– Вечность – это очень долго, Гарион. Дух Эрионда витал во вселенной со времен катастрофы. А когда на свет появился ты, он начал свой земной путь.

– Так, значит, мы с ним ровесники?

– Для богов не существует понятия «возраст». Они выбирают любой – по своему желанию. Событием же, ставшим первым звеном в цепочке, что привела всех нас сюда, было похищение Шара. Зедар хотел украсть Шар, а Эрионд отыскал Зедара и показал, как это лучше всего сделать. Не укради Зедар Шара, ты, мальчик мой, все еще торчал бы на ферме Фалдора и, скорее всего, был бы женат на Зубретте. Но выкинь это сейчас из головы и думай вот о чем: мир этот создан лишь для того, чтобы тебе было во что упереться ногами, творя свои подвиги.

– Прошу, брось шутить!

– Я не шучу, Гарион. Ты – самый великий человек из всех, кто когда-либо жил и еще родится – за исключением разве что Цирадис. Ты уничтожил злого бога и заменил его добрым. Конечно, ты беспрестанно метался из стороны в сторону, но в конечном счете ты это сделал! И я искренне горд тобой. Ты блестяще справился невзирая ни на что.

– Но мне так помогали...

– Естественно, но ты имеешь полное право об этом умалчивать – хотя бы какое-то время. Я бы на твоем месте не стал кричать об этом. Это не так уж приятно...

Гарион с трудом сдержал улыбку.

– Но почему я? – спросил он, изо всех сил стараясь изобразить на своем лице тупость и наивность.

Некоторое время было тихо, а затем раздался смех.

– Прошу, не начинай сначала, Гарион!

– Прости. А что будет дальше?

– Ты отправишься домой.

– Нет, меня интересует, что произойдет в мире?

– Тут очень многое зависит от Закета. Эрионд теперь – бог Ангарака, а Закет, невзирая на то, что существуют Ургит, Дроста и Натель, король Ангарака. А это ответственность немалая, и ему придется порядком попотеть, истребляя самых фанатичных гролимов, ведь ему предстоит обратить всех ангараканцев в новую веру – все они должны восславить Эрионда.

– Он справится, – уверенно ответил Гарион. – Закет весьма искусен по части убеждения...

– Полагаю, Цирадис сгладит некоторые неизбежные шероховатости.

– Ну ладно. А что потом? Что будет после того, как последний ангараканец уверует в Эрионда?

– Вера эта распространится по свету дальше. Возможно, ты и доживешь до того дня, когда Эрионд станет единственным в мире богом, ибо это предначертано с самого начала.

– И он обретет Власть и Силу?

Гарион невольно поежился, вспомнив темные пророчества гролимов.

– Ты хорошо знаешь Эрионда. Разве можешь ты представить его восседающим на троне и хладнокровно взирающим на приносимые ему кровавые жертвы?

– Никоим образом! А что станется с остальными богами? С Алдуром, с другими?

– У них много дел. Они совершили в этом мире то, что им надлежало совершить, а во вселенной великое множество миров.

– А как же Ул? Он тоже покинет нас?

– Ул никогда и никого не покидает, Гарион. Он вездесущ. Разве это не ответ на все твои вопросы? Мне еще много предстоит уладить. Есть еще люди, судьбы которых я должен устроить. Кстати прими поздравления с рождением дочек.

– Дочек?!

– Это такие маленькие детки женского пола. Очень хитрые, но они много смазливее сыновей, да и пахнут куда приятнее.

– А... сколько же их будет? – беззвучно выдохнул Гарион.

– Не так уж мало. Позволь воздержаться от прямого ответа. Не хочу лишать тебя сюрприза. Скажу лишь одно: по возвращении в Риву тебе следует сразу начать обустраивать просторную детскую в твоем дворце. – Голос помолчал, а потом сказал: – Прощай, Гарион. Будь счастлив.

Эти последние свои слова голос произнес уже не так сухо, как прежде.

Солнце уже садилось, когда Гарион, Сенедра и Гэран присоединились к друзьям, растерянно бродившим вокруг туши убитого дракона.

– Надо что-то придумать, – бормотал Бельгарат. – Этот зверь, в сущности, не так уж и отвратен. Он был просто туп, а это не такое уж страшное преступление. Я даже жалел его и теперь не хочу бросать его тело вот так, на растерзание жадным чайкам.

– Ты становишься сентиментальным, Бельгарат, – отметил въедливый Бельдин. – Как это досадно!

– С возрастом все мы становимся немного сентиментальными, – пожал плечами Бельгарат.

– Моя подружка в порядке? – спросила Бархотка у Сади, возвратившегося откуда-то с глиняным кувшинчиком в руках. – Тебя долго не было.

– Зит прекрасно себя чувствует, – ответил Сади. – Просто один из малышей решил поиграть со мною в прятки. Он очень хорошо спрятался – я не скоро его отыскал.

– Какой смысл нам тут засиживаться? – подал голос Шелк. – Не лучше ли зажечь сигнальный огонь – может быть, Креска успеет подобрать нас до темноты?

– Мы ждем гостей, Хелдар, – сказал Эрионд.

– Ждем гостей? И кто же это к нам припожалует?

– Кое-кто из друзей намеревается нас навестить.

– Это твои друзья или наши?

– Всего понемножку. Вон кое-кто уже показался. – И Эрионд указал на море.

Все дружно повернулись туда, куда он указывал. Шелк вдруг расхохотался.

– Следовало бы это предвидеть, – сказал он. – Вот и полагайся после этого на Бэрака!

«Морская птица» величественно покачивалась на волнах, плавно огибая рифы.

– Давай-ка, Бельдин, сходим на берег и зажжем сигнальный огонь, – предложил Шелк.

– Ты что, сам не справишься?

– С превеликим удовольствием – как только ты научишь меня поджигать камни.

– Ох, об этом я как-то не подумал...

– Ты твердо уверен, что Бельгарат моложе тебя? У тебя явный склероз, старичок.

– Не зарывайся, Шелк! Ладно, пошли. Так уж и быть, просигналим этой лодке-переростку...

И они вдвоем направились вниз, к берегу моря.

– И это предначертано? – спросил Гарион у Эрионда. – Бэрак должен был появиться?

– Тут не обошлось без нашего участия, – признался Эрионд. – Ведь надо же тебе как-то добраться до Ривы. К тому же Бэрак и его спутники – именно те, кому надлежит первыми узнать о случившемся.

– Спутники? Но правильно ли это? Ведь в Реоне Цирадис сказала...

– Теперь этой проблемы больше не существует, – улыбнулся Эрионд. – Выбор сделан. К нам навстречу уже спешат многие. Очень многие. Наш общий друг имеет обыкновение соединять судьбы.

С правого борта «Морской птицы» уже спустили шлюпку, и она скользила по воде, в лучах закатного солнца напоминающей расплавленное золото. Все стали спускаться на берег – туда, где уже стояли Шелк и Бельдин, и куда плыла шлюпка.

– Что тебя так задержало? – крикнул Шелк Бэраку, стоящему на носу шлюпки.

Сейчас рыжая борода великана казалась огненной. Бэрак широко улыбался.

– Как тут у вас дела? – прокричал он.

– Весьма недурственно, – крикнул Шелк в ответ, но тотчас же осекся. – Прости, Цирадис, наверное, я дал маху...

– Успокойся, принц Хелдар. Мой дорогой друг сознательно пожертвовал собой, и я уверена, что душа его сейчас радуется вместе со всеми нами.

Теперь Гарион видел, что в шлюпке собрались все: за спиной огромного черекца посверкивали доспехи Мандореллена, был тут и Хеттар, гибкий, словно хлыст, и Лелдорин, и даже Релг. Заметно подросший сын Бэрака Унрак был прикован к корме – такая строгость по отношению к юноше несколько удивляла.

Бэрак поставил огромную ногу на борт, готовясь выпрыгнуть из шлюпки.

– Осторожнее, – предупредил Шелк. – Тут довольно глубоко. Немало гролимов испытало это на собственной шкуре.

– Вы побросали их в море? – спросил Бэрак.

– Нет. Они сигали туда по собственной доброй воле.

Киль шлюпки прошелестел по гальке, и вскоре Бэрак и остальные были уже на берегу.

– Мы проворонили много интересного? – спросил верзила.

– Да не то чтобы, – пожал плечами Шелк. – Ничего такого – просто мы в очередной раз спасли вселенную. Ну, ты знаешь, как это делается. А у твоего сына какие-то неприятности?

Шелк поглядел на Унрака, закованного в цепи. Вид у юноши был унылый.

– Да сущая мелочь, – ответил Бэрак. – Около полудня он вдруг обернулся медведем, вот и все. Мы решили, что это неспроста.