К несчастью, это было не все. В большом зале, где пировали более важные персоны, были другие трупы. Охваченная ужасом, Катрин заставила себя рассмотреть всех умерших. Из восьми мужчин было трое темнокожих, наверняка это были посланники из Арагона. На полу лежали трупы двух молодых женщин. Вдруг среди этого кошмара раздался голос Сары:

– Катрин! Посмотри! Одна из них еще жива.

Действительно, свернувшись калачиком у большого камина и широко раскрыв глаза, сидела темнокожая тринадцати– или четырнадцатилетняя девушка. Она была прикрыта лишь волосами и дрожала как лист. Она не сопротивлялась, когда Сара вытащила ее из укрытия. Это была явно мавританка. Она была слишком напугана, чтобы отвечать на простые вопросы, которые ей задавала Катрин. Она подняла руку и показала на одну из башен, как раз на ту, где были комнаты сеньора де Монсальви. На этот раз, когда Катрин хотела броситься туда, Сара удержала ее.

– Оставайся с ней! Ты и так достаточно насмотрелась! Я сейчас приду.

Сама не понимая почему, Катрин повиновалась. Может быть, потому, что она оцепенела от ужаса перед этой страшной смертью, выставленной перед ней напоказ. Катрин взяла девочку за руку, чтобы помочь ей сесть, заметила чистое платье, лежащее на скамье, взяла его, чтобы прикрыть ее наготу. В ту же минуту появилась Сара.

– Иди! – сказала она. – Он заражен, но еще жив. Должна тебя предупредить, кружевница тоже там, но она мертва!

И действительно, первое, что Катрин увидела, входя в комнату своего супруга, – это тело Азалаис. Совершенно голая, с вздувшимся бубоном в правом паху и верхней губой, обнажившей страдальческий оскал, она покоилась в массе своих черных волос поперек ступенек, ведущих к господской постели, на которой без сознания лежал Арно.

Катрин бросилась к нему. Сердце разрывалось в ее груди, а глаза наполнились слезами. Сначала она не узнала его, так как к ней была повернута щека, изуродованная шрамом, протянувшимся от уголка глаза до рта. Арно повернул голову, и рубец исчез из виду.

Одетый лишь в черные носки и расстегнутую рубашку, мокрую от пота, Арно лежал, скрестив руки на груди.

Он прерывисто дышал, время от времени покашливая, и дрожал от лихорадки.

Катрин подняла глаза и встретилась со взглядом Сары. Сара стояла у кровати и держала запястье больного, изучая его пульс с видом опытного врача.

– Ну что?

Цыганка пожала плечами:

– Ничего не могу сказать. У него учащенный пульс и сильная лихорадка. К тому же он бредит.

Бессвязные, непонятные слова вылетали из уст Арно.

– Что же делать?

– Прежде всего вынести его из этой комнаты. Здесь невозможно расчистить. Все запачкано и осквернено. Придется все сжечь!

– Давай перенесем его ко мне. Если туда никто не входил, там должно быть чисто. У тебя есть ключ?

Сара покачала головой:

– Лучше всего отнести его на кухню, там у нас все будет под рукой. В твоей комнате мы возьмем матрасы, одеяла, простыни. В кухне есть парильня, надо вымыть его. Позовем Жосса!

Он сразу же прибежал. Сара спустилась на кухню, чтобы там все приготовить, а Жосс с Катрин пошли к ней в комнату, чтобы взять все необходимое. В апартаменты молодой женщины действительно никто не входил, и все ее вещи были в идеальном порядке.

В двух длинных залах, где готовили пищу для целого замка, было все перевернуто вверх дном, но никаких следов болезни не было видно. Слуги, в основном проживающие в городе, видимо, вовремя сбежали.

Сара начала выметать объедки, разбросанные по полу. Все должно быть чисто, ведь здесь надо будет положить матрас. Потом она развела сильный огонь и поставила кипятить огромную кастрюлю с водой, чтобы вымыть все, что было возможно. В кастрюльку поменьше она тоже налила воды, чтобы приготовить отвар для больного.

Никогда она еще так быстро не работала. Когда Катрин и Жосс с плетущейся за ними мавританкой вошли в кухню, там все уже было готово. Они с трудом дотащили ворох простыней, одеял и полотенец.

В кухне было жарко, как в печке, и Катрин пришлось сорвать повязку и выплюнуть ягоды можжевельника, обжигающие нёбо. Катрин с необычайным пылом принялась готовить постель и заканчивать уборку, в то время как Сара и Жосс занимались Арно. Эта активная деятельность мешала Катрин думать, и она старалась всецело сосредоточиться на работе, не позволяя отчаянию завладеть ею. Ей, как воину, надо было в некотором роде раскалиться перед сражением.

Когда Жосс и Сара принесли завернутого в одеяло Арно, они сначала положили его прямо на пол, чтобы снять одежду и как следует отмыть. Его донага раздели. Когда Сара принялась стаскивать штаны, она увидела в левом паху красное вздутие.

– Бубон! Он начинает расти.

Когда его мыли, он открыл глаза, и Катрин увидела, что зрачки его лихорадочно блестели, а белки были сплошь пронизаны кровавыми прожилками. Сердце ее сжалось: болезнь быстро наступала. Катрин знала, с какой молниеносной быстротой она могла сокрушить Арно. Уже одно то, что они застали Арно живым в то время, как все другие были мертвы, было чудом.

Разумеется, решила Катрин, здесь немалую роль сыграли его крепкое телосложение и здоровье, но Сара развеяла ее иллюзии по этому поводу.

– Он, должно быть, был мертвецки пьян! Это, вероятно, и замедлило ход болезни.

Вымытого, одетого в чистую рубашку Арно уложили на матрас, приготовленный женой. Его сразу же стошнило несколько раз подряд. Когда кризис прошел, он пропотел и обессилел. Надо было заново его мыть.

Как только с этим было покончено, он начал хрипеть и метаться в бреду. На этот раз Катрин показалось, что она поняла его желание – он просил пить.

– Дай ему этот отвар, – сказала Сара, принеся небольшую миску с зелено-коричневатой дымящейся жидкостью. – Я думаю, он уже не горячий.

Прижав голову супруга к своему плечу, Катрин дала ему попить, испытывая необычайное волнение от того, что прижимала его к себе, как когда-то. Но это была лишь телесная оболочка, лишенная сознания, сердце Арно больше не принадлежало ей. При этой мысли слезы закапали на щеку больного.

Когда она его нежно опустила на постель, он приоткрыл глаза и распухшим ртом стал глотать воздух. Из его уст вылетело единственное различимое слово:

– Ка… трин!

Это было все, что она поняла. Он еще сказал что-то непонятное. Катрин несколько воодушевилась. Действительно ли он узнал ее или она была одним из призраков его страшного бреда? Она еще какое-то время просидела на уголке матраса, наблюдая, как он борется со смертью.

В это время Сара готовила обед. К счастью, в замке было полно продуктов, и разбойники Арно не успели все съесть. Был ячмень и пшеница, свинина и ветчина. Цыганка спустилась в курятник и поняла, что чума совершенно не помешала курам нестись.

Она отблагодарила их за это обильным кормом.

Жосс продолжал сжигать умерших, поддерживая во дворе адский огонь. От густого, черного, с тошнотворным запахом дыма потемнело небо. Катрин не отходила от больного. Часы напролет она мыла и поила его, постоянно меняя одежду. С каждой минутой ему становилось хуже.

Когда наступила ночь, все трое умирали от усталости, а состояние Арно ухудшалось. Его распухший язык едва помещался во рту, глаза пожелтели, а кожа стала сухой и горячей. Несмотря на это, его знобило, и Катрин без устали поправляла одеяла, смазывала мазью потрескавшиеся губы и пыталась накормить его бульоном со взбитыми в нем яйцами, приготовленным Сарой. Но бубон в паху все больше и больше раздувался и вырос до размеров яйца. Сара показала Катрин, как приготовить припарку из горчицы, муки, меда и уксуса, которую надо прикладывать к бубону.

– У него единственный шанс выжить, если этот бубон быстро созреет и лопнет. Тогда, может быть, удастся его спасти.

Но Катрин не верила, что это возможно.

– Он умрет, – прошептала она сквозь слезы, которые не могла больше сдерживать, – я знаю, что он умрет.

– Так будет лучше, если тебе придется еще из-за него страдать! – проворчала Сара. – Он не заслуживает твоих усилий, опасности, которой ты себя подвергаешь, мы все себя подвергаем… А пока ложись на матрас и поспи.