Айрин глубоко вздохнула и теснее прижалась к нему.

— Я закричу, — прошептала она на ухо Дору. Айрин дразнила его! Но Дор знал, как с ней справиться.

— А я начну тебя щекотать, — прошептал он в ответ.

— Это нечестно!

Айрин поняла: если она начнет хихикать от щекотки, то не сможет правдоподобно визжать, а хихикать она начнет непременно, потому что боится щекотки и вдобавок откуда-то взяла, что юным девицам это к лицу. Чем больше девица боится щекотки, тем сильнее это влечет к ней кавалеров.

Быстрым движением Айрин попыталась спрятать листок на груди, где — она не сомневалась — Дор не посмеет шарить. Но он вовремя схватил ее за руку. Его пальцы коснулись листка, потому что он был сильнее, а она считала, что юным девицам не к лицу слишком сильно сопротивляться. Не выйти из образа для нее было столь же важно, как уколоть насмешкой. Она отпустила листок, но тут же попробовала еще одну хитрость.

— А я стану тебя целовать, — пригрозила она, обнимая Дора.

Но его и это не смутило. Настроение ее было переменчиво, как погода ранней весной, и поцелуи могли без всякого предупреждения смениться укусами. Айрин не следовало доверять; хотя, если говорить честно, ссоры с обниманием нравились ему все больше. Айрин знала, что делает.

— А твоя мама подсматривает.

Айрин мгновенно разжала руки. Постоянно готовая насмехаться, в присутствии матери она всегда вела себя прямо ангельски. Дор не знал, почему так происходит, но подозревал, что желание королевы видеть дочь в будущем тоже королевой имеет к этому какое-то отношение. На самом деле Айрин не желала слушаться матери — она вообще никого не желала слушаться — и поэтому одновременно кокетничала с Дором и насмехалась над ним. А королева Ирис недолюбливала Дора, потому что он был настоящим волшебником, а ее дочь — нет; но Дор обязательно станет королем, а ее Айрин — его супругой, то есть королевой. Ирис не сомневалась, что Дор выберет именно Айрин. А что думала сама Айрин? Она желала и королевой стать, и мамочке насолить, поэтому делала вид, что Дор ее преследует, а она сопротивляется. И чем дольше длилась игра, тем она становилась сложнее.

Дор и сам сомневался в своих чувствах. Четыре года назад, когда ему было двенадцать, он пережил необыкновенное приключение. В теле рослого мускулистого обыкновена, прекрасно умевшего балансировать на канате, он побывал в прошлом Ксанфа. Тогда же он кое-что узнал об отношениях мужчин и женщин и пережил кое-какие взрослые чувства. Глупенькая Айрин и не подозревала, что, кокетничая с ним, играет с огнем. Поэтому он старался держаться от нее подальше, хотя порой это было нелегко. Иногда ему снились странные тревожные сны, в которых он ее кое на что провоцировал, и небезуспешно, но рука невидимого цензора тут же вырезала восхитительную сцену.

— Лгун! — гневно воскликнула Айрин, глянув на немой и неподвижный портрет. — Вовсе мама не подсматривает!

— Зато я отделался от тебя, верно? — хитро заметил Дор. — До Милли тебе все равно как до неба. Зря стараешься. Слабо тебе.

Этими словами Дор страшно задел Айрин. Милли-дух — на самом деле она перестала быть духом, то есть призраком, еще до рождения Дора, но прозвище осталось за ней — обладала волшебным талантом возбуждать любовь в сердцах мужчин. Талантом этим она воспользовалась, чтобы стать женой одного из немногих волшебников Ксанфа, угрюмого повелителя зомби — в свое время Дор помог ему из зомби превратиться в человека. Теперь у Милли и повелителя зомби росли близнецы. Упомянув имя Милли, Дор тем самым намекнул, что в саму Айрин никто никогда не влюбится, что ей не хватает женственности, а именно этого — влюблять в себя и быть неотразимой — больше всего хотела Айрин. Но вообще-то Дор перестарался, потому что Айрин все-таки очень привлекательна. Ну разве чуть-чуть не дотягивает до идеала. И если он когда-нибудь позабудет, что Айрин просто дворцовая хулиганка, то попадет в беду, потому что никакому цензору уже не по силам будет вырезать сон, ставший явью. Айрин была очень мила — когда хотела, когда старалась. А может, когда переставала стараться, — Дор точно не знал.

— Ладно, дописывай лучше свое дурацкое сочинение, а то кентаврица Чери растопчет тебя копытом, — сказала Айрин, примеряя новое настроение. — Хочешь, помогу тебе с правописанием?

Дор решил не доверять ей и в этом: — Уж лучше помучаюсь сам.

— И проиграешь. Чери не потерпит твоего невежества.

— Знаю, — угрюмо согласился он. Кентаврица и в самом деле была суровой учительницей — поэтому, разумеется, ей и поручили это дело. Если бы учителем был ее муж, кентавр Честер, Дор многое узнал бы о стрельбе из лука, о фехтовании и кулачном бое, но искусство правописания стало бы еще более недосигаемым. Король Трент прекрасно знал, кто должен учить Дора.

— Я знаю! — воскликнула Айрин. — Знаешь, кто тебе нужен? Тебе нужна орфографическая пчела!

— Кто?

— Сейчас мы ее раздобудем, — потерла руки Айрин.

Раз уж ей вздумалось сыграть роль помощницы, оставалось только покориться, тем более что Дор действительно нуждался в помощи.

— Орфографических пчел привлекают буквенные кусты, — пояснила Айрин. — Пойду поищу в своей коллекции.

И она выбежала из комнаты, оставив за собой облачко приятного аромата, — кажется, Айрин начала пользоваться духами.

Дор сосредоточился и выдавил из себя еще одну фразу: «В Ксанфе каждый владеет только одним волшебным талантом; двух одинаковых талантов не бывает». Так, еще тринадцать слов. Ну и пытка!

— А вот и неверно, — заявил стол. — Я, к примеру, умею говорить, но среди вещей говорунов предостаточно.

— Ты предмет, а не существо, — не церемонясь, пояснил Дор. — Твой талант — на самом деле мой талант. Это я даю возможность разным столам и стульям упражняться в красноречии.

— А-а-а... — угрюмо протянул стол. Вскоре вернулась Айрин. Она принесла какое-то семечко и горшок с землей.

— Вот, смотри, — сказала она, втиснула в землю семечко — оно имело форму буквы "Б" — и скомандовала: — Расти!

Семечко тут же дало росток, и тот начал увеличиваться прямо на глазах. Нет, не зря Айрин дразнили зеленкой. Что-что, а выращивать зеленые насаждения она умела. Сосредоточившись, она могла за несколько минут вырастить гигантское желудевое дерево, могла заставить крохотный кустик увеличиться до размеров эвкалипта. Но превращать одни предметы в другие, как ее отец, или оживлять мертвых, как повелитель зомби, или разговаривать со стенами, как Дор, она, увы, не умела. Поэтому ее не решались именовать могущественной волшебницей. Айрин это очень огорчало. Но с растениями она управлялась как никто другой.

Буквенный куст тем временем начал ветвиться и зацвел. Каждый цветок имел форму буквы алфавита. Там были все буквы, но вперемешку. Цветы издавали едва уловимый странный аромат — смесь запаха чернил и старинных томов.

Вскоре, как и следовало ожидать, прилетела пчела в клетчатой мохнатой курточке. Пчела занялась кустом. Она с жужжанием перелетала с буквы на букву, срывала их и складывала в маленькие корзиночки. Через несколько минут пчела собрала урожай и устремилась на волю.

Но Айрин успела затворить дверь и окна: — Пчелка, ты собрала урожай с моего буквенного куста. Тебе придется заплатить за буквы.

— ББББББББ, — сердито прожужжала пчела, но все же приземлилась на стол.

Пчела знала правила. И вскоре она уже проверяла сочинение Дора. Он произносил слово, а пчела выкладывала буквы-цветки, показывая, как писать. Пчела знала все слова и все эти слова могла написать правильно.

— Ладно, на сегодня я свою долю добрых дел сделала, — решила Айрин, — и теперь могу поплавать с Зилич. Не выпускай пчелу, пока не проверишь все сочинение, и не говори королеве, что я не все время тут за тобой присматривала, и сообщи мне, когда закончишь.

— С какой стати я должен тебе докладывать? — возмутился Дор. — Ты мне не учительница!

— Объясняю: тогда я смогу сказать, что шпыняла тебя до тех пор, пока ты не сделал свои дурацкие уроки. Как только ты сделаешь уроки, нас весь день уже никто не тронет. Дошло наконец, тупица?