Его взгляд снова вернулся назад: лавка древностей, железная дорога, дом Макса, «Шахтный ствол». На мгновение Тревис пытался сообразить, что он делает, а потом понял — прощается.

И куда же мне идти?

Этот же вопрос он задал малышке Саманте, когда разговаривал с ней и сестрой Миррим. И вот сейчас он вспомнил ее ответ.

Ты должен умереть, чтобы стать другим.

И тогда он понял, куда должен идти.

Тревис открыл старые ржавые ворота, вошел внутрь и аккуратно прикрыл их за собой. И зашагал по усыпанной гравием дорожке в глубь кладбища Касл-Хайтс. Ветер напевал жалобную песнь, обнимая старые, побитые непогодой надгробия, а Тревис осторожно пробирался между древними безымянными могилами. Он довольно быстро нашел то, что искал.

В самом центре кладбища на небольшом возвышении из земли и сухой травы стоял мужчина. Казалось, он взобрался туда, чтобы лучше видеть окрестности. Высокий, с прямой спиной, будто телеграфный столб, в черном костюме. Тонкой рукой мужчина придерживал широкополую шляпу, которую упорно пытался сорвать ветер, и смотрел вдаль — не на залитый огненным сиянием горизонт на западе, а на восток, откуда наступала ночь.

Тревис шел, не останавливаясь, мужчина не шевелился, словно не замечал его или ему было все равно. А может быть, он знал о его приближении и терпеливо ждал.

— Кто вы? — спросил Тревис.

Брат Сай продолжал изучать небо на востоке, однако на бледном, изрезанном морщинами лице появилось подобие улыбки.

— Я тоже рад снова тебя видеть, сынок.

Тревис сжался. Поразительно, как тихий, ласковый голос может так больно жалить. Он обошел холмик и оказался перед проповедником.

— Скажите мне.

Молчание. А потом:

— Мы те, кого забыли, сынок. Но мы-то себя помним. Разве этого недостаточно?

Тревис задумался. Ему хотелось сказать: нет, недостаточно, но он промолчал. Может быть, старик прав. Он знал про Джека, про Дейдру, про «Дюратек». Однако знание ничего ему не дало. Возможно, пришло время тайн, которым следует остаться тайнами.

— Зачем вы здесь? — спросил он, потому что ничего другого придумать не смог.

Полы широкого черного плаща брата Сая трепал ветер. День умирал, и с неба сыпались мерцающие искры сумерек.

— Два мира сближаются. Когда горит один, горит и другой.

— Я не понимаю, — сказал Тревис с сомнением. «Новая Черная смерть» — так, кажется, написано в газете.

Но ведь в наше время не бывает новых болезней. Они всегда приходят откуда-то.

— Зея нуждается в тебе, сынок. Они даже сейчас призывают тебя. Неужели ты не слышишь?

Тревис сжал окровавленные руки в кулаки, но у него уже не осталось сил на гнев, так страшно он устал.

— Мне все равно. Сейчас я мечтаю только об одном: позаботиться о самом себе — для разнообразия. Не хочу я спасать мир.

Брат Сай впервые за все время пошевелился: откинул голову назад, расставил худые руки в стороны и расхохотался. Его лицо превратилось в добродушную комическую маску, а адамово яблоко так натянуло кожу на шее, что, казалось, вот-вот выскочит наружу. Тревис уставился на него, не в силах оторвать глаз от завораживающего зрелища. Наконец проповедник успокоился, плечи старика печально поникли, словно смех отнял у него слишком много сил.

— Я сказал что-то смешное? — прищурившись, поинтересовался Тревис.

Брат Сай вытер слезы.

— Ты здорово пошутил, сынок.

Тревис только покачал головой.

— Неужели не понимаешь? — Брат Сай хлопнул в ладоши. — Спасешь мир, спасешь и себя. Никакой разницы, сынок, никакой.

Но Тревис все равно ничего не понял. Он жалел, что не может рассмеяться, как проповедник, ему казалось, будто его сердце сгорело, превратилось в серый пепел.

— Здесь у меня больше ничего не осталось, — сказал он. Брат Сай кивнул, снова став серьезным, он понял, что хотел сказать ему Тревис.

— Тогда тебе пора.

Он показал на две могилы неподалеку от холмика, на котором стоял. Первая казалась совсем свежей. На ней было установлено гранитное надгробие с одним-единственным словом:

МАЙНДРОТ

Интересно, это имя? — подумал Тревис и посмотрел на другую могилу.

Пустой прямоугольник шести футов глубиной, рядом в землю воткнута лопата, словно ждет своего часа. Сначала Тревис не заметил никакого надгробия, но в следующее мгновение удивленно зажмурился, когда понял, что ошибся. На камне были вырезаны следующие слова:

ТРЕВИС РАЛЬФ УАЙЛДЕР

«В смерти наше начало»

Тревис хотел было расхохотаться, но смех застрял в горле и не желал выбираться наружу. Да, разумеется. Умереть, чтобы стать другим. Каким? Он посмотрел на проповедника и кивнул. Скоро он узнает.

— Сними сапоги, сынок.

Тревис колебался. Разве гангстеры не мечтают умереть в сапогах?

— Давай, сынок. У нас мало времени.

Тревис поднял голову. Пурпурное, быстро темнеющее небо лишь в нескольких местах прорезали алые нити. Тревис наклонился и снял сапоги.

— И остальное, сынок. Все. Нагими мы появляемся на свет и нагими должны его покинуть.

Тревис расстегнул рубашку, скинул ее прямо на землю. Затем стянул футболку, грязные, в пятнах сажи, джинсы, носки, трусы — все, кроме талисмана из кости, висевшего на шее.

И вот он стоит, совершенно обнаженный, перед проповедником, а горячий ветер швыряет в него пригоршни пыли, словно совершает варварский ритуал крещения.

Брат Сай наклонился, взял сапоги и швырнул их в вырытую могилу. В следующее мгновение, будто по мановению волшебной палочки, в руках у него появилась одежда Тревиса, которую он отправил вслед за сапогами. Лишь в последний момент проповедник засунул руку в карман Тревисовых джинсов и вложил Тревису в ладонь маленький, жесткий предмет: половинку серебряной монеты.

— Она тебе пригодится, — сказал проповедник. Несмотря на жару, Тревиса трясло.

— Я боюсь.

Брат Сай понимающе кивнул:

— Как и все мы, сынок. Как и все мы.

Спустилась ночь, и черную вуаль неба украсили крошечные алмазы звезд.

— Ну, сынок, давай, пока у нас еще есть время.

Тревис повернулся и посмотрел на разверстую пасть могилы, с нетерпением ждущую, чтобы сожрать его. Он осторожно опустился на край и начал сползать вниз. Яма оказалась глубже, чем ему показалось вначале. Здесь было страшно темно и душно. Тревис лег на дно и свернулся в клубочек, точно маленький ребенок. Пора спать.

Где-то у него над головой, над краем могилы, прошелестел тихий голос:

— Прах к праху, пыль к пыли…

И тут Тревис почувствовал, как на него падают комья земли. Нет, не земли…

Дождь. Долгожданный, прохладный, такой восхитительный.

Грейс изо всех сил старалась удержаться в седле своей лошади, в то время как замок у нее за спиной постепенно исчезал в дымке.

Утренний воздух был напоен влагой и ароматом юной жизни, теплое солнце тонкими ласковыми пальцами гладило лицо. Повсюду, куда ни бросишь взгляд, тянулись изумрудные поля, расцвеченные золотистыми искорками, и так до самого сердца Кейлавана. Великолепный день для прогулки верхом — наконец-то лето пришло в эти края, и представить себе, что оно когда-нибудь кончится, было невозможно.

Грейс еще не забыла злющего, безжалостного холода, который на правах полноправного хозяина разгуливал по Кейлаверу всего несколько месяцев назад. И отлично помнила, как стучали ее зубы по утрам и вечерами, когда она забиралась в холодную постель. Но однажды, в самом начале месяца эрендат — по ее подсчетам получалось, что он соответствует земному марту — она выглянула в окно и увидела темные проплешины на уже ставшем таким привычным белом покрывале, укутавшем землю. К концу следующего дня снег растаял, и весь мир превратился в одну громадную лужу.