ядовитых дождей…