— Последняя. — Смятая пачка полетела в сторону. — И та поломалась.

— Володь! У меня ещё много! — Предложил курево Бравин.

— Спасибо, Валёк! Добью, я её… — Сержант прикурил, стиснул пальцами сигаретный надлом.

— Так вот, — продолжил Мишин, после пары затяжек. — О чём я? Настоящий мужик рождается здесь! В огне! И умирает…Тоже здесь…

Мишин что-то вспомнил. Погрустнел. Минуту мочал, потом взглянул на Монгола.

— Друг у меня был. — Пояснил он. — Начинали вместе. Ещё с учебки… За нами три боевые операции. Штурмовики мы… ДШБ! Это тебе, не ваши внутренние войска! У нас всяко-разно выходит. И на зечков нас бросают, и другие беспорядки квасим. Овчарки мы! И духом и телом. А тут новая тема. Чечня-я-а!!! Ну и понесло нас, доброволиками, сюда! Как же, без нас…

Он зло отшвырнул сигарету, подул на обожжённые пальцы, кривясь.

— Во-от… Начинали вместе. А кончаем врозь. Вернее, он уже закончил. А я, вот… Пока… Татарин, он был. Как и ты, Монгол. Везёт мне, на вашего брата. — Сержант засмеялся. — Почти как породнился с вами, на этой войнухе!

Он опять стал грустным и замолчал, уходя в себя, оборвав как-то сразу веселительный настрой.

Никто больше ничего не вспоминал, и не спрашивал. Вадик с Валькой курили, наслаждаясь горьким табачным дымом, месяц назад ещё казавшимся противным и абсурдным. Думали, каждый о чём-то своём. Да и, наверное, просто казалось, что думали. На самом же деле, мысли да думки таяли, не успев сформироваться в определённую нить. Возможно, мешала физическая боль. А может, виной была усталость. Нечеловеческая одеревенелая усталость. Вдобавок, запах давно немытого тела, ощутимая грязь и прелость между пальцами ног…

— Счас, немного пропердимся. Отдохнём. Восстановимся… — Как бы сквозь ленцу, бубнил Мишин. — А дальше, осмотримся и двинемся к югу. К своим. Кто в курсах, где юг, где север? Кто с географией дружит?

— Я знаю…

— Я тоже могу определить…

Кроме Вадима, обученного дедом с малолетства разбираться в сторонах света, вызвались почти все сориентировать нужный маршрут.

— О-о-о! Отрадно слышать. — Протянул сержант. — Народ, гляжу, грамотный подобрался. С учёной жилкой. Себя, двоечника, не причисляю к оным. Ладно, мужики! Отдыхайте, пока! Курите! Да снимите кирзу! Пусть ноги подышат. Чего там, Ивановец?

Боец, что представился с Иванова, подтянувшись к двери, вслушивался в коридорные звуки.

— Да нет, вроде всё тихо. — Немного выждав, промолвил он. — Почудилось, будто говорят где-то рядом.

— Ну-ну! Смотри, Чапаев, не проспи! А то, мы тут, как на ладони. Разутые и раскрытые, с двумя «маслинами» в кармане. Заходи, да бери нас тёплыми, в подарочной упаковке. Бравин! Монгол! Давайте-ка, хавайте, что там есть, и ребят поменяете… Чё? Жрать неохота? Неохота, да надо. Силы нам ещё понадобятся.

Есть, и правда, не хотелось. Гораздо больше, хотелось пить. А с водой был абсолютнейший абзац. Экономные глоточки тёплой воды, из солдатских фляжек, не были ощутимы на вкус. Поэтому, жадные сухие губы вытягивали всё содержимое на раз. Те, что посдержанней, растягивали объём на два-три раза. Но не больше. А потом… Жажда в безумных глазах, да сухая слюна.

Позже. Гораздо позже. Когда усиленные войска федералов продвинутся и отвоюют северные районы города, Вадик узнает, что воду можно брать в употребление из горной речушки Сунжа, что течёт под мостом. Пить её можно, прокипятив разумно на огне, дабы убить в ней всякую заразу. Это будет позже. А пока они давились консервированной рисовой кашей. Тушёнка вся вышла. Сглатывали пищу трудно, почти болезненно. Сказывалось отсутствие нормальной слюны. Но худо-бедно, ели. Есть было нужно. Вспоротые банки пустели, и штык-нож, тот, что недавно ещё был штыком, и влетал в человечью плоть, служил теперь заменой ложке. Никого, это не смущало и не трогало. Брезгливость, в подобных ситуациях, — понятие никчёмное и, попросту, лишнее. Потом, ели те, что стояли всё это время, у двери: ивановский и липецкий; Гена с Мишей. Их место заняли: Валька и Монгол. Вадим рассказывал Володе о своих таёжных похождениях. Тот с интересом слушал, хмыкал, где-то переспрашивал. Вадим не мог припомнить, где, на каком месте, Валька вдруг пшикнул на них.

— Тихо!

Все уставились, на навострившего слух, Бравина.

— Мы здесь не одни. — Приглушённо начал Валька, примкнув ухом к дверной щели. — Кто-то есть этажом выше или двумя.

Он замолчал, вслушиваясь.

Мишин пружинисто вскочил, подобравшись.

Болячки ушли на второй план. Чувство опасности включило в нем боевую машину.

— Ну-ка, дай я…

Он снял с Вальки автомат и встал у двери.

— Пацаны. — Негромко обратился он. — Чуток отодвиньте диван. Я приоткрою дверь.

Потом замер, как гончая, жестом призывая к тишине. Сквозь приоткрытую дверь, проступали определённые звуки. Похоже было на то, как будто, если бы соседи выше, вышли покурить на лестничную площадку, покинув на время праздничный стол. Было слышно, что это речь, что кто-то говорит и, пусть отдалённо да неразборчиво… Но, чёрт возьми, здесь не мирная ситуация. Здесь, или враг, или свои…

Дверь ухнула, этажом выше. Ухнула, закрываемая кем-то с силой, и голоса стихли.

Сержант осторожно прикрыл, повернулся лицом. Перед ними был снова боевой командир.

— Духи! Однозначно! Говор такой… Горлом… Ну, вообщем, акцент черножопых.

— Нас… ищут?

Мишин покачал головой.

— Если бы искали, так бы не вели себя. Эти, по ходу, не чухают, что мы здесь. Шумят, горланят…

— Тогда…??

Ситуация вырисовывалась не совсем стандартная.

Дом не держали. Ни одна из сторон. Тем не менее, враги были.

— Я думаю, этих здесь не много. Что-то, типа, огневого поста. Слыхал я про эти дела. Грача же знаете? Грачевский, из разведки. Так вот он, рассказывал… Напоролись они раз, на такую точку, еле ноги унесли. Тут, как правило, два снайпера шифруются, ну

и подпор к ним: человека четыре, может больше. Группка не должна быть большой… Задача — тормознуть колонну, внести хаос, наши теряют с ними время, к месту боя стягиваются все боевики, какие есть. У нас рация — говно, а у них хорошая радиосвязь.

Мишин говорил негромко, но голос приобретал характерный металл, предшествующий началу операции.

— Та-ак! Теперь что… Расклад ясен! Они прощёлкали нас, не знаю как. Это нам плюс. Бравин! Отцеди маслин в пустые автоматы! Давай, почти все! Чтобы, у всех хватило «шмали». Если, зачистим их «точку», пополним трофеями боекомплект.

Мишин отдавал короткие, ёмкие приказы и, ожидание грядущего боя наполнило души трепетом, на время нейтрализуя состояние усталости и боль свежих ран.

— Валёк, Зоря! Тихонько, на цирлах, за мной! Монгол! Ты следом! Ивановец, и ты, Липецкий! Вы замыкаете. Ваша задача — прикрывать тыл. Всем ясно?! Тогда, пошли!

На слух, говор доносился с пятого, последнего этажа, но отряд из шести бойцов не стал доверяться случаю. Четвёртый этаж был проверен бегло, но надёжно. Ни один из четырёх квартир не таили в себе врага. Оставался, пятый. Вероятный, и методом исключения, искомый.

Шум голосов стал ярче, отчетливее, и происходило это за дверью, что располагались по левому стояку дома. Сейчас, было явственно слышно, что речь кавказская, хотя щедро разбавлялась русскоязычным матом. Духи над чем-то смеялись и гостей, очевидно, не ждали.

— Здесь. — Шепотом произнёс Мишин, примиряясь к двери. Он боялся, что дверь держит замок, и если с первого удара не пойдёт, уйдёт драгоценное время. Нападения врасплох не получится, а это значит исход боя разновероятен.

Дверь была не плотно прижата к коробке и исключала замочный запор. Была видна глазом, небольшая щёлочка. Мишин вздохнул.

— Валёк, Монгол! Проверяете рядом. — Кивнул он на соседнюю квартиру. — Ивановец, вы с напарником, осмотрите другие. Зоря! Со мной. Всех, кто там держит оружие, гасим…

Секунды, что застыли после его фразы, были быстры и медленны. Медленны, потому что каждый вжимал в себя пружину. Быстры, потому что, все уже давно были там…В схватке.