-Что я могу скрывать? – его игра была никудышной. Теперь мне все отчетливо представлялось. – Твоя ярко выраженная паранойя перешла и на меня? – он так быстро вскочил на ноги, что стул под ним, с грохотом упал на пол. Схватив себя за волосы, выглядел так, будто не знал, что делать дальше.

Я тоже поднялся следом за ним. Скрестив руки на груди, бедром уперся о стол.

-Я очень хорошо, успел изучить тебя. Ты никогда не оставишь дела на пол пути. И предавать своих не станешь. Но может быть изменились твои интересы? – двинувшись вперед, медленно стал обходить Пита. Владея психологией давления на человека, специально выбрал этот способ. Люди лучше реагировали на язык тела и тон речи, нежели на просьбы и доводы, какими бы аргументированными они не были. – Или другая сторона стала более убедительной? Х-м-м? – резко ударив по столу, заставил его вздрогнуть. – Отвечай! – крикнул я. – Когда он успел связаться с тобой?

-О чем ты думаешь? Я бы никогда! – его взгляд метался от меня к Габриэлле. В глазах нарастала паника. Пит хотел найти поддержку хоть в ком-то из нас. Но я не был намерен проявлять к нему жалость. Если он решил уйти к Адаму, то я сумею вырвать этого мальчонку из своего сердца раз и навсегда!

-Перестань давить на него, Леодеган – все это время Габи сидела, не выражая никаких эмоций. Даже не смотрела на нас. – Пит, можешь идти наверх в свою комнату, или ехать домой – подойдя к нему, обняла. – Я не сомневаюсь в тебе.

-Габи, я…

-Все в порядке – она пыталась успокоить его, но сама выглядела абсолютно противоположно. Ее глаза – я помнил это их выражение. Еще тогда, когда она была подростком, неподдающимся контролю и пониманию; когда, казалось, бросала вызов всему миру, погрязая в собственном саморазрушении; когда мы оба делали неправильные вещи, ломающие нас – тогда у нее были именно такие глаза. Переполненные живой болью, страхом, тоской, ненавистью и чем-то нечитаемым.

-Оставь нас одних, Пит – все мое внимание сосредоточилось на ней. Я начал боятся нового срыва, возможного приступа, и того ада, в который она добровольно падала.

-Но…

-Тебе лучше уйти отсюда – сквозь зубы медленно проговорил я. – Немедленно! – опустив вниз голову, парень поплелся к выходу. Но я не стал ничего говорить до тех пор, пока не прозвучал звук, обозначающий, что мы с ней остались одни в этой золотой клетке.

-А теперь объясни мне – стоя в пол оборота, ее тело подавало оборонительные сигналы. – Что ты такого успела понять, чего не заметил я? – прикрыв глаза, она ухмыльнулась.

-Успокойся – поправив чашку с блюдцем, Габриэлла провела пальчиками по ткани скатерти, двигаясь в противоположную от меня сторону. Она закрывалась. Внутри нее сработал какой-то механизм, отдаляющий ее от всего и всех. И зная ее столько лет, я понятия не имел, причину этого отчуждения. Но знал, что из всех живущих в ней личностей, это была самой темной. Какая-то ее часть, была способна на невероятную жестокость и бесчувственность. Она всегда жила в ней, но Габи удавалось ее хорошенько прятать, пока того не требовали обстоятельства. И помня наше прошлое, меня бросало в дрожь от предположений пробуждения этой ее стороны. – Питер прав. Твоя паранойя начала выходить за все дозволенные рамки.

-Значит Адам здесь не причем – заключил я.

-Не причем – она говорила с обжигающей холодностью.

-Эвелин? – теперь на ее губах была не ухмылка, а самый настоящий оскал хищницы.

-Эта женщина способна действовать только с помощью чужих рук.

-Тогда кто? – не унимался я, следуя по кругу за ней.

-А обязательно должен быть кто-то?

-Не играй со мной. Мы это уже проходили. Только в конце сожалений было больше у тебя – бросив взгляд через плечо, Габи смотрела не в свойственной себе манере. Но на самом деле, я никогда и не был уверен, что человек, живущий со мной, и есть настоящая она.

-Ты так веришь в меня? – встав перед окном во всю стену, Габриэлла обняла себя за предплечья и говорила глядя в окно. Ее голова только слегка была повернута в мою сторону. – А что, если последние пять лет были игрой? Очередной моей ролью, сыгранной с единственной целью, сбежать от Адама? Что, если и это – развернувшись ко мне, она подняла свою левую руку с татуировкой, - всего лишь мой хитрый план, для того, чтобы удержать тебя возле себя и дальше продолжать делать все, что мне нужно? – она словно источала то зло, что так хотел прорастить в ней тот мужчина. Я видел в ней его образ. Его методы. Только более яркие. Агрессивные.

-Не будь со мной такой жестокой – я готов был пасть на колени, лишь бы она прекратила. Я давно уже забыл о существовании гордости рядом с ней. Она стерла это. Сделала ненужным.

-Ты хотел верить в то, чего нет. В женщину, которой не существует. Даже заставил забыть себя о том, в каком месте я выросла, на каких правилах строилось мое мировоззрение, и частью чего я была и остаюсь. Ты сделал это по своей воле, Лео. И не смотри теперь на меня такими глазами. Он – и есть я. Адам во мне. Это не исчезнет.

-Я знаю. Сейчас он остается главным в твоем сердце, потому что ненависть перекрывает все остальные чувства. Но ты можешь бороться с этим. Ты способна освободиться – делаю шаг, чтобы дотянуться до нее. Но она не позволяет. Качает головой и сдерживаемые многими годами слезы проливаются наружу.

-Ты не понимаешь – передо мной вновь стоит сломанная и слишком юная девушка. – То, что я тебе рассказывала и то, что ты видел, это еще не весь ужас, который он сотворил. Его руками совершен и больший грех. То, что не прощается. То, что невозможно понять. Ты ненавидишь Эвелин за ее отношение ко мне. За поступки, которые она сделала или же нет. Но Адам… отнятые им жизни меркнут перед жестокостью к самому себе.

-О чем ты говоришь? Объясни так, чтобы я понял – я делаю еще один шаг, но она тут же отступает.

-Нет – схватившись за свой крест, Габи медленно отходит назад.

-Это все? Ты хочешь оставить меня с мыслью о том, что я для тебя ничего не значу, и что между нами стоит больше одной тайны? – потирая большим пальцем старинный католический крест, она замирает на месте и смотрит куда-то в пространство.

-Этот твой взгляд – сжимая кулаки, свожу брови и стискиваю зубы. – Он самый большой мой страх.

-Почему?

-Потому что я знаю, что ты не здесь. Не со мной. Словно у тебя есть такой уголок, в котором ни мне, ни кому другому нет места. И когда я смотрю на тебя в такие мгновения, отчетливо осознаю, что никогда не смогу ни принять, ни понять этого. И это до чертиков пугает меня. В такие моменты я полностью обеззаражен, и каждый раз чувствую, как ты ускользаешь от меня. О чем ты думаешь? Что скрываешь? Ты прячешь от меня такой огромный кусок себя. Что там, Габи? Что в нем? И почему я так боюсь узнать ответ?

***

Я лежал на своей кровати и смотрел на одну из картин Габриэллы. Я купил ее несколько лет назад, когда мы посещали выставку, посвященную работам Габи, но оставались при этом обычными гостями. Я не сказал ей об этом. Это картина еще долго оставалась моим тайным приобретением до того, как мы переехали в Нью-Йорк. Но увидев ее, висящей в моей комнате, она совсем не удивилась. Думаю, дело было в том, что она понимала связь между моими чувствами и теми, которые изобразила.

На полотне было нарисовано два человека. Мужчина и женщина. Их лица были белыми пустыми пятнами, но цвета и язык тела передавали все наилучшим образом. Та недосказанность, что мешала несуществующим людям быть вместе и воссоединить две части взаимной любви, ощущалась, как живая. Их история – казалось, я мог прочесть ее. Казалось, она была моей. Так и было. Но не сейчас. Теперь это уже не мог быть я со своею возлюбленной. Сейчас это была она, страстно желавшая обрести своего нареченного, лицо которого было скрыто от мира и от нее самой.

 Мягкая поступь послышалась недалеко от меня. Повернув ручку двери, она зашла внутрь моей спальни и, дойдя до кровати, опустилась коленями на мягкий матрас. Разместившись между моих ног, Габриэлла положила голову мне на живот, а ее ладошки оказались на моих ребрах. По привычке, я убрал одну руку из-под головы, и начал перебирать пальцами ее волосы.