— Нам, может быть, придется разворачивать жеребенка, — сказал он серьезно. — По-моему, он пытается идти неправильно.

— Не делайте ничего, пока не испробуете это, — сказала тетя Пол, аккуратно пересыпая серый порошок из глиняного горшочка в булькающую воду. Она взяла чашечку с листьями у Се'Недры и, помешивая воду, высыпала и их.

— Думаю, милорд Бэйрек, — настаивал Мендореллен, — что ты без должного внимания отнесся к сказанному мной.

— Я все слышал. Ты сказал, что как-то раз испугался. Тут не о чем беспокоиться. С каждым это время от времени случается.

— Я не могу этого вынести. Я живу в постоянном страхе, не ведая, когда это вернется и вновь лишит меня мужества.

Дерник поднял глаза от кобылы.

— Ты боишься страха? — спросил он удивленно.

— Тебе не понять, что это такое, любезный друг, — отвечал Мендореллен.

— Живот напрягается, — сказал Дерник. — Во рту делается сухо, и кажется, что сердце кто-то сжал в кулаке.

Мендореллен моргнул.

— Это случалось со мной так часто, что я точно знаю, как это бывает.

— С тобой? Ты — один из самых смелых людей, которых мне доводилось встречать. Дерник криво усмехнулся.

— Я — простой человек, Мендореллен, — сказал он, — а простые люди живут в постоянном страхе. Разве ты этого не знаешь? Мы боимся непогоды, боимся сильных людей, боимся ночи и рыскающих во тьме чудовищ, боимся состариться и умереть. Иногда мы даже боимся жить. Простые люди боятся почти каждую минуту своей жизни.

— Как вы это выносите?

— Разве у нас есть выбор? Страх — это часть жизни, Мендореллен, и это наша единственная жизнь. Приходится привыкать. Когда он становится для тебя обычным, как старая рубаха, ты просто-напросто перестаешь его замечать. Иногда немного помогает смех.

— Смех?

— Он дает страху понять, что ты знаешь о его существовании, но не сдашься и будешь действовать наперекор ему. — Дерник посмотрел на свои руки, которыми тщательно растирал лошадиный живот. — Некоторые бранятся и бахвалятся, продолжал он. — Полагают, это дает тот же результат. Каждый находит свой способ борьбы со страхом. Я лично предпочитаю смех. По мне, это самое уместное.

Мендореллен внимательно и задумчиво слушал Дерника, старательно вникая в смысл его слов.

— Я обдумаю это, — сказал он. — Возможно, любезный друг, я обязан тебе больше чем жизнью за доброе твое наставление.

Кобыла вновь издала утробный, душераздирающий стон. Дерник встал и принялся закатывать рукава.

— Жеребенка придется повернуть, госпожа Пол, — сказал он решительно. — И немедленно, не то мы потеряем и жеребенка, и кобылу.

— Позволь мне прежде дать ей лекарство, — отвечала тетя Пол, остужая холодной водой кипящий котелок. — Подержи ей голову, — сказала она Хеттару.

Хеттар кивнул и крепко обхватил руками кобылью голову.

— Гарион, — сказала тетя Пол, ложкой вливая лекарство в лошадиный рот, почему бы вам с Се'Недрой не отойти к Силку и твоему деду?

— Приходилось ли тебе прежде поворачивать жеребенка, Дерник? — озабоченно спросил Хеттар.

— Жеребенка — нет, а вот телят приходилось частенько. Лошадь не так уж сильно отличается от коровы.

Бэйрек быстро встал. Лицо у него казалось зеленоватым.

— Я пойду с Гарионом и принцессой, — сказал он громко. — Не представляю, чтобы от меня был здесь какой-нибудь толк.

— Я пойду с тобой, — объявил Мендореллен. Его лицо тоже заметно побледнело. — Уместно будет, полагаю, освободить нашим друзьям побольше места.

Тетя Пол с легкой усмешкой взглянула на двух воителей, но не сказала ничего.

Гарион и остальные быстро отошли.

Силк и господин Волк стояли за большим каменным столом, разглядывая еще одну странную нишу в мерцающей стене.

— Никогда не видел таких плодов, — говорил маленький драсниец.

— Удивительно было бы, если бы ты видел, — отвечал Волк.

— С виду они такие свежие, будто их только что сорвали, — рука Силка как бы сама потянулась к манящему плоду.

— Я не стал бы этого делать, — предупредил Волк.

— Страшно любопытно, какие они на вкус.

— От любопытства не умирают. Иное дело эти плоды.

— Терпеть не могу, когда мое любопытство остается неудовлетворенным.

— Переживешь. — Волк повернулся к Гариону и остальным. — Как лошадь?

— Дерник говорит, что будет поворачивать жеребенка, — сказал Бэйрек. — Мы решили, что нам лучше не мешаться под ногами.

Волк кивнул.

— Силк! — одернул он резко, не поворачивая головы.

— Извиняюсь. — Силк убрал руку.

— Почему бы тебе не отойти отсюда? Ты обязательно нарвешься на неприятность. Силк пожал плечами.

— Это вообще основное мое занятие.

— Отойди, Силк, — твердо сказал Волк. — Я не могу следить за тобой постоянно. — Он подсунул пальцы под грязную повязку на руке и раздраженно зачесался. — Довольно, — объявил он. — Гарион, сними с меня эту штуковину. — Он протянул руку.

Гарион отпрянул.

— Только не я, — сказал он. — Знаешь, что скажет тетя Пол, если я сделаю это без её разрешения?

— Не глупи. Силк, сними повязку.

— Сперва ты говоришь мне не нарываться на неприятности, а потом велишь поступать наперекор Полгаре? Ты непоследователен, Белгарат.

— Ладно, — сказала Се'Недра. Она взяла старика за руку и начала маленькими пальчиками развязывать повязку. — Не забывайте только, что это была ваша идея. Гарион, дай мне свой нож.

Гарион нехотя протянул ей кинжал, принцесса разрезала узел и принялась сматывать повязку. Лубки со стуком упали на каменный пол.

— Милое дитя. — Господин Волк лучезарно улыбнулся ей и с явным облегчением принялся чесать руку.

— Главное, не забывайте, что вы теперь у меня в долгу, — сказала она.

— Типичная толнедрийка, — заметил Силк. Примерно через четверть часа к ним подошла тетя Пол. Глаза у неё были печальные.

— Как кобыла? — быстро спросила Се'Недра.

— Очень слаба, но, по-моему, скоро оправится.

— А жеребеночек? Тетя Пол вздохнула.

— Мы опоздали. Мы перепробовали все, но он так и не задышал.

Се'Недра, не веря, смотрела ей прямо в лицо.

— Сделайте что-нибудь! — потребовала она. — Вы же чародейка! Сделайте что-нибудь!

— Очень жаль, Се'Недра, но это не в нашей власти. Мы не можем переступать через этот барьер.

Маленькая принцесса горько заплакала. Тетя Пол нежно обняла её вздрагивающие плечи.

Но Гарион уже встал. С полной ясностью он сознавал теперь, чего же ждала от него пещера, и повиновался, не размышляя, но и не торопясь. Он тихо обошел каменный стол и приблизился к огню.

Хеттар сидел скрестив ноги, на коленях у него лежал неподвижный жеребенок. Голова Хеттара печально поникла, похожий на гриву чуб касался тоненькой мордочки животного.

— Дай мне его, Хеттар, — сказал Гарион.

— Гарион! Нет! — Голос тети Пол, раздавшийся за его спиной, был преисполнен тревоги.

Хеттар поднял голову. Его ястребиное лицо выражало глубокую печаль.

— Позволь мне взять его, Хеттар, — очень тихо повторил Гарион.

Ничего не говоря, Хеттар поднял маленькое тельце — мокрая шкурка поблескивала в свете очага — и протянул Гариону. Мальчик встал на колени и положил жеребенка на пол перед горящим очагом. Положив руки на крошечную грудную клетку, он тихонько надавил.

— Дыши, — почти прошептал он.

— Мы пробовали это, Гарион, — печально сказал Хеттар. — Мы пробовали все.

Гарион начал собирать свою волю.

— Не делай этого, Гарион, — твердо сказала тетя Пол. — Это невозможно, и ты причинишь себе вред, если попытаешься.

Гарион не слушал её. Пещера громко говорила с ним, заглушая все остальные звуки. Он сосредоточил все мысли на влажном, безжизненном тельце жеребенка. Потом протянул руки и приложил правую ладонь к каштановой, без единого пятнышка, лопатке мертвого животного. Ему представилась сплошная стена черная, выше всего в мире, непроницаемая и беззвучная. Он мысленно уперся в неё, но она не поддавалась. Он глубоко втянул воздух и вложил всего себя в борьбу.