Но от этих печальных мыслей настроение у нее испортилось, и ей тоже захотелось побыть одной. Попрощавшись с Рози и братьями и чмокнув в щеку Саймона, Лили пошла к себе в спальню. Однако, поскольку голова у нее все еще была занята мыслями о Снейпе, она безотчетно выбрала кружной путь, ведущий к башне Равенкло через слизеринские подвалы. Неожиданно для себя Лили обнаружила, что оказалась совсем недалеко от двери, ведущей в жилые комнаты директора, а через мгновение услышала шаги и шелест развивающейся мантии, и из‑за угла показался сам Снейп.

Профессор шел по длинному темному коридору в слизеринском подземелье. Вечер он, как всегда, провел в директорском кабинете, разбирая разные официальные бумаги и письма. В то же время он пытался думать то о просьбе профессора Долгопупса наконец перестроить теплицу номер три, то об очередном разговоре с МакГонагалл, в котором она снова высказывала желание закончить работу в школе, то о жалобах Хагрида на бесконтрольное размножение арахнидов. Но его мысли все время возвращались к Лили. Она постоянно присутствовала в его голове, чем бы он ни занимался, и стоило ему остаться в одиночестве, как ее образ стремился заслонить собой все остальное. Снейп старался не допускать этого, но избавиться от ощущения ее постоянного присутствия так и не смог.

С наступлением весны ему всё больше не давала покоя мысль о том, что с каждым теплым днем приближалось лето, а с ним — экзамены и день, когда Лили покинет школу. Погрузившись в эти не слишком веселые раздумья, он почти не видел дороги и даже не сразу понял, что навстречу ему идет Лили, которая возникла перед ним как будто в ответ на его мысли.

— Добрый вечер, профессор…

— Что вы здесь делаете, мисс Поттер? Наши занятия, кажется, только послезавтра.

Вопрос прозвучал довольно грубо — наверное, потому, что он с трудом смог взять себя в руки после такой неожиданной встречи. Но Лили не выглядела обиженной. Видимо, она уже привыкла к тому, что их директор не отличается любезностью.

— Я помню, профессор, — ответила она. — Просто в гостиной все говорят только о воскресном матче по квиддичу, а это так скучно.

— И вы решили, что вам будет веселее… здесь? — он поймал себя на том, что чуть не сказал «со мной», потому что никак не мог отделаться от ощущения, что она искала встречи с ним.

— Честно говоря, я оказалась здесь случайно, — пожала плечами Лили, — просто бродила по замку…

Снейп понял, что сейчас она уйдет, а он опять останется один и будет сожалеть о том, что отпустил ее, и поспешно сказал:

— Ну, раз уж вы здесь, и разговоры о квиддиче вас не развлекают, возможно, вам будет интересно посмотреть на одно уникальное зелье, которое как раз сейчас стоит в моем кабинете.

— Конечно, сэр! — с радостью согласилась Лили.

Профессор открыл дверь и пригласил ее в кабинет, где обычно проходили их уроки. Темное помещение сразу осветилось множеством свечей, зажженных движением волшебной палочки. На рабочем столе стоял небольшой котел, до краев наполненный чем‑то мутно–белым. Снейп зажег под ним огонь и пододвинул для Лили стул. Сам он сел не напротив, как обычно во время уроков, а рядом с ней и слегка помешал палочкой содержимое котла.

— Весьма любопытная вещь… — задумчиво произнес он. — Отдел Тайн в Министерстве хранит много необычного и непонятного, а Кингсли… вернее, Министр, как настоящий аврор, не любит темноты и таинственности. Вот он и прислал мне эту… субстанцию… в надежде, что я смогу понять, что она собой представляет и как ее можно использовать.

— И вам это удалось? — спросила Лили, слегка повернув голову в его сторону. Ее зеленые глаза смотрели на Снейпа сквозь пряди рыжих волос. Обычно она собирала их в узел на затылке, беспрекословно выполняя требование профессора, но сегодня она не собиралась на урок, и ее волосы свободно спадали по спине, отчего Лили выглядела вдвойне привлекательно.

— Я пока не совсем уверен в деталях, но, несомненно, это вещество несет в себе те же чары, которые были использованы при создании Омута памяти. Это своего рода консервант для мыслей, позволяющий их материализовывать. Его состав и механизм действия мне пока не вполне ясен, но понятно, что это вещество дает возможность хранить и переживать заново мысли и воспоминания.

Пока он говорил, содержимое котла, постепенно нагреваясь, заискрилось и стало переливаться нежными перламутровыми оттенками. Лили завороженно смотрела на блики в котле, а Снейп искоса глядел, как эти блики пробегают волнами света по ее коже и волосам. Он видел в глазах девушки восхищение, и был рад и тому, что может показать ей эту красоту, и тому, что она способна оценить ее.

— Было бы здорово научиться делать такое… — мечтательно произнесла Лили.

— Об этом пока еще рано говорить, но у меня есть идеи относительно более простых составов с похожим эффектом. Ну так что же, это, на ваш взгляд, интереснее, чем квиддич?

— Конечно, сэр! — улыбаясь ответила Лили. — Гораздо интереснее, и гораздо красивее…

Ее улыбка была такой теплой и искренней, что Снейп был готов смотреть на нее бесконечно. Ему хотелось продлить этот момент, словно объединивший их, и он подумал, что это возможно, если только у него хватит решимости. «Что бы я ни сделал сейчас, потом я буду раскаиваться в этом…» — подумал он и неожиданно мягко, почти нежно сказал:

— Хотите, я покажу вам что‑то не менее прекрасное, хотя и не столь необычное?

Лили вопросительно посмотрела на него:

— Еще что‑то из Отдела Тайн?

— Нет, это, в некотором роде, моя личная тайна… хотя оно и не принадлежит мне. Пойдемте, о таких вещах нельзя рассказать, их можно только увидеть.

Снейп подошел к двери, ведущей в коридор, снял с крючка висевший рядом плащ и протянул его Лили.

— Мы пойдем на улицу? — удивленно спросила она, накидывая плащ себе на плечи.

— Ненадолго. Не бойтесь, здесь недалеко.

Темная бархатистая материя укрыла Лили, спадая вниз тяжелыми складками, и Снейп представил, что это его руки скользнули по ее плечам, обнимая и согревая ее.

— Какой приятный материал, такой теплый и мягкий… — она прижалась щекой к воротнику плаща, и профессор вздрогнул, словно почувствовав ее прикосновение.

— Да, это прекрасная вещь. Подарок Дамблдора.

Он накинул другой плащ, тоже черный, как и все его вещи, но более новый, подбитый блестящим мехом.

— Подарок Дамблдора? — удивленно повторила она. — Значит, он волшебный?

Лили внимательно смотрела на струящуюся материю, словно надеясь разглядеть в ней волшебство.

— Нет, — покачал головой Снейп. — Во всяком случае, я на нем никаких чар не обнаружил. Это просто одежда, правда, очень удобная, практичная и красивая. Я очень люблю его.

Это было правдой лишь отчасти. Он действительно не обнаружил на плаще никаких чар, но совершенно отчетливо ощущал, что тот обладает способностью согревать не только тело, но и душу. Видимо, заколдован он был так искусно, что заметить это колдовство было невозможно. Дамблдор отдал ему этот плащ вскоре после того, как начал посылать его к Темному Лорду в качестве своего агента, и, конечно, позаботился о том, чтобы Волдеморт не обнаружил у своего слуги вещи, отмеченной магической силой Дамблдора.

Снейп повел Лили по узкому коридору, освещенному лишь светом его волшебной палочки, через несколько пустынных подземелий, в которые давно никто не заходил, и снова по коридору, постепенно поднимавшемуся наверх. Он думал о странной магии кажущихся случайными совпадений, магии происходящих помимо нашей воли встреч, магии человеческих привязанностей, любви и душевного тепла, о которой Дамблдор иногда говорил ему. Наложенные на плащ чары, несомненно, имели ту же природу. Дамблдор вообще щедро отдавал свое тепло, свою любовь всем, кто в них хоть сколько‑то нуждался.

Снейпа всегда восхищала эта способность, хотя сам он ею ни в малейшей степени не обладал. Один раз испытав любовь, обнажив свою душу, он пережил такую боль и разочарование, что дал себе слово больше ни перед кем не снимать защиты, предпочтя лучше обречь себя на одиночество, чем снова перенести этот кошмар. И теперь, видя, что история, вопреки его желанию, повторяется и что его сердце снова не принадлежит ему, он с горечью понимал, что так и не постиг этих тайных законов, так и не научился распознавать любовь и защищаться от нее. «Видимо, такие вещи человек впитывает с молоком матери, — думал он. — А если этого не произошло, то он так и остается слепым на всю жизнь. Вот Лили обладает этой способностью, недаром она сразу почувствовала, что плащ заколдован».