Дебейки было это все равно. Тем не менее он направил два сердитых письма - одно в Москву, другое в Вашингтон, наивно полагая, что президента Клинтона тоже дурачат. Возможно, какие-то ответы он получил. Возможно также, ждет их по сей день. Или не ждет. Клинтон, похоже, знал обо всем.
Михаил Горбачев, нечаянно увидевший в один из летних дней 1996 года двойника Ельцина, сидевшего во второй машине президентского кортежа, был ошеломлен гораздо сильнее знаменитого кардиолога. Пользуясь старыми связями, он очень скоро тоже знал о том, как появился и откуда взялся кремлевский самодержец Борис Второй.
Все началось со скоморошной инициативы якутского мэра Пал Палыча Бородина, ставшего впоследствии управляющим делами президента. Главную сцену своей восходящей карьеры он срежиссировал не в Москве, а в продуваемом северными ветрами якутском аэропорту во время визита в 1992 году Бориса Ельцина. Прямо на летное поле приволокли кочевые яранги чукчей и обрядили президента в меховую мапицу с капюшоном. Ельцину маскарад по душе пришелся. Был он давно и тяжело нетрезв, а тут вдруг такой свежачок со строганиной под водочку и радостно хмельные аборигены – бодрящее застолье до рассвета, которому необязательно наступать. А ведь уже и не верил - есть ли на свете нечто такое, что способно облегчить синдромную тягость многодневного глухого пития.
Оказалось, есть. Оказалось также, что мизансцену репетировали. Еще до прилета Ельцина подгонки ради обрядили в экзотические одежды подходящего по росту, комплекции и обличью некоего майора по Лубянскому ведомству, еще ранее служившего на поприще партийном, то есть вдвойне обязанного подчиняться и следовать образу героя своего времени. Чукча так чукча. Обрядили и ахнули - Ельцин!
Чего-то добавить, что-то убрать - Ельцин номер два.
Задували уклончивые ветра, стекленели майорские глаза и металось в них грешное пламя номенклатурного тщеславия: хоть бы и таким способом получить выигрышный билет, обещающий утепленный вариант жизни, и пусть устраивают из власти театр. Или власть из театра. Лишь бы не медлили с наградой.
Бывший майор охотно стал полковником, но долго не соглашался отдать за это два пальца левой руки. Не потому, что не понимал важности вхождения в образ до мельчайших деталей, просто жаль было пальчиков. Не майор, конечно, а Бородин запомнился Ельцину, душу и плоть потешивший. А что еще нужно для повторения положительных эмоций в любое потребное время. И Павел Бородин оказался в итоге одним из самых близких людей Ельцина.
«Доводку» майора осуществляли, как было сказано Бородину, на «объекте АВС» в Ясеневе. Хотя это и неправда. Объект АВС - это всего лишь комплекс отдыха Службы внешней разведки РФ. Ну да Бородину до этого дела было уже, как до брошенной в аэропорту чукотской яранги. Так не думали те, кто оберегал тайну двойника, медленно дозревавшего до необходимых кондиций.
Пил нечаянный полковник, как неизбывный чукча в чуме. Ничего иного от него и не требовалось, пока не высветлили до полной седины шевелюру, а глаза не сузились до протокольных щелочек оригинала. Случалось, вместе пили - президент и его двойник, как бы соревнуясь, кто кого. Ельцину нравилось: первым обычно уносили двойника. Он не догадывался, что и это спектакль. Как на теннисном корте, где ему проигрывали и Юмашев, и Ястржембский, и прочие. Еще и потому нравилось, что в случае вспышки горячей всенародной любви не он станет жертвой покушения. В том, что рано или поздно оно произойдет, Ельцин не сомневался. Начав карьеру борьбой с партийными привилегиями, поездив пару раз в трамвае, демонстративно прикрепившись к районной поликлинике, он тем самым отказался от жалких льгот, положенных номенклатуре ЦК КПСС. Выпустил из рук синицу, а на журавля в небе даже и не посмотрел - зачем, когда в силках уже бьется жар-птица?
А Горбачев только в 1996 году понял вдруг, что у него тоже был двойник - бывший первый секретарь Геленджикского горкома партии Сергей Федорович Погодин, похожий до отвращения, только без характерной отметины на лбу. Двойник должен был вступить в игру не позднее апреля 1991-го, когда Горбачеву в первый раз было предложено ввести в стране чрезвычайное положение, и он тоже впервые посмел ослушаться Крючкова.
Если бы знал про существование дублера, наверно, не ослушался бы. Но он не знал, хотя и мог догадаться. Только это ничего уже не могло изменить, потому что к тому времени очень похожий на Горбачева бывший первый секретарь Геленджикского горкома партии Погодин покончил с собой.
Двойнику Ельцина в этом смысле повезло. Он лишился двух пальцев на левой руке и хорошо перенес операцию на сердце.
Комментарий к несущественному
Сквозь многослойную коллизию мифических наследников кремлевской власти и реальных двойников неумолимо протискивается вопрос: а было бы лучше, если бы Брежнева сменил ленинградец Григорий Романов или, допустим, «лучший советский губернатор» кубанский фаворит Сергей Медунов? Без всяких всхлипов по поводу горьких судеб того и другого - лучше ли?
Честный ответ такой: вряд ли жизнь стала бы другой, чем при Брежневе. Ну так в 90-е годы и такой ответ виделся наиболее желанным для большинства. Чуть лучше или чуть хуже - разницы и не почувствовали бы, трудно удерживаясь на грани существования. Жили привязанностью к земле, не помнящей претекших бед, однако и от надежд на «правильную власть» тоже не зарекались, истощив их неутоленным ожиданием до прозрачности.
С такой надеждой смотрели на Горбачева. Потом на Ельцина.
Теперь смотрят на Путина. Ничего дурного в этом нет. Даже и хорошо, что надежда еще живет - ненавязчивая гостья, каждый раз иная, в ином обличье, с другими подходами, с новыми именами, овеваемая мелодиями разных гимнов - поет она свою песню, духом своим сыта.
Что же она умеет? Только снимать с креста.
Сердечная недостаточность КПСС
Сергей Медунов позже Горбачева стал первым секретарем крайкома, хотя и был старше. Хрущев, пока был у власти, не давал ему хода. Коса на камень в Крыму нашла на пляже у Юсуповского дворца. Никите Сергеевичу не терпелось изложить суть очередной своей авантюры, чтобы посмотреть на реакцию окружения и пораскинуть мозгами на тот случай, если она будет сугубо отрицательной. На отдыхе это можно, а в Москве на Пленуме ЦК просто небезопасно.
- Ну-ка раскинь карту на песке! - велел он коменданту правительственной госдачи. И начал витийствовать про несокрушимую дружбу братских народов России и Украины. В общем, Медунов стал одним из первых, кто услышал от Хрущева, что тот намеревается передать Крым Украине.
- Как вы можете отдавать то, что не завоевывали?! - вскипел Медунов.
- Вы совершаете тяжкую ошибку, искупать которую придется кровью наших потомков!..
- Ты что себе позволяешь? - гневно набычился Хрущев. - Забыл, с кем говоришь?!. Напомнить тебе?..
- Это вы забыли про Севастополь! - выкрикнул в ответ Медунов. - Про нашу военно-морскую славу забыли! Что будет с Севастополем под хохлами, вы подумали?..
Как ни странно, однако Хрущев унял свой гнев и больше не метал грозных взглядов на оппонента. Велел коменданту убрать карту Украины и Крыма и, ни с кем не прощаясь, засеменил в лечебный корпус на процедуры. Мстительного хамства в душе затаил изрядно. Был Медунов в ту пору всего лишь первым секретарем Ялтинского горкома партии, а Хрущев в отместку пересадил его на Сочи, рангом пониже, и забыл на годы. Ни с кем больше не советуясь, Крым отдал Украине. И вот ведь что наводит на мысль о позорной «сердечной недостаточности» КПСС: никто, кроме отчаянного Медунова, не выступил на Пленуме против сумасбродной инициативы Никиты, никто из членов ЦК не защитил русский Севастополь. А Хрущеву только и нужно было, что голоса секретарей украинских обкомов в поддержку его будущих инициатив, чаще вредных, чем бесполезных. Крым послужил авансовой предоплатой за политическую поддержку авантюриста.
С Брежневым у Медунова отношения сложились, как у старшего брата с младшим. Не были Они однополчанами, поскольку на разных фронтах воевали, но после мемориала «Малая земля» стал Брежнев так называть, и письма к нему так подписывал: «Твой однополчанин». По всему видно было, работать Медунову в ЦК, а там, глядишь, и вопрос о наследнике созреет, если уже не созрел. Словом, шел Сергей Федорович на выдвижение в Москву первым номером, еще задолго до Романова. Но у председателя КГБ Андропова свой взгляд имелся на проблему наследника. Отсюда и посыпались удары на лучшего «советского губернатора».
