Хеттар кивнул.

— Я не могу, — вдруг объявил Релг, поворачиваясь спиной к свету и прижимаясь к стене. — Я не могу.

— Конечно, ты можешь, — сказала тетя Пол успокаивающе. — Мы выйдем медленно, так что ты будешь привыкать потихоньку.

— Не прикасайся ко мне, — сказал Релг, как в забытьи.

— Мы с ним еще наплачемся, — буркнул Бэйрек.

Гарион и все остальные, движимые стремлением к свету, торопливо вышли из пещеры. Раздвинув кусты, они заморгали и прикрыли руками глаза. Свет поначалу ослепил Гариона, но постепенно к нему вернулась способность видеть Пещера открывалась на каменистый склон. Позади них, белая на фоне голубого неба, сверкала в лучах утреннего солнца снежная вершина Алголанда, впереди, как море, расстилалась огромная равнина. Желтая осенняя трава колыхалась на ветру длинными, пологими волнами. Долина уходила к горизонту, и Гарион чувствовал себя так, словно очнулся от кошмарного сна.

Позади них, у самого устья пещеры, спиной к свету, стоял на коленях Релг, молился и бил себя в грудь кулаками.

— Теперь что он делает? — осведомился Бэйрек.

— Это какой-то очистительный ритуал, — объяснил Белгарат. — Он пытается оградить себя от скверны внешнего мира и впитать святость пещер. Он думает, это поможет ему продержаться снаружи.

— И долго он так будет?

— Полагаю, около часа. Это довольно сложный ритуал.

Релг ненадолго перестал молиться, чтобы намотать на лицо второй слой материи.

— Если он намотает на себя еще тряпок, то задохнется, — заметил Силк.

— Мне пора трогаться, — сказал Хеттар, подтягивая подпругу. — Что еще передать Чо-Хэгу?

— Скажи ему, пусть расскажет остальным о том, что уже произошло, — сказал Белгарат. — Дела принимают такой оборот, что всем надо быть начеку.

Хеттар кивнул.

— Ты знаешь, где мы? — спросил его Бэйрек.

— Конечно. — Высокий олгар окинул взором невыразительную на первый взгляд равнину.

— У нас, вероятно, уйдет не меньше месяца, чтобы добраться до Рэк Ктола и вернуться обратно, — продолжал Белгарат. — Если удастся, мы разожжем сигнальный огонь на вершине восточного обрыва, прежде чем начнем спускаться. Объясни Чо-Хэгу, как важно, чтобы он дождался нас внизу. Совершенно незачем, чтобы мерги забредали в Олгарию. Я еще не готов к войне.

— Мы будем там, — сказал Хеттар, прыгая в седло. — Будьте осторожны в Ктол Мергосе. — Он повернул лошадь и поскакал вниз к долине, кобыла и жеребенок за ним. Жеребенок раз остановился, взглянул на Гариона, тоскливо заржал, потом побежал за матерью.

Бэйрек печально потряс головой.

— Мне будет не хватать Хеттара, — пробормотал он.

— Ктол Мергос — не место для Хеттара, — заметил Силк. — Нам пришлось бы надеть на него узду.

— Знаю, — вздохнул Бэйрек. — И все равно мне будет его не хватать.

— В каком направлении мы двинемся? — спросил Мендореллен, щурясь на равнину.

Белгарат указал на юго-восток.

— Сюда. Мы поедем по равнине до обрыва, а оттуда через южный край Мишарак-ас-Талла. Таллы не так бдительно охраняют свои границы, как мерги.

— Таллы вообще ничего не делают без крайней необходимости, — заметил Силк. — Все их мысли заняты тем, как укрыться от гролимов.

— Когда мы тронемся? — спросил Дерник.

— Как только Релг закончит молиться, — ответил Белгарат.

— Тогда мы успеем позавтракать, — сказал Бэйрек сухо.

Весь день они ехали по южноолгарским лугам. Погода была ясная, небо по-осеннему синее. Релг, надевший поверх кольчуги Дерникову старую рубаху с капюшоном, неумело сидел в седле, растопырив ноги. Он не поднимал лица и не смотрел, куда едет.

Бэйрек наблюдал за ним с нескрываемым неодобрением.

— Не хочу лезть в твои дела, Белгарат, — сказал он через несколько часов, — но мы еще хлебнем с ним горя.

— Свет причиняет ему страдание, — сказала тетя Пол, — и он не умеет ездить верхом. Не торопись осуждать.

Бэйрек плотно сжал губы, но выражение лица у него осталось кислым.

— По крайней мере, мы можем не бояться, что он напьется, — сурово заметила тетя Пол, — чего я не могу сказать о некоторых членах нашего маленького отряда.

Бэйрек смущенно кашлянул.

На ночлег они остановились на открытом берегу вьющейся по долине реки. Когда село солнце, Релг немного приободрился, хотя на огонь старался не смотреть. Потом он поднял глаза и увидел на вечернем небе первые звездочки. Он смотрел на них в ужасе, лицо его, с которого он только что снял повязку, покрылось потом. Закрыв голову руками, он со сдавленным криком повалился на землю.

— Релг! — воскликнул Гарион. Он подбежал к упавшему ревнителю и, не подумавши, схватил его за плечи.

— Не трогай меня, — машинально выдохнул Релг.

— Не глупи. Что случилось? Тебе плохо?

— Небо, — в отчаянии прохрипел Релг. — Небо! Оно пугает меня.

— Небо? — опешил Гарион. — Что с небом? — Он поднял глаза к хорошо знакомым звездам.

— Ему нет конца, — простонал Релг, — оно уходит в бесконечность.

И вдруг Гарион понял. В пещерах боялся он, потому что оказался в замкнутом пространстве. Под открытым небом Релг испытывал тот же самый безотчетный страх. Гарион осознал, что Релг, скорее всего, ни разу в жизни не выходил из пещер Алголанда.

— Все в порядке, — попробовал он его успокоить. — Небо не причинит тебе вреда. Оно там, где оно есть. Не обращай внимания.

— Я не могу его вынести.

— Не смотри.

— Я все равно знаю, что оно там — эта пустота. Гарион беспомощно посмотрел на тетю Пол. Она жестом показала ему, чтобы он продолжал говорить.

— Это не пустота, — сказал он, подыскивая слова. — Там много всего… разного… облака, птицы, свет, звезды…

— Что? — Релг чуть приподнял лицо. — Что это?

— Облака? Все знают, что… — Гарион замолчал. Ясно, Релг не знает, что такое облака. Он ни разу в жизни не видел облака. Гарион постарался принять это в расчет. Не так-то легко это будет объяснить. Он вдохнул побольше воздуха — Хорошо. Начнем с облаков.

Говорил он долго, не зная, понимает его Релг или просто цепляется за слова, чтобы не думать о небе. После облаков с птицами пошло легче, хотя и трудно было объяснить, что такое перья.

— Ал говорил с тобой, — прервал Гариона Релг, когда тот описывал крылья. Он назвал тебя Белгарион. Это твое имя?

— Ну… — смущенно отвечал Гарион. — Не совсем. Вообще-то имя мое Гарион, но я думаю, что тем, другим именем я тоже буду зваться — потом, когда стану старше.

— Ал знает все, — объявил Релг. — Раз он назвал тебя Белгарион, значит, это твое настоящее имя. Я буду звать тебя Белгарион.

— Мне бы этого не хотелось.

— Мой бог упрекнул меня, — простонал Релг в порыве самообличения. — Я оказался недостоин его.

Гарион не вполне понимал. Где то в глубине души Релг, несмотря на охватившую его панику, переживал мучительную драму. Он сел спиной к огню и сгорбился в томительном отчаянии.

— Я недостоин. — Голос его срывался на рыдания. — Когда Ал говорил в тишине моего сердца, я чувствовал, что превознесен выше всех людей, но теперь я ниже грязи. — В отчаянии он заколотил себя руками по голове.

— Перестань! — резко сказал Гарион. — Ты себя изувечишь. Что такое?

— Ал сказал мне, что я должен явить алгосам дитя. Я уверился, что снискал в его очах особое расположение.

— О каком дите разговор?

— О дитяти. О новом Гориме. Так Ал ведет и защищает свой народ. Когда дело старого Горима закончено, Ал отмечает глаза младенца, который должен его сменить. Когда Ал сказал мне, что я избран явить алгосам дитя, я открыл это другим, и они стали почитать меня и просили говорить им слова Ала. Я видел вокруг себя разврат и грехи и стал обличать их, и люди меня слушали, но то были мои слова, не Ала. В гордыне моей я посмел говорить за Ала. Я закрывал глаза на свои грехи, чтобы обличать чужие. — Голос фанатика сделался хриплым. — Я — грязь, — объявил он, — и грешник. Алу следовало бы меня уничтожить.

— Это запрещено, — машинально сказал Гарион.