Вадим уходил теперь далеко, с каждым разом продвигался дальше. Грибы, ягоды, рыба, всевозможная дичь — было тем, что никогда не даст пропасть в тайге тому, кто не желает пропасть. Правильно заточенные руки, смышленая голова, ну и конечно, знания ориентировки — вот, пожалуй, необходимые составляющие, которые не дадут тебе сгинуть даже в Арктике. Позитив жизни Зорина ступенчато сдвигал его на следующий виток удачливости. Ему удалось устроиться по специальности на Север, в Надым. Случайно или нет, Вадима, непонятно как, нашёл армейский товарищ. ТАМ, на огневом рубеже, он счёл его погибшим. После массированного артобстрела, гулять по тем холмам можно было, что по кладбищу. Но как, оказалось, бывает иначе.

— Меня, беспамятного, подобрала Седьмая бригада. Ладно, хоть отличили от мёртвого. — Рассказывал однослуживец Шлыков Женька. — Очнулся уже там, в больничке, под капельницей. Как узнал потом, кроме меня, ещё двоих из наших извлекли. Но те по тяжёлой. У одного в животе приличный осколок, прям с ним и привезли. Не выжил. Сутки стонал, потом стих. Другого спасли, но ноги оттяпали по колено. Иначе бы гангрена… Давай!

Они, молча, выпили. Долго ещё вспоминали о былом, помянули кого надо. Женька не дотянул до дембеля каких-то два месяца. Комиссовали. Сейчас работал на лекарства. Травма шейного отдела позвоночника отразилась в нарушении общей координации тела. Иногда это проявлялось голубиным движением головы. Работал Женька телемастером. Он и раньше до службы, был гений в технике. Ну, и сейчас, телики, видики, холодильники — всё это его. Всё исправлял как надо. Речь пошла о работе.

— Слушай, чё ты там, в этом казино копейки вымаливаешь! Ты кто у нас по специальности. Электрик? Вот, теперь слушай! У меня родня на Севере, в администрации. Давай пособлю! Ребята говорят: оттуда до сорока «штук» привозят.

— Чё, реально, вот так: взять и устроить?

— Реальней некуда! Ты, давай вот что… — Женька сделал три порывистых движения подбородком, и вправду напоминая птичью пластику.

— Я здесь, помотаюсь ещё по делам… Уезжаю завтра вечером. Сделай копии трудовой, паспорта… В шестом часу забегу завтра, будь дома! Всё! Больше не наливай. Пока… Спасибо тебе!

Вечером следующего дня Шлыков забрал отпечатанные копии документов. Обнялись, прощаясь.

— Ну, ладно, Вадя! Бог даст, ещё заеду. Давай, сержант, не ржавей! — И уже за порогом бросил, спускаясь. — Жди вызова!

Встреча с боевым другом была приятным сюрпризом в однообразии будней. С тем, с кем ещё недавно ты мог запросто лежать на сопке, отпивши из одной чаши смерть, всегда хорошо потом поговорить. И даже просто, хорошо помолчать. К последним словам Женьки Вадим отнёсся почти никак. Не то, что бы ни поверил. Просто трудно сейчас с работой. А на Север определиться — задача из задач…

На удивление, слова сослуживца оказались не порожним обещанием. Месяц-полтора спустя после их расставания, на имя Зорина пришло специальное уведомление с Ямало-Ненецкого округа. Это было официальное приглашение-вызов, в коем Вадиму предлагалась работа его профиля. Предлагалось, в случае изъявления желания, прибыть с документами в административный отдел предприятия, до означенного в приглашении числа. Шуткой вроде не пахло, но Вадим не стал полагаться на случай. Указанный в бумаге контактный телефон помог ему связаться с Надымом. Женский голос заверил, что приглашение высланное адресату, вполне обосновано и ответственно, и что, мол, организация обязуется трудоустроить его сразу по прибытии. Вахтовикам предоставляется общежитие. Что ж, теперь он возымел возможность проститься с «Жемчужиной». И даже, если его в Надыме «прокатят», то в комплексе будут рады его возвращению. Об этом Зорину, открытым текстом заявил начальник охраны.

— Жаль, Вадим! Очень жаль, что ты уходишь! Профпригодность у тебя стопроцентная. — С неподдельным сожалением сказал Ринат Ильдарович. — Вот так и теряем ценные кадры! Что ж, сам виноват. Не смог заинтересовать рублем. А ведь я помню… Обещал тебе работу секьюрити. Припоздал, Вадим, каюсь! Тот бизнес-папик, что нуждался в телохранителях, уже успел сделать подборку. Насколько его кадры компетентны, не берусь судить. Я звонил ему, выставлял твою кандидатуру. Но он и слушать не стал. Вопрос, говорит, давно закрыт.

— Я вас сердечно благодарю за заботу, Ринат Ильдарович! Только я бы отказался от секьюрити. Эта работа меня устраивала до сегодняшнего момента. А подставлять лоб под свинец, ради холёных толстосумов — последнее дело. Извините за резкость суждений! Вы уже, наверное, навели справки о том, где я служил?

Главный кивнул, почёсывая ус.

— Настрелялся я в людей до тошнотиков. В тех краях это было взаимно. А здесь другая жизнь… Я знаю, многие ребята после войны суются в криминал. В эти самые секьюрити. А по мне так, мир во всём мире. А постреливаю, исключительно на охоте. Там иная психология.

— Что ж, Вадим, это твоё право выбора! Не буду лишний раз переливать пустое. Удачи тебе! — Ринат крепко пожал руку. — Если что не заладится, всегда приму назад. Знай!

Север встретил его холодно. Он всех так встречал. Август Сибири и Ямала разнился погодой. Здесь уже чувствовалось приближение зимних холодов. Ночью температура опускалась в минуса, а днём поднималась не выше пяти-пятнадцати градусов.

Начальник линейного отдела встретил подчёркнуто радушно. Недолго глядел трудовую, подольше пялился в военник.

— Воевали. — Кивнул сам себе утвердительно, и уже с потеплевшим взглядом продолжил. — Хорошо, Вадим Николаевич, пишите заявление и идите, оформляйтесь! Закончите, потом поможем с общежитием…

Жизнь перестала строить гримасы, и первую зарплату Вадим увёз на Землю тридцать пять тысяч, при том, что это без премиальных. И что здорово, целый месяц дома. Это не два дня выходных. Тайга затягивала всё дальше и больше. Теперь Зорин уходил поглубже, в самые дебри, благо время позволяло. Помимо охоты, Вадим шлифовал рыболовное мастерство, активно занимался собирательством. Знание грибов, ягод, делало меню лесного стола разнообразным и насыщенным. Приправленные грибочками и ягодами, обжаренные куски оленины являлись кулинарным изыском таёжного гурмана. Не было ни лени, ни других проявлений инертности. Человек в первобытной тайге живёт первобытным укладом и смысл его пребывания там, как и любого зверя — прокормиться тем, что даёт природа. Философия здешняя — быть в гармони с этим лесом. Всё остальное отсеивается в корзину. В тайге всё просто, либо ты дичь, либо охотник. Выбирай, что тебе нравится: быть хозяином положения или стать жертвой обстоятельств. Во многом, конечно, зависит от твоего внутреннего «я», от воли и характера.

Короткую осень сменила ранняя зима, и Вадим, в связи с этим, приостановил лесные вылазки. Зима в тайге снегообильная и холодная. Вся живность прячется по норам и разным прибежищам. В отличие от лета, тайга зимой неприветливо молчалива. Звуки леса, а это пение птиц среди многоликих созвучий цикад, сверчков, жужжание насекомых, беличьих пересмешек — всё на время стужи исчезает. Остаётся величавая зимняя угрюмость. Гибельная — для первоходов. Ну, охотничий интерес это на любителя. Зимой, чтобы подстрелить дичь, требуется много терпения и выжидания. Опять же охотник-одиночка имеет все шансы стать самому объектом охоты, со стороны хищного зверя. Голод мобилизует волков в стаи и один ствол ружья бывает бессилен против своры оголодавших волчар. Потом, зимой заблудиться гораздо легче, чем летом. Заснеженная местность выглядит иначе. По-другому, нежели летней порой. Солнца нет, чтобы определиться, а если начал плутать — череда неудач добивают тебя шаг за шагом. Поломались лыжи? Теряешь быстрый ход. Таёжные снега глубокие… Оборонил рукавицу? Плохо. Зимний градус делает дело. В итоге — замерзание, паника и гибель. Тайга равнодушна и неумолимо жестока к подобным драмам. Поэтому опытные таёжники от тёплых зимовий не отдаляются и осторожны вдвойне.

Вадим съездил пару раз, ещё до высоких снегов. Походил по зимней тайге, помечая девственный снег лыжным следом. Но как-то дальше дедовской заимки ходить не отважился. Рано. Не тот опыт. А потом, вообще отложил тайгу до мая. Не забывал смазывать ружья, готовил новые «дороги», в предвкушении сезона. В деньгах он уже не нуждался и благодарно поминал Женьку Шлыкова. Не понимал, как за встречей, не удосужился уточнить его адрес. Знал только, что родом с Вологды, и всё. Теперь поблагодарить бы, но как? Женька был один из немногих, кто в армейке переписывал все адреса сослуживцев. Мало того, несмотря на инвалидность, находил время ездить по стране, общаться с каждым. До Зорина был в Саратове. Сидел с Толяном Калиной. Все в заботах под загруз, а Женёк как обещал ещё в армии всех навестить, слово своё держит. И про Север не трепался. Пообещал — сделал. Вадим с уважением думал о товарище. «Прихват в Надыме есть, а сам там работать не может. Помечен Чечнёй по самое… Ирония судьбы. Как же, я не спросил… Снится ему эта мясня или нет? Ведь факт, что снится! Ведь не может, что только мне… Ему-то и не помешал бы курс таёжной терапии. Если появится, уболтаю!» — Думал сокрушённо Вадим.