— Но где у вас доказательства, что Нитта обязательно опустил визитки и в эти два ящика? — возразил Кинуи.

— У меня их нет, но, зная его характер и психику, я не могу поверить, чтобы он, вкладывая сотню визиток во все ящики подряд, вдруг обошел эти два.

— Вот если бы мы знали, с какой целью Нитта опускал в ящики свои визитки, нам легче было бы понять, почему он оставил без внимания могилы Татибана и Хаямы, — сказал Кинуи.

— Вы сказали о цели? Но ведь я уже несколько раз повторял, что в этих его действиях никакой цели не было. Поэтому меня и поставили в тупик найденные на могилах его визитные карточки. Поступок, совершенный без всякой цели. Я ведь уже спрашивал у вас, разве вы сами никогда не совершали бесцельных поступков? Разве не рассказывал я, как Таноки у меня на глазах бросал катышки бумаги через ограду незнакомого ему дома? Вот вы сами, беседуя со мной, время от времени начинаете шевелить большим пальцем левой руки. Это тоже бесцельное, неосознанное действие. Разница лишь в том, что оно не может привести к каким-либо последствиям, а вот забрасывание катышков бумаги в чужой сад или опускание визитных карточек на чужие могилы — могут!

— Понимаю. — Кинуи кивнул, будто бы соглашаясь с Хамото. — Но, господин Хамото, всё это лишь плод ваших рассуждений. Даже если бы Нитта, получавший некое удовлетворение и радость от своих бесцельных поступков, был сейчас жив, навряд ли он помнил бы о том, опускал ли свои визитные карточки во все ящики подряд или две могилы пропустил. Представьте, что у меня вдруг появилось желание прогуляться по кладбищу и оставить на могилах свои визитные карточки. Мне было бы совершенно безразлично, на каких могилах я их оставляю. Все эти сотни бессловесных могил отличаются друг от друга по величине, по форме. И я вполне могу пройти мимо одной или двух, оставить их без внимания. Неужели вы считаете, что это невозможно?

— Согласен, но к Нитте такое предположение не подходит. Зная его характер, могу утверждать, что он опускал свои визитки во все ящики подряд, ни одного не пропуская.

— Крайне сожалею, но согласиться с вами не могу. Поймите, полиция в своих действиях может опираться лишь на достоверные факты. — Кинуи сочувственно поглядел на Хамото. — Я поручил это дело Тани, рассчитывая, что он добудет веские доказательства, но его труды оказались напрасными. Хотя, как я уже говорил, напрасный труд позволяет нам одно за другим отбрасывать лишнее.

— Так вы считаете это лишним? — возмутился Хамото. "Нет, помощник инспектора неправ, — размышлял он, — заявление родственников Хаямы и Татибана, будто у них нет визитных карточек художника, — важное свидетельство. А если Нитта оставил в ящиках у могил Хаямы и Татибана свои визитки? Тогда они отрицают этот факт потому, что в результате с одним из этих семейств возникли отношения, которые привели к смерти Нитты. Разве он, Хамото, не вправе выдвинуть такое предположение? Или он все же ошибается?"

Хамото внимательно посмотрел на Кинуи.

— Лишнее или не лишнее — докажет, как вы говорите, мой напрасный труд. Хотя это и нехорошо по отношению к Тани, я тоже пойду к родственникам Хаямы и Татибана и постараюсь досконально все выяснить, — сказал он и, бросив взгляд на прислушивавшихся к их разговору полицейских, пошел к двери, провожаемый улыбкой Кинуи.

В небе над далеким Икэбукуро вспыхивали зарницы. Должно быть, от искр, высекаемых дугами электричек. Роща близ храма Гококудзи напоминала уснувшего дикого зверя. Хамото вдруг потянуло в темноту прихрамового парка. Там, казалось ему, будет легче справиться с тяжелым настроением, охватившим его во время разговора с Кинуи, и все обдумать.

Итак, в доме покойного генерал-майора Татибана детективу Тани сказали, что никакой визитной карточки Нитты они в глаза не видели. А у родственников покойного вице-адмирала Юкава она нашлась, поскольку те привыкли, приходя на кладбище, обязательно заглядывать в ящик для визиток. Кинуи в шутку сказал, что в этом различие между представителями армии и флота. Но в самом ли деле семейство Татибана столь безразлично к памяти покойного? Что-то не похоже на родственников военного человека. Детективу Тани следовало бы глубже все изучить. К примеру, выяснить, часто ли родственники бывают на могиле усопшего, посещают ли ее в годовщину смерти? А Тани почему-то не довел дело до конца.

То же самое с семейством Хаямы. Тани не соизволил даже выяснить, чем конкретно занимается его глава. Ограничился предположением, что дом принадлежит предпринимателю. И почему навстречу Тани вышел секретарь, а не хозяева? Уж если полиция заинтересовалась таким странным вопросом, то в обычном доме хозяин или хозяйка хотя бы из любопытства поинтересовались, зачем это нужно полиции. А здесь послали секретаря и велели ему сказать, что в последнее время на могилу Хаямы они не приходили. В таком поведении чувствовалось явное пренебрежение. Мало того, у непредубежденного человека поведение семейства Хаямы не могло не вызвать подозрения. Люди, живущие в огромном особняке да еще приобретшие большой участок земли на кладбище храма Гококудзи, где похоронен Хаяма, должны быть подвержены духу буддизма'. И уж, вне всяких сомнений, регулярно посещать могилу покойного. Понятно, если бы на вопрос Тани они ответили, что не были на кладбище, поскольку день поминовения не падает на период между двадцать вторым сентября и началом октября. Но они ответили по-другому: в последнее время могилу Хаямы не посещали. Как будто им заранее было известно, что интересует Тани.

Возникает и другой вопрос: зачем только эти два семейства решили скрыть тот факт, что Нитта опустил визитные карточки в ящики на могилах? Не означает ли это их нежелание по какой-то причине вступать в контакт с человеком, который пришел поклониться покойникам из их семейства?..

Хамото прислушался. Из рощи уже не доносилось птичьих голосов. Лишь тихий шелест листьев да отдаленные звуки электричек нарушали ночную тишину. А когда очередная электричка уносилась вдаль, роща, казалось, засыпала, обволакивая тишиной огромную крышу храма и ведущую к нему каменную лестницу.

Особняк Татибана располагался в тихом районе, невдалеке от парка Уэно. У входа Хамото встретила хозяйка дома и подробно ответила на вопрос о визитной карточке Нитты.

Она сказала, что могила покойного мужа, генерал-майора Татибана находится на кладбище буддийского храма Гококудзи, но ее старший сын перешел в христианскую веру и с тех пор могилу не посещает.

— Мне не совсем ясно, с какой целью вы пришли, — продолжала она. — Могу только сказать, что с февраля никто из нас на могиле Татибана не был. Мой сын, помимо того, что он принял христианство, заявил, что не желает ходить на могилу военного преступника. Правда, я иногда посещаю ее тайком от сына, но с февраля из-за тяжелой болезни там не была. Что до ящика для визиток, то я всякий раз проверяю его содержимое: ведь там оставляют визитные карточки бывшие подчиненные мужа. Я уже сообщала об этом полицейскому, который приходил перед вами.

Вдова покойного говорила серьезно, не пытаясь что-то скрыть.

— Скажите, а ваш муж воевал в других странах? — спросил Хамото.

— На Суматре, — кратко ответила женщина, не желая, по-видимому, вдаваться в подробности.

Хамото покинул дом Татибана с уверенностью, что' здесь специально не, прятали визитную карточку Нитты. Либо он вовсе не опускал ее в ящик на могиле, либо родственники ее просто потеряли или порвали за ненадобностью.

Хамото изрядно устал, но решил довести дело до конца и отправился к дому Хаямы. Если и там его подстерегает неудача, придется на версии с визитными карточками поставить крест. Он вошел в узкий переулок, когда позади засигналил грузовик. Хамото оглянулся. В кабине сидели молодой шофер и рабочий. Он прижался к обочине и пропустил машину. Когда грузовик проезжал мимо, Хамото заметил, что он доверху набит какими-то станками и железным хламом. Грузовик завернул за угол и исчез из виду.