отключением сознательных функций при сне. Сон – единственное, что восстанавливает нас здесь.

Но я обяжу объекты и технику заменить мой надзор.

– Сейчас “спит” и объект, Унхай…

– Тебе не под силу надорвать мои нервы, Нор. Оглянись. Не спящие рядом. Не спящие повсюду.

Но не всегда ими будут твои соратники, Нор. Мы на пределе. Ты должен терпеть, как и мы. Ты

стойкий боец, Нор. Ты поборол “зверский” гнет не один раз. Но “зверь” должен быть убит –

окончательно. Если сейчас с ним этого не сделаешь ты, ему больше не дадут скалить зубы другие.

– Ты же знаешь, что происходит!..

– Да, ты дал сбой. Такую реакцию спровоцировало применение химических средств ускорения.

Когда человек измотан, стимуляторы могут вызывать снижение уровня устойчивости и, вследствие

– дестабилизацию.

146

– Унхай, ты знаешь…

– Нор, все под контролем – и ты тоже.

– Не говори об этом. Никто ничего не делает. Скоро никто уже не сможет ничего сделать. Скоро

будет уже поздно… Нужно действовать – прямо сейчас…

– Твой долг – стоять до последнего и защищать…

– Мертвецов?!

– “Защитники” еще не встали – не перечеркнули наше будущее расчетом, не закрыли задачи.

– Какое мне дело, что на уме у этих машин! Я – боец! Я больше не могу ждать!

– Подумай, о чем ты думаешь.

Нор, кажется, начинает что-то соображать – его агрессии конец не пришел, но неестественный

блеск глаз угас под тяжестью едва сдерживаемого отчаянья…

– Да, мои ограничители сорвало к черту… Но на сознание еще не свален бред. “Тени” Скара

повсюду, но мы не принадлежим им, Унхай. Мы не принадлежим им.

– Ты бредишь.

– Думаешь? Нет. Все, что мы делаем сейчас – делаем с их разрешения и позволения. А все, что

мы можем и что должны сейчас сделать, мы не делаем по их запрету… Но у них нет власти над

нами…

– Довольно, Нор.

– Пусть они попробуют нашу кровь на вкус, пусть упьются ей до смерти, но власти над нами им

не получить.

– Это паранойя…

– Они пробуют подключить к нам контроль, подавляющий волю “чужим разумом”. Но мы

способны не поддаваться их воле…

– Офицеры службы безопасности не имеют права брать под прямое управление армейские

подразделения.

– Не имеют права – только без подтверждения верховного главнокомандующего. А его

подтверждение дает им право управлять всеми вооруженными силами системы…

– Как и нам… Но таких распоряжений не было и не будет, Нор. Разум неприкосновенен.

– Но технологи по коррекции…

– Эти технологии не применяют. Того, что под строгим запретом, не сделает никто. Никто не

проведет жесткую коррекцию сознания и не исправит ни один не подошедший системе разум.

Тяжелое воздействие на сознание – тяжкое преступление. Это наказуемо не простой смертью –

приравнено к убийству и угрозе системной безопасности. Разум погибает нетронутым системой.

– Погибнет не перестроенным системой – значит, погибнет просто убитым системой. Не

исправят – тогда просто ликвидируют…

– Если будет нужно.

– Мы не должны подчиняться этому порядку…

– Этот порядок установлен системой – нами, Нор. И системой закон нарушен не будет. А если

он будет нарушен тобой или такими, как ты, – мы будем судить и карать по этому закону… Не

нарушай наш порядок, Нор. Он служит нам всем. Служит так, как служим ему мы.

– Унхай… Мы должны противостоять этому… Ты забыл… Холодные руки Тишинского пишут

здесь наши законы.

– Это не так.

– Да, его руками правит тот, который уже – не человек.

– Если будешь продолжать, превышение допустимой нормы химических ускорителей не свяжет

мне рук, – я передам твое дело дальше с полным отчетом.

– Передашь “теням”… Отдашь на суд “теней”…

– Точно, Нор. Это будет суровый суд. Но Скар не преступит запреты – ни он, ни его “тени”.

– Пока им на то нужды нет… Просто спишут на прямую ликвидацию…

– Спишут – если будет нужно. И знай… Будешь “зверем” – будешь осужден, как “зверь”. Ты

этого ждешь?

– Нет. Жду только другой войны, начало которой положит следующий бой.

147

– Мы не противостоим другой службе системной безопасности – все мы части одной системы и

все мы служим безопасности этой системы.

– Эту систему разрушит противник, пока мы будем…

– Не продолжай. Если продолжить – так и будет. Теперь идем.

“Шнур” распался – Унхай отключил его, освободил Нору руки… Мы стоим возле них кругом,

еще не вырубив бичи, и чего-то ждем… Унхай использует какие-то неизвестные мне приемы – не

запрещенные – вообще неизвестные. Мои утомленные мозги сводит на этот оцепенелый круг

каждый выделенный из его фона сигнал… Что-то в его передаче, словно подымает из глубокого

омута одни мысли и топит другие…

– Постой, Унхай! Пусть так, пусть придут… Скоро и без них задохнусь в этих подземельях! Я

не могу больше ждать!

– Мы не ждем – мы сражаемся. Мы делаем все, что в наших силах. А над нашими силами

властна только судьба.

– Унхай, я не верю, что что-то предрешено и мы ничего не решаем, что не можем ничего

изменить!

– Судьба, Нор, – это то, что мы не можем изменить, потому что это уже данность. Данность,

сложенная из обстоятельств прошлого и влияющая на будущее. Данность, собранная и из наших

действий, но до какого-то предела. Судьба – что-то большее, чем то, что мы делаем сейчас и

сделаем в будущем. Это то, к чему нас приведет время, несмотря на наши действия.

– Мне без разницы, что есть что-то неизменное. Это ничего не значит, если это – неизменно. Но

есть и наши силы, пускай лишь на каком-то отрезке того, что мощнее наших сил. И часть наших

сил осталась не примененной. Мы способны применить большие силы… Мы способны

применить…

– Молчи, боец.

– Боец… Унхай, не только наша участь определяет нашу причастность – это можем сделать и

мы!

– До предела, Нор. А он и есть – наш удел.

– Но как обнаружить эти границы, если они не размечены?!

– Рубеж скрыт. Его нужно искать – обдуманно и спокойно. Не то перешагнешь его там, где он

оборван пустотой. Только “защитники” могут рассчитать то, что будет, – то “неизменное”, которого

еще нет за пределами расчетных полей. Генералы решают нашу судьбу по этому расчету.

Определить исход наших действий, прописать схемы перемещений – это их задачи. Мы – бойцы,

мы должны принимать наше положение на этих схемах, чтобы не ухудшить наше расположение до

времени того “неизменного”. Теперь идем, Нор. Идем, времени больше нет.

Только Нор еще дает какое-то сопротивление “золотому дракону”, почти сомкнувшему нас

усилием воли в этот мысленный круг… А мы так и стоим, не шелохнувшись. Стоим, так и не

бросив оружие… Прямо, как застигнутые светом крысы, не успевшие спрятать в темноте добычу…

Влад будто и вовсе ушел в непрошибаемую вечную тьму где-то за жестокими глазами нашего

командира – синие всполохи его тревожного взгляда устремлены вглубь этих непробиваемых узких

бойниц, поглощающих все немой чернотой. Начинаю туго соображать, кто он – Унхай… Откуда он

пришел к нам… Он старый боец и разведчик… Он помнит другую войну… И он – чужой… У него

есть “забытое знание”, что хранили прежние “драконы”… Он сильнее нас… но его силы скрыты.

Нет, он просто – другой… и у него просто другие силы. Точно… Он и мыслит иначе… Мы избрали

один речевой код – наш. Но это не изначальный код его мыслей – Унхай переключает его на нашу

речь, многим чуждую его речи…

Нор окончательно вернулся к ясному осознанию и вроде спокоен… Правда, его нервы и теперь

намертво сцеплены с чем-то, постоянно грызущим его изнутри. Но теперь это “что-то” подавлено

просветленным рассудком. Нор подчинен, и сейчас он исполнит каждый приказ, хоть на расстрел