Представители племени азанде ищут колдовскую субстанцию в теле мага, верят в возможность передачи ее по наследству. Однако настоящим «философским камнем» во все времена был язык, «изготовленный» по особому лингвистическому рецепту...

Традиционно лингвистика «нацелена» на изучение реальных явлений языка, так или иначе обработанных сознанием. Напротив, явления, связанные с областью бессознательного (не имея в виду патологические реакции), ориентированные на операции с установ­ками личности, оставались пока в стороне от столбовой дороги лингвистики.

Суггестивная лингвистика изучает феномен суггестии как ком­плексную проблему; «увязывает» древние знания и современные методы, традиционный и нетрадиционный подходы. В качестве постулатов (принципов) суггестивной лингвистики можно выделить следующие положения:

1. Язык в целом может рассматриваться как явление суггестивное, поэтому основное внимание в данном исследовании уделяется коммуникативно-волюнтативной (суггестивной) функции языка.

2. Единицей анализа признается текст в широком смысле слова.

3. Суггестивная лингвистика по предмету своего исследования Динамична (изучает процессы), по методам — комплексна, междисциплинарна.

4. Языковая суггестия вероятностна по своей природе, ориентирована на преодоление существующих в каждом синхронном срезе языка норм. Суггестивные механизмы имеют правополушарную ориентацию, воздействуют на установки личности и общества.

5. Универсальный, интегративный, диалектический метод по­знания, описания и обучения — вербальная мифологизация — ме­тодологическая основа суггестивной лингвистики.

Сложность взаимоотношений между субъектом и объектом изу­чения динамической суггестивной лингвистики (личность-текст — тексты мифов, представляющие собой пересекающиеся мифологи­ческие поля личности и общества) обусловливает комплексный, междисциплинарный подход этой науки: изучение лингвистических аспектов суггестии невозможно без выхода за рамки языкознания.

Наряду с ведущей ролью языка, важной особенностью сугге­стии как сущности является ее непосредственная связь с областью бессознательного. Проблема бессознательной, (неосознаваемой) психической деятельности своими историческими корнями уходит к началу психологии и философии. На Западе изучение бессознатель­ного привело к созданию глубинной психологии и психоанализа (Фрейд, 1989), трансактному анализу (Берн, 1988), трансперсональ­ной психологии (Ф. Капра) и др.

Школа грузинских психологов, созданная Д. Н. Узнадзе, разра­ботала теорию установки, позволяющую по-новому взглянуть, на­пример, на проблему суггестии. Установка — экспериментальное понятие, знание особенностей которого необходимо для того, что­бы иметь возможность заранее предусмотреть, какое направление примут отдельные акты поведения и чем завершится их формиро­вание.

По Д. Н. Узнадзе, взаимоотношение между объективной дейст­вительностью и живым существом трехчленное: среда — субъект (установка) — поведение. Согласно теории установки воздействие объективной действительности (среды) на сознание, поведение не непосредственное, оно опосредовано установкой. «Поэтому объяс­нение содержаний сознания самими же содержаниями сознания не­возможно; сознание не является обоснованной в самой себе дейст­вительностью. Для объяснения сознания необходимо выйти за его пределы — содержание сознания следует объяснить на основе уста­новки, на основе бессознательного психического».

Большая научная ценность экспериментального классического метода исследования установки Узнадзе при изучении человеческой психики заключается и в том, что он прост и доступен для исполь­зования. Вот простейший вариант этого метода: «Если человеку дать в руки несколько разновеликих шаров, окажется, что у него выработалась установка восприятия разных по величине объектов, в результате равные шары будут казаться ему неравными. Такая установка возникает и действует в том случае, если испытуемый ничего не знает о ее существовании. Подобное положение наблюдает­ся и тогда, когда установка вырабатывается в гипнотическом сне и испытуемому ничего не известно об опыте. Помимо того, даже в случае, если испытуемый знаком с методикой эксперимента и знает, что в опытах после разных шаров ему даются одинаковые, эти по­следние воспринимаются им иллюзорно, установочно. Роль уста­новки в восприятии реальных объектов значительнее, чем роль соз­нания, которому известно, что в опыте сравниваются равные ша­ры».

Сейчас представители грузинской школы установки предпочи­тают говорить уже не о первичной установке, а о «целостной уста­новке личности (установке на целевой признак): „Там, где под эги­дой сознания сложилась личность со всеми ее ценностями, установка принимает свои бессловесные решения до их осознания нашим „говорящим Я“, иногда вовсе без осознания, но это все же решения в духе данной личности, а не в духе безличных и мрачных инстинктов, населяющих фрейдовское „Оно““.

Как связана теория установки с психоанализом? С точки зрения грузинских психологов эта „кишащая тайнами“ область бессозна­тельного является не до-, а постсознательным: „Именно анализируя бессознательное и его функцию в деятельности человека, мы прихо­дим к позитивной характеристике бессознательного как уровня психического отражения, в котором субъект и мир представлены как одно неделимое целое. Установка же выступает как форма вы­ражения в деятельности человека того или иного содержания — личностного смысла или значения, которое может быть как осоз­нанным, так и неосознанным. Функция установки в регуляции дея­тельности — это обеспечение целенаправленного и устойчивого протекания деятельности человека“.

Однако, по мнению ряда психологов, установкой бессознатель­ное не исчерпывается: „Нельзя закрыть глаза на мир личностных смыслов, неподконтрольных сознанию“. Один из участников Тби­лисского симпозиума, французский психоаналитик С. Леклер удач­но назвал эту таинственную область психики „домом колдуньи“.

Установку можно закрепить (легкая задача), создать (задача средней трудности) и изменить (трудная задача). В случае суггестии речь идет, прежде всего, об изменении установок общества или личности, так как „суггестия добивается от индивида действия, ко­торого не требует от него совокупность его интерорецепторов, экстеро-рецепторов и проприорецепторов. Суггестия должна отме­нить стимулы, исходящие от них всех, чтобы расчистить себе дорогу. Следовательно, суггестия есть побуждение к реакции, про­тиворечащей, противоположной рефлекторному поведению от­дельного организма. Ведь нелепо „внушать“ что-либо, что орга­низм и без этого стремится выполнить по велению внешних и внутренних раздражителей, по необходимому механизму своей ин­дивидуальной нервной деятельности. Незачем внушать и то, что все равно и без этого произойдет. Можно внушать лишь противоборст­вующее с импульсами первой сигнальной системы“.

Установки не могут быть преобразованы под влиянием тех или иных односторонних вербальных воздействий. И это естественно, так как коммуникативный акт предполагает наличие, по крайней мере, двух участников, на чем и настаивают лингвисты, рассматри­вая „диадическую коммуникацию, диалогическое общение, просто диалог — как вид речевой деятельности двух или более партнеров, которые совместно решают определенные задачи при помощи сво­их речевых действий или диалогических шагов“.

Неэффективность методов психотерапии сами психотерапевты объясняют двумя основными причинами:

1. Ограничением чисто вербальными односторонними воздействиями, т. е. той терапией, которую столь ядовито высмеял еще 3. Фрейд в своей работе „О „диком“ психоанализе“ (1923) так как „по самой своей природе смысловые образования нечувствительны к вербальным воздействиям, несущим чисто информативную нагрузку. Не случайно, поэтому Жак Лакан, выдвинувший лозунг „Назад к Фрейду“, перекликается в этом пункте с основоположником психоанализа, замечая: „Функция языка заключается не в информации, а в побуждении. Именно ответа  Другого я ищу в речи. Именно мой вопрос констатирует меня как субъекта“ (Ж. Лакан). Иными словами, только общение, выражающее смыслообразующие мотивы и служащее основой для эмоциональной идентификации с Другим, может изменить личностные смыслы пациента“.